Вардан Айрапетян - Толкуя слово: Опыт герменевтики по-русски

Только замкнутое толкование, герметичная герменевтика хранит верность говорящему, а перевод, пересказ, передача, предание это предательство (Traduttore. traditorе): потому и сказано «Делай как я — не следуй за мной». Вот о предании В. Бибихин, Язык филос. (с. 316):

Средневековье имеет опекуном слово божественного авторитета, т. е. следует за авторитетом, и это значит, что оно ведет себя не так, как вел себя авторитет, восходивший к своим прозрениям, т. е. Средневековье не следует авторитету. ЙЙЙ Именно тем, что предание не хочет быть ничем другим, кроме верного следования писанию, предание может быть чем угодно, только уже не писанием — не слышанием и записью того, чего еще никогда не слышало человеческое ухо.ЙЙЙ

Сюда же Антиномия культуры Николая Бахтина — ЖИ, с. 39–47. Само преемство постепенно обессмысливает культуру, ведь смысл не передается, его надо воссоздать, восстановить, возродить, воскресить. Идея возрождения у братьев Бахтиных[99], ожидаемое «Третье возрождение» (Н. Бахтин, Ф. Ф. Зелинский в ЖИ, с. 116. и Символизм Р., с. 43). еще см. Бибихин. Новый рен. (↓1: Н. Бахтин против перевода.)

Перевод и «просвещенное сознание» связаны. Гадамер (Семант. гермен.) прав. ср. пушкинский афоризм «Переводчики — почтовые лошади просвещения» (1830). но герменевтика с ее герметичностью тут ни при чем. Перевод это орудие просвещения, от христианского до коммунистического, орудие насильного внушения извне. Что переведено чуть не на все языки? Библия и «основоположники марксизма-ленинизма». День памяти переводчиков Библии в армянском церковном календаре послужил образцом союзу писателей советской Армении, отмечавшему праздник переводчиков. Только устный перевод похож на толкование, ср. древнерусское тълкъ «устный переводчик, толмач» или равнозначное датское tolk (германское заимствование из славянского), но over-sætter «литературный переводчик», так что не «всякий переводчик — толковник». Interpret (Гадамер; к интерпретации как переводу см. Рита Коупленд. Ритор, гермен. пер., с. 88–92 и 176 сл.). а преимущественно устный. Эта устность толкования связывает его с фольклором, а герменевтику с фольклористикой и этимологией, но отделяет их от письменного, немого перевода, от литературы, которую Мандельштам резко противопоставлял поэзии, от литературоведения и от лингвистики, направленной на письменный язык. «Orality».

В. Бибихин, лекции Понимание божественного слова в Слове и соб., с. 21–52.

М. Покровский. Соображ. изм. знач. (5). требует от лингвиста-семасиолога сперва побыть толкователем:

ЙЙЙ каждый семасиолог должен предварительно упражняться в области своего родного и особенно современного языка, потому что только в нем легче наблюдать самые тонкие изгибы и варианты семасиологического процесса и. в особенности, говорить с уверенностью о забвении первоначального этимологического значения данного слова ЙЙЙ

Но для этого уже нужно слушать родной язык, себя со стороны. Из записи Лидии Чуковской об Ахматовой от 30.10.1962. в скобках: «„Слышит себя“, „слышит, что говорит“ — это высокая похвала в ее устах.» Ср. «Когда я называю кого-нибудь человеком с хорошим слухом, я говорю не о том, что он хорошо слышит других, а о том, что он умеет вслушиваться в себя.[100] — Чжуан-цзы (8).

Знай себя, знай свое, повторяют пословицы, например подобранные в ПРН, с. 620 сл., ср. Γνώδι в Дельфах, по Диогену Лаэртскому (1.36 и.40) изречение мудреца Фалеса. Трудному делу человеческого самопознания служат гуманитарные науки, их герменевтическое начало. Самопознание это узнание своей собственной, личной самости в зеркале своей же, но родовой другости и узнание своей-родовой другости в зеркале бога. Здесь три инакости: единичная самость каждого, единая другость всех и единственная чужесть бога, составляющие троякое правило „Если (и только если) никто, то иной — я сам или мы все как один или чужой“. К самопознанию: Н. Трубецкой. Рус. самопозн., и Бибихин, Узнай себя: есть свод Сокр. Берн. П. Курселя, еще см. Г. Бетц. Дельф, максима гермет. и Дельф, максима маг.

