В начале было кофе. Лингвомифы, речевые «ошибки» и другие поводы поломать копья в спорах о русском языке - Светлана Гурьянова
Херовая теория
Яркую и запоминающуюся историю лингвофрики рассказывают о выражении «страдать херней».
Появилось оно якобы из-за распространенной практики, когда богатым юношам помогали уклониться от службы в армии: hernia по-латыни означает «грыжа», и именно такой диагноз военные врачи чаще всего выставляли детям обеспеченных горожан. По этой версии, каждый пятый призывник в России в конце XIX века «страдал хернией» – так и появилось выражение «страдать херней».
Вроде бы все логично: hernia – действительно грыжа по-латыни, и такой диагноз теоретически могли ставить призывникам.
И все бы ничего, если бы не один существенный факт: выражение «страдать херней» наряду со «страдать фигней» – только эвфемизм, то есть более приличный вариант похожего словосочетания с тем же глаголом, но уже с матерным словом во второй части. Слова «хер», «фиг» и некоторые другие всего лишь замещают обсценный аналог со значением «мужской половой орган». И всегда сначала появляются ненормативные выражения, а уж потом к ним подбираются вторичные «смягченные» заменители с эвфемизмами.
Глагол «страдать», к слову, совсем необязательно обозначает «болеть, испытывать боль»: у него отмечается и значение «томиться, маяться, тосковать». Оно представлено еще и в выражении «страдать ерундой», к примеру.
Если принять на веру, что «страдать херней» действительно произошло от названия диагноза, то какое же тогда происхождение у «страдать фигней» и ненормативного словосочетания? Разве «фигня» и матерный исходник – тоже названия болезней?
И как тогда объяснить другие выражения со словом «херня»? Например, «пороть херню» – это пороть грыжу? «Забивать голову херней» – это забивать голову грыжей?
В латыни вообще есть много… скажем так, занятных для русского уха слов. Например, родительный падеж местоимения hic («этот») звучит как huius. «Вчера» по-латыни – heri, «наследник» – heres, «бузина» – ebulum, «губитель» – perditor… Что это значит? Это значит только то, что сходство произношения – недостаточное основание для установления этимологии. В языках могут быть просто забавные совпадения.
Так что происхождение «херни» куда более прозаично, чем того хотелось бы лингвофрикам.
А вот истории о том, что «хер» когда-то был вполне приличным словом и даже названием буквы, – абсолютная правда. Раньше у букв были другие названия («аз», «буки», «веди» и т. д.)[230] и буква «х» именовалась именно тем словом, которое сейчас осознается как не вполне приличное. Это отражено в древних азбуках и текстах, и вы найдете такое название в любом учебнике старо– или церковнославянского[231], равно как и старых букварях.
Этимология слова «хер» не вполне ясна. Наиболее распространена версия о сокращении слова «херувим»[232], также возможно происхождение от древнегреческого χαῖρε «привет тебе, здравствуй» или χείρ – «рука» (буква могла быть ассоциирована с руками, сложенными крестом на груди)[233].
Слово «хер» употреблялось и в значении «крест, зачеркивание», ведь буква «х» выглядит действительно как косой крест. Например, игра, известная сейчас как «крестики-нолики», называлась раньше «херики-оники», или просто «херики»[234]. От «хера» именно в этом значении происходят вовсе не ругательные глаголы «херить» и «похерить» ― «перечеркнуть» или в переносном смысле «испортить, уничтожить, потерять». Они часто встречаются у классиков:
Вот что, по милости твоих, мой друг, стихов,
Как наяву, я видел пред собою.
Прочел я их один, потом прочли со мною
Тургенев с Гнедичем, и Блудов, и Дашков.
Потом и критику-богиню пригласили
Их с хладнокровием, ей сродным, прочитать.
Мы, слушая ее, стихи твои херили,
Тебе же по херам осталось поправлять!
(В. А. Жуковский, «К кн. Вяземскому», 1815 г.)
«Оттого, ― вдруг послышался сзади голос командира этого судна, который случился тут же, ― я похерил два месяца, чтоб не было придирок да расспросов, где были в это время и что делали». (И. А. Гончаров, «Фрегат “Паллада”», 1855 г.)
«…в самом нутре души, я считал, что иначе и поступить нельзя, как похерив документ совершенно».
(Ф. М. Достоевский. «Подросток», 1875 г.)
А как эвфемизм матерного слова «хер» появляется в литературе уже в середине XIX века (а в устной речи, вероятно, гораздо раньше: такие слова по понятным причинам было не принято использовать в литературе). Первое упоминание в таком контексте встречается, по данным Национального корпуса, в авантюрном романе В. В. Крестовского «Петербургские трущобы. Книга о сытых и голодных» (ч. 5, 1867 г.) в словах мошенника:
«Ведь у меня там двадцать рублев денег было, а теперь ― ни хера!»
Слова же «херня», «фигня» и обсценный аналог – типичные производные существительные с суффиксом – н-, как «грызня», «родня», «лыжня», «возня», «солдатня», «ребятня», «брехня» и им подобные.
Но история про грыжу, конечно, нравится людям больше: она логичная (на первый взгляд), яркая и запоминающаяся. Скорее всего, она возникла просто как шутка, забавная игра слов – но кто-то принял ее за чистую монету, и понеслось…
Овации из-под сутаны
И последний (в этой главе, но, увы, не в реальности) пример потрясающей, но абсолютно выдуманной истории – о слове «овация».
Появилось оно, по мнению лингвофриков, после того как папский престол заняла женщина – папесса Иоанна. Когда обман вскрылся, следующих кандидатов на роль папы проверяли «на мужественность» на специальном стуле с дырой в сиденье: кардинал ощупывал их гениталии и, если с ними все было в порядке, громко два раза восклицал по-латыни: «Ovum! Ovum!» («Яйцо! Яйцо!»). Все аплодировали, и эти аплодисменты по слову ovum стали называться овацией.
Оставим вопрос о том, существовала ли папесса Иоанна на самом деле и действительно ли римских пап проверяли на мужественность (большинство историков считают, что нет), и обратимся к данным лингвистики.
Да, ovum – действительно «яйцо» по-латыни. Но только в первоначальном, прямом значении[235]; часть же мужской половой системы именовалась testis или testiculus[236]. Слово же ovatio («овация, малый триумф») тоже существовало в латыни, причем еще в те времена, когда не то что римских пап – Христа еще не было, и обозначало оно торжественное вступление военачальника-победителя в Рим[237]. В отличие от триумфа – высшей награды за победу в войне, когда полководец въезжал в столицу на колеснице и получал лавровый венок – овация присуждалась тем, кто, например, подавил восстание рабов. Так, самые торжественные овации отпраздновал Марк Лициний Красс после победы над Спартаком. Во время овации победитель входил в столицу уже пешком и награждался венком из мирта. Из латыни слова «овация» и «триумф» перешли в другие европейские языки, и никакие папессы и яйца здесь ни при чем.
Будьте
