В начале было кофе. Лингвомифы, речевые «ошибки» и другие поводы поломать копья в спорах о русском языке - Светлана Гурьянова
«Кумирами» действительно раньше называли изваяния идолов, но неоязычники в лучших традициях народной этимологии переосмыслили слово по созвучию с «кумами» и даже добавили в него вторую букву «м», чтобы получились «куммиры – кумы мира». Так слово никогда до последнего времени не писалось, и ни в одном словаре в таком виде вы его не найдете.
Да и употреблять слово «кум» в значении «предок, дух усопшего» очень странно, потому что такого значения у этого слова тоже никогда не было. «Кум» – это слово не языческой, а христианской культуры, его значение – «крестный отец по отношению к родителям крестника и к крестной матери»; иногда слово использовалось и просто по отношению к другу, приятелю. Этим круг значений слова и ограничивается.
Интерпретация про «блин кумам», видимо, появилась из-за вполне реальных ритуалов подношения блинов духам умерших, описание которых я приведу ниже в цитате из книги Валерия Мокиенко. Вот только как из факта этих ритуалов следует, что пословица раньше звучала «первый блин кумам»? Правильно, никак.
Чтобы доказать, что «комом» – это «кумам» и что связь пословицы с ритуалами все-таки есть, нужно объяснить:
а) Где зафиксирована форма пословицы «первый блин кумам»: в каких памятниках письменности, в каких словарях, в каких, в конце концов, записях речи носителей диалектов?
б) На каком основании слово «кумы» употребляется в несвойственном ему значении? Где же тогда другие примеры такого использования?
На эти вопросы лингвофрики почему-то не отвечают.
Комом, блин!
Какова же история выражения «первый блин комом» на самом деле?
Когда вы задаетесь подобным вопросом, первое, что вы должны сделать, – открыть фразеологические словари или научные работы о фразеологии. Удивительно, что эта простая мысль не пришла в голову журналистам Первого канала и всем, кто перепечатывает байку о комах.
Итак, почитаем, например, что написано о выражении в «Большом фразеологическом словаре» Вероники Николаевны Телии:
«Первый блин [комом, всегда комом]. Первая попытка, оказавшаяся неудачной. <…> Образ фразеол. основан на обиходно-бытовом опыте: пока сковорода еще недостаточно горяча, первый блин получается “скомканным”, неудачным. Образ фразеол. восходит к древнейшим формам мифологического осознания мира – к представлению о том, что первые явления, дела, поступки, встречи, вещи и т. п. носят сакральный, т. е. мистически значимый, характер»[321].
Более подробно объясняет историю выражения Валерий Мокиенко в книге «Давайте правильно говорить по-русски! Пословицы»:
«Пословица, казалось бы, основана на чисто реальном бытовом наблюдении. Пока сковорода еще недостаточно горяча, первый блин получается “скомканным”, а не лепешкой, плохо снимается со сковороды. Такая образная логика, действительно, повлияла как на современное значение пословицы, так и на ее актуальную форму. <…>
В связи с ритуальным значением блинов на Руси (их ели на Масленицу, при поминальных обрядах, на свадебных пирах и т. п.) первый блин считался особым и должен был быть отнюдь не “скомканным”, неудачным. В Рязанской губернии, напр., при каждом обычном печении блинов, наливая на сковородку первый блин, призывают всех родственников присоединиться к трапезе. Там же перед погребением, выпекая блины для поминовения, первый блин кладут в головах покойника. В поминальных обрядах умерших родственников как бы приглашали вкусить первый блин (или заломленный хлеб). <…> В некоторых губерниях России на Масленицу набожные женщины съедали первый масленичный блин за упокой усопших. Таким образом, первый блин предназначался усопшим, был своего рода данью предкам, обеспечивающей связь с загробным миром. Именно поэтому к его приготовлению нужно было относиться с особым тщанием. И если даже первый блин, столь “ответственный” для культа усопших предков, выходил комом, то человеку грозили бедствия»[322].
Как видим, первый блин во фразеологизме все-таки комом.
Да, выражение действительно может быть связано с обрядами, но совсем не с теми, что описывает растиражированная байка про «комов». Так что давайте оставим бедных мишек и предков в покое и не будем вестись на лженаучную ересь.
Миф седьмой
Иван-другак и Баба-йога
Лингвофрики очень любят сказки – как сочинять, так и переосмысливать. Некоторые реально существующие сказочные персонажи не дают им покоя, поэтому о них появляются очень своеобразные байки.
А ведь в настоящих «сказочных» этимологиях и без лингвофрических выдумок много интересного.
Например, название реки Смородины (и одноименной ягоды) – переправы между миром живых и миром мертвых[323] – родственно слову «смрад»[324] (чередование здесь такое же, как в «мороз/мразь», «ворота/врата» и так далее). Река была названа так именно потому, что в народных представлениях она смердела. А ягода, конечно, не смердит, но запах у нее довольно резкий, поэтому она тоже приобрела такое название.
О реке Смородине обычно дают верную информацию. А вот Ивану-дураку и Бабе-яге не повезло, ведь в интернете о них гораздо чаще можно встретить байки, чем реальные истории.
Иногда дурак – это просто дурак
Можно наткнуться на «сенсационную» теорию: слово «дурак» якобы образовано от «другак», а так называли последнего ребенка в семье. Чтобы защитить детей от нечистой силы, их до 13 лет называли специальными именами: Первак, Вторак, Третьяк и далее по порядку – а последнего ребенка нарекали Другаком, то есть «другим, следующим». Потом «Другак» упростился до «Дурака», отсюда и имя героя русских сказок – Иван-дурак. Ведь и правда сказочный Иван-дурак – это всегда младший сын, и он на самом деле вовсе не глуп. А имя «Дурак» было совсем не обидным, и так могли назвать вполне уважаемых людей: например, в документах фигурирует московский дьяк Игнатий Дурак Мишурин.
Теория звучит интересно и вроде бы логично.
Но много ли в ней правды?
Именаречение как особый вид творчества
Капля правды в теории все же есть.
Действительно, детям часто давали имена в том числе по порядку рождения – Первак и Первуша, Вторак и Второй, Третьяк, Четвертак, Пятак и так далее. Отсюда и распространенные фамилии вроде Первушин, Второв, Третьяков, Семаков, Девятов.
Но имени «Другак» нет ни в одном словаре и ни в одном памятнике письменности. Да и сам факт наличия особого имени для последнего ребенка очень сомнителен: ведь как родители могут понять, последний это ребенок или нет?
Как только не называли детей! Как правило, человеку давали два имени – крестильное (христианское) и мирское – и вот эти мирские имена поражают разнообразием. Есть замечательный словарь – «Словарь древнерусских личных собственных имен» Н. М. Тупикова, составленный на материале памятников письменности и документов и изданный еще в 1903 году[325]. Чрезвычайно занимательное чтение!
