Николай Замяткин - Вас невозможно научить иностранному языку
Да, внушение и самовнушение могут давать иногда некоторые и даже весьма впечатляющие результаты, но все-таки хотелось бы, идя в клинику с глубокой резаной раной, из которой фонтаном хлещет кровь, надеяться на более эффективные лекарства и методы лечения, чем сахарные пилюли, предлагаемые уважаемым профессором. Можно убедить солдат, что они победят всех и вся, и они охотно поднимутся – под музыку «барокко», несомненно! – в атаку на крупнокалиберные пулеметы, пушки и железобетонные укрепления, густо опутанные колючей проволокой. Но при этом неплохо было бы дать им в руки что-нибудь повнушительнее детских пластмассовых пистолетиков – хотя бы и красиво раскрашенных – и деревянных ножиков – настоящие винтовки и автоматы, например. Пара-другая танков последней модели тоже бы не повредила. Поскольку ваше внушение может не иметь никакого магического воздействия на пулеметы и пушки противника.
Но, с другой стороны, нельзя не признать, что метод «братушки»-профессора имел самые выдающиеся результаты. Для него самого, конечно. Для его собственной карьеры. Сладкая пилюля-пустышка, «суггестопедалируемая» профессором, самым магическим образом подействовала на всех (или почти всех), проглотивших ее (не считая, конечно, одураченных «суггестопедами» учеников, которые так и не овладели иностранным языком, поскольку таким образом овладеть языком просто-напросто невозможно). Профессор «суггестопедических наук» блестяще показал всем нам, что наукообразная каша, щедро размазанная по сотням и тысячам страниц, в самом деле обладает мощным гипнотическим действием. Ведь благодаря именно этому гипнозу наш «братан» приобрел мировую известность, а с ней и свое весьма заметное место в пантеоне истории шарлатанства и псевдонауки…
Теперь вы знаете, мой любезный собеседник, теперь вы все знаете. Не правда ли, во многом знании есть много печали…
Определенный «суггестопедический» подход демонстрируют, кстати, и широко известные лингафонные курсы, заполонившие в девяностые годы территорию нашей страны. Изготовители этих курсов утверждают, что на кассетах между фразами на английском языке скрыты какие-то особые сигналы, помогающие с невероятной скоростью овладеть языком. Мне все стало ясно, когда я просто взглянул на способ подачи учебного материала в этих курсах – примитивное чередование фраз на английском и их перевода на русский (причем выбор фраз бессистемен и практически случаен). Я уже говорил, что такого рода смесь иностранного языка с родным совершенно недопустима в процессе изучения иностранного языка. Впрочем, когда я взглянул на место изготовления этого «шедевра», то все сразу встало на свои места – Брайтон-Бич! Чего можно ожидать от «похлебки», сваренной в этом притоне, кишащем различного рода жуликами, торговцами краденым и просто откровенными ворами! Однако немало людей поддались на «суггестопедическую» приманку, поверили в секретные «пилюли» на пленках и купили эти курсы. Один мой знакомый даже рассказывал, что они отнесли кассеты в специальную лабораторию при каком-то институте физики и электроники и провели кропотливые исследования на предмет обнаружения «секретных сигналов» – святая простота! Они, конечно, проявили наивность, но ведь в отличие от меня они не жили достаточно долгое время на Брайтоне и не имели ежедневного контакта с его «русскоговорящим» народонаселением. М-да…
Однажды я даже имел прямой контакт с людьми, продающими эти курсы в одном губернском городе в Сибири. Я увидел на улице вывеску их представительской конторы и зашел туда. Ко мне сразу же подскочил бойкий молодой человек и стал чрезвычайно убедительно живописать достоинства своего товара, особо налегая на легкость, с которой можно овладеть английским языком. Я согласно кивал, разглядывая книги и кассеты (очень недешевые!), а потом в середине фразы без какого бы то ни было предупреждения перешел на этот самый английский язык. Молодой человек осекся, побледнел, покраснел и уже каким-то совершенно другим голосом сказал (по-русски, конечно), что английского языка он, собственно, не знает, и добавил шепотом, что курсы вообще-то того… не очень. Я поблагодарил его, повернулся и вышел. На свежий воздух…
Хороший арахис – это хорошо прожаренный арахис. Степан на поцте. «Собаки» Павлова и так далее (колбасные обрезки)
Из многообразных занятий иностранным языком, которые я лично посещал (как в качестве «подопытного», так и в качестве наблюдателя), мне особенно сильно запомнилось одно «арахисовое» занятие. Происходило это в одном из крупных дальневосточных городов, где я волею судеб оказался в середине девяностых. Я совершал свой традиционный ежедневный моцион, проходя мимо школы, на ограде которой имелось объявление о курсах одного из восточных языков, имеющих место быть в здании этой школы. В то время у меня к этому языку имелся определенный интерес, и я решил посмотреть, что эти курсы из себя представляют. К тому же меня все еще интересовала сама организация работы курсов иностранного языка – наивность в то время еще не полностью покинула меня, и я временами смотрел на мир по-детски широко открытыми глазами.
