…В борьбе за советскую лингвистику: Очерк – Антология - Владимир Николаевич Базылев
Откуда же появилось «марксистско-ленинское языкознание» как особое учение о языке, полностью якобы отличное от мирового языкознания и противопоставленное ему, и могло ли оно быть научным в полном значении этого слова? Из идеологии коммунизма, из социально-экономических теорий и законов, во многом отличных от законов языка. Затем это «марксистско-ленинское языкознание» переросло в доктрину, в «марксистско-ленинскую» библию, которой должны следовать все языковеды. Вот основные тезисы этой «библии»:
«Марксизм-ленинизм – единственно правильный компас для любого учёного, в том числе и для языковедов… Критерием тут является отношение к единственно верной основе познания мира – марксизму-ленинизму, незыблемость основ которого подтверждена всем ходом истории современного общества» (Ф.П. Филин).
«Творческое применение марксизма-ленинизма является непременным условием успешного решения коренных проблем современного теоретического языкознания…» (В.З. Панфилов).
«Советская наука о языке… стремится занять своё место, свою идейную позицию в острых методологических спорах нашего века. Эта позиция определялась и определяется марксистским осмыслением природы языка и его важнейших функций…» (Р.А. Будагов).
«…Основную задачу советское языкознание видит в том, чтобы всюду противостоять немарксистским теориям в языкознании и бороться с ними… Материалистический подход к явлениям языка предполагает изучение языка таким, каков он есть, без всяких идеалистических добавлений, искажающих его сущность» (Б.А. Серебренников).
Однако постоянное навязывание одних и тех же идеологизмов расхолаживало лингвистов, освобождало их от умственной работы.
«Самое же опасное – это тот случай, когда традиционно сложившаяся интерпретация бессознательно действует так, что человек проходит мимо фактов и даже не хочет обращать на них внимание» (Н.И. Жинкин).
Мы так привыкли к стрельбе пустыми «марксистскими» фразами, что уже не замечаем их абсурда, а авторы этого абсурда тешат