Словарь русских фамилий - Владимир Андреевич Никонов
По церквам, по цветам,
По камням, по скотам,
И яко восхощет его преосвященство.
Духовенство было многочисленным и плодовитым, его потомки составили заметную часть населения (в частности, так называемые разночинцы, многие из которых вошли в ряды интеллигенции). Поэтому фамилии этого происхождения нередки и сегодня.
Постепенно фамилии распространялись на ремесленников и другой городской люд. В документах картина была пестрой: можно встретить их у горожан уже в середине XVI в., немало все еще было бесфамильных горожан в середине XIX в., например в ревизской сказке (книга переписи) мещан города Шацка 1858 г.
У государственных крестьян, особенно на Севере, где не было крепостного права, фамилии, возможно, появились еще в XVII в. — известны Артемьевы и Хлызовы в Яранском у., но все-таки примеры единичны. Тщательно изучив источники с Северной Двины, Г. Я. Симина решительно утверждает: «Письменно памятники Пинежья свидетельствуют, что фамилии там сложились в XVIII в.» как второе отчество (из второго, нецерковного, имени отца).
Крепостным крестьянам фамилия не полагалась. На вопрос: «Чьи вы?» — отвечали: «Мы оболенские», «Мы репьевы», т. е. крепостные Оболенских, Репьевых. Уличные фамилии существовали у многих, но, нигде не записанные, они как стихийно возникали, так и стихийно изменялись и исчезали. Нередко семья носила сразу несколько разных уличных фамилий.
Историков и неисториков неизменно обманывает трехчленное русское крестьянское именование середины XIX в., которое им кажется фамилией. Безусловно нет! Это второе отчество или скользящее дедичество. Стандартный пример: в 1834 г. в с. Троицкий Сунгур Сызранского у. Симбирской губ. числится государственный крестьянин Иван Захаров Маркелов. Все принимают Маркелов за фамилию. Но в переписи 1897 г. его сын записан как Степан Иванов Захаров. Маркелов — это еще не фамилия, а скользящее дедичество.
Нелегко обнаружить момент возникновения крестьянской фамилии. В противоположность аристократическим генеалогиям, по которым произведены сотни исследований, крестьянских родословных не сберегали, и теперь лишь немногие из них можно восстановить. Для этого необходимо, чтобы уцелели достаточно полные материалы нескольких переписей по одной и той же местности, но и в этом случае трудно установить тождество семьи. Все же удалось проследить несколько семей почти за два столетия; в немногих случаях посчастливилось найти исток фамилии. В дер. Раевка Звенигородского у. Московской губ. записаны в 1840 г. Осип, Антон, Трофим, Филипп Назаровы с женами и детьми, им дополнительно проставлена фамилия Гавриловы; в ревизии 1834 г. они еще бесфамильны. В 1816 г. был еще жив их отец Назар Яковлев, а его отец Яков Иванов родился в 1746 г. от Ивана Гаврилова (отчество!), которому в 1747 г. показано 30 лет. Следовательно, фамилия возникла у правнуков Гаврилы во второй половине XVIII в. и жила, не признанная документами, до 1840 г.
Как шатки были внедокументальные фамилии, показывает такой пример, отнюдь не исключительный. Всероссийская перепись 1897 г. застала в с. Монастырский Сунгур Сызранского у. Симбирской губ. Алексея Григорьева Севастьянова и Степана Дмитриевича Тудакова. Поиск истоков их фамилий обнаружил по ревизским сказкам 1816, 1834, 1858 гг. такие неожиданные зигзаги: Севастьян Петров Тудаков был рожден в 1776 г., его сын — Григорий Севастьянов, сын которого и стал Алексеем Григорьевым Севастьяновым: у Ивана Федорова Осьминина (рожденного в XVIII в.) сын — Дмитрий Иванов, сын которого — Степан Дмитриевич Тудаков. Вот какая произошла удивительная рокировка: каким-то образом прямой потомок Тудаков превратился в Севастьянова, а Осьминин — в Тудакова. Настолько зыбки были фамилии. Заведующая Костромским архивом загса А. С. Амберова сообщила, что одна ветвь семьи ее предков в с. Шувалово Костромской губ. получила фамилию Ивановы по деду, а другая по бабушке — Маринины. Происходило широкое «отпочкование» крестьянских фамилий, напоминающее сходный процесс у бояр XVI—XVII вв., — явление, характерное для процесса становления фамилий как категории именования.