Из записи 1970/71 (ЭСТ1, с. 355): „Мое слово и чужое слово. Первичность этого противопоставления.“ Но первично-то противопоставление чужому слову моей мысли, а мое слово приходит лишь потом. Эта недоразличенность не случайна у Бахтина, он не считал нужным различать по существу внутреннее и внешнее, мысль и слово, понимание и толкование. Отказал же он Платону в понятии молчаливого мышления:

Всякое бытие для грека классической эпохи было и зримым и звучащим. Принципиально (по существу) невидимого и немого бытия он не знает. Это касалось всего бытия, и, конечно, прежде всего человеческого бытия. Немая внутренняя жизнь, немая скорбь, немое мышление были совершенно чужды греку. Всё это — то есть вся внутренняя жизнь — могло существовать, только проявляясь вовне в звучащей или в зримой форме. Мышление, например, Платон понимал как беседу человека с самим собою („Теэтет“. „Софист“), Понятие молчаливого мышления впервые появилось только на почве мистики (корни этого понятия — восточные). При этом мышление как беседа с самим собою, в понимании Платона, отнюдь не предполагает какого-то особого отношения к себе самому (отличного от отношения к другому): беседа с самим собою непосредственно переходит в беседу с другим, никаких принципиальных граней здесь и в помине нет.

— Формы времени, 3 (с. 284 сл./170сл.), будто Платон это Рабле, у кого человек действительно „весь вовне“ (см. там же. 9—с. 388/ 272). Размышление как разговор души с самой собою по Платону именно беззвучно, молчаливо: ουδέ cpcovfj, άλλα oryfj — Теэтет, 190а6: άνευ φωνής и μετά σιγής — Софист, 263е4 и 264а2. В „овнешнении“ внутреннего братья Бахтины едины, притягательная статья Николая Бахтина Разложение личности и внутренняя жизнь (ЖИ, с. 47–52) с опорой на переосмысленную алхимическую формулу у Гёте „Всё, что внутри. — вовне!“ (так Зосима Панополитанский о тождестве микрокосма и макрокосма) оборачивается досадным „своим словом“ на месте своей мысли; ср. сопоставление С. Бочарова в БСС 5, с. 661. прим. 50.

Библейское „и будут (два) одна плоть“ (Бытие. 2.24) и слово пол (мужской/женский): половина или шуточное моя дорогая половина про жену, да и пословица „Муж — голова, жена — душа“ (ПРН, с. 372) подсказывают андрогина. Гермафродита, этот мифологический образ двоих как половин одного. Его правда — в изначальной лоловинности „я“ и другого. Человек изначально нецелен, каждый вынужден судить о чужом внутреннем по себе и о своем наружном, тоже ведь недоступном нам, по другим людям. А цельный человек это соединенные „я“ и другой, чужое тело и мой дух, для третьего изобразимые андрогином или китайским символом инь-ян. Таково и цельное слово, по-бахтински „свое-чужое“ и „двутелое“ слово. К соотношению двойного-соединенного» и «оди-ночного-половинного» см. «Один» и «два» Гонды; сюда же возвратное — ся в значении взаимного друг друга. (↓1: «Восстановление разделенного Адама». — 2: Цельный человек. — 3: «Свое-чужое» по Бахтину.)

Понимание слова, чужого слова, это любовное соединение с ним своего смысла. Мысль и смысл не передаются, их воссоздают, и научить ничему существенному нельзя, можно только научиться. «Вы хотите, чтобы вас научили истине? — Знаете ли великую тайну: истина не передается!» — В. Одоевский. Русские ночи (2). И у Гессе: «Есть истина, мой милый! Но „учения“. какого ты жаждешь, абсолютного, совершенного и единственно умудряющего, нет. ЙЙЙ Истина переживается, не преподается.» — Игра в бисер (гл. Призвание). Еще ср. Битов в Оглашенных (1):

В общем, сказать новое можно лишь снова и снова начиная сначала: научиться этому нельзя, необходимо разучиться. Это кто же там маячит на горизонте, всё не приближаясь?.. Такой восторженный, развевающийся, с сверканием глаз и бьющимся сердцем, который всё забыл из того, что все мы наизусть с пеленок знаем?.. Любитель. Любитель машет нам белым флагом неведения: идите сюда, здесь!