Я пришел в школу за двадцать минут до объявленного начала занятий, нашел класс, в котором они должны были проходить, и стал ждать. Вскоре стали появляться ученики, а минут за пять до начала я увидел и самого преподавателя, которого узнал по седине, по не лишенному некоторой старомодной элегантности костюму-тройке и внушительного вида очкам. Я подошел к нему и завязал разговор. Я сказал, что у меня есть интерес заниматься данным языком и, возможно, я буду посещать эти курсы, но что я хотел бы предварительно посидеть на одном занятии с тем, чтобы определить, подходит ли для меня формат занятий и уровень владения языком, уже достигнутый группой. Преподаватель тут же заявил, что у него никаких возражений против моего присутствия нет. Я поблагодарил его и скромно занял место за задней партой, стараясь быть как можно более незаметным.
Время шло. Ученики свободно ходили по классу, общаясь между собой и преподавателем. Можно было бы решить, что таков выбранный преподавателем формат урока, если бы не тот факт, что все разговоры велись исключительно по-русски и о совершенно посторонних вещах, не имеющих к изучаемому языку ровным счетом никакого отношения. Время от времени приходили новые ученики и включались в общение. По всему было видно, что происходящее является привычной рутиной. Никто не был удивлен тем, что прошло уже без малого пятнадцать минут, а занятия так и не начинались. На меня также никто никакого внимания не обращал, что, впрочем, меня абсолютно устраивало.
Наконец, преподаватель прервал свой разговор с группой учеников о последней игре местной футбольной команды и сказал, что время начинать урок. Ученики стали не торопясь занимать свои места за партами, вытаскивать из сумок и портфелей тетради и письменные принадлежности. Таким образом прошло еще несколько минут. Но вот преподаватель громко откашлялся и объявил на весь класс: «У нас на уроке сегодня присутствует проверяющий из ООН! Прошу любить и жаловать! Хе-хе!». При этом он указал пальцем почему-то именно на меня. Все присутствующие обернулись и вперили в меня свои взоры. Я с трудом подавил в себе желание встать и выйти из класса – моя миссия еще не была завершена.
Вдоволь на меня налюбовавшись, все вернулись к своим тетрадкам, после чего «юморист»-преподаватель вдруг заговорил о том (по-русски, всё только по-русски!), как после войны он работал переводчиком в лагерях военнопленных на Дальнем Востоке и как начальство ценило и уважало его. Эта речь продолжалась минут десять-пятнадцать. Все – включая и меня – очень внимательно слушали. Периодически «докладчик» смотрел на меня и спрашивал, что по поводу сказанного думает «наблюдатель из ООН». Должен сказать, что к этому времени он – то есть я – уже много чего думал, но весьма благоразумно держал язык за зубами, улыбаясь своей непроницаемой восточной улыбкой седьмого дана.
С лагерей военнопленных преподаватель вдруг каким-то образом перешел на рациональное питание и с жаром стал говорить о том, что многие едят сырой арахис, но что это есть архинеправильно и ничего, кроме вреда, организму не может принести. Сырой арахис совершенно не усваивается организмом, и поэтому надо всячески избегать употребления сырого арахиса! Употреблять надо только и исключительно жареный арахис! Причем пережаривать его тоже ни в коем случае нельзя! Говоря все это, он как-то особенно поглядывал на меня, очевидно, подозревая во мне тайного сторонника секты приверженцев пожирания сырого арахиса, отчего мне все время хотелось встать и громко во всем признаться в надежде на то, что чистосердечное признание облегчит мою участь.
Ознакомив аудиторию со своими взглядами на арахис и его непредсказуемое поведение в желудке, толстой и в какой-то мере двенадцатиперстной кишке (а также слегка коснувшись корнеплодов и молочно-кислых продуктов), наш «арахисолог» вдруг посмотрел на часы и обеспокоенно сказал, что сегодня время пролетело как-то особенно быстро – очевидно, из-за нового интересного материала – и оставшихся десяти минут едва хватит, чтобы задать урок на дом. Он встал, подошел к классной доске и быстро написал на ней мелом два-три предложения – точно не помню цифру, поскольку перед моими глазами к тому времени плавал исключительно арахис как в жареном, так и в первозданном, так сказать, виде – написал иероглифами – первые иностранные слова на этом уроке. Ученики судорожно схватились за свои тетрадки и ручки и стали записывать…