Падение в 1861 г. крепостного права принудило в числе прочих реформ «офамилить» население страны. На дореформенные канцелярии, знаменитые полной неспособностью разобраться в делах, обрушилась непомерная задача — дать фамилии десяткам миллионов «освобожденных». Конечно, решали ее спустя рукава. Способов было три.
1. Превращали в фамилию отчество или дедичество. В ведомости рекрутов, призванных в армию по Покровскому у. Владимирской губ. в 1889 г., все записаны еще без фамилий — Петр Федоров, Андрей Александров, а рядом далее лежит список признанных годными — это те же лица, но они уже «в строю», все с фамилиями, тут же образованными из отчеств: Федоров Петр Федоров, Александров Андрей Александров.
2. Во многих местностях всем подряд записывали фамилию бывшего владельца, особенно в вотчинах крупнейших магнатов. Так целыми селами и получали фамилии Репьев, Пушкарев. У тульских и орловских колхозников можно встретить аристократические фамилии Трубецкой, Оболенский, Нарышкин.
3. Если оказывалась под рукой одна из уличных фамилий, записывали ее (подчас искаженно, на слух), иногда придумывали наспех.
У многих крестьянских семей фамилии оставались неустойчивыми, в документах очень часта двуфамильность: перепись 1897 г. зарегистрировала в с. Борла Сенгилеевского у. Симбирской губ. Силантьевых, они же Мавровы; Красниковых, они же Труновы; Калашниковых — Афанасьевы; Кулаковых — Карповы и т. д. Таких семей насчитывается 15; есть даже трехфамильные — Липатовы, они же Авакумовы, они же Харитоновы. В метрической книге церкви с. Труслейка Карсунского у. Симбирской губ. за 1908 г. почти каждый крестьянин записан с двумя фамилиями: Баканов, он же Герасимов; Степашин, он же Баканов; Платонов, он же Нехорошев; Андревнин, он же Савельев и т. д. В исповедальных ведомостях, например сел Богданино и Ближняя Борисовка Калужской губ., за 1913 г. нередко встречаются двуфамильные. Картина та же, что и полустолетием раньше в купеческих семьях Ельца и Шацка и др. Наличие параллельной неофициальной фамилии у польских крестьян отметила М. Каминьская.
Царскому правительству так и не удалось добиться, чтобы фамилии охватили всех. Возникали и новые категории бесфамильных.
1. Велико было число незаконнорожденных — внебрачных и подкидышей. Один пример: Херсонская губернская земская управа 13 марта 1913 г. жаловалась в высшие инстанции, что не в силах содержать 1700 подкидышей, с фамилией их пристроить («в качестве детской рабочей силы») очень трудно, а бесфамильных вовсе «немыслимо». А сколько их было по всем 108 областям и губерниям!
2. Невозможно сосчитать количество беглых и прочих, скрывавших свою фамилию. В полиции обозначали «не помнящий родства» (отсюда многочисленные сибирские носители фамилий Непомнящий, Непомнящих, Бесфамильных).
3. Перепись 1897 г. застала немало бесфамильных и среди крестьян. Например, в Меленковском у. Владимирской губ. на многих листах десятки крестьян записаны с пометой «без фамилии». Чрезвычайно часта двуфамильность, т. е. в сущности, неустойчивость фамилии. В 1910 г. в с. Семеновское Белевского у. Тульской губ. жили Демкины, они же Ионовы; Тарасовы, они же Меркуловы и т. п.
4. Не знали фамилий целые народы — всей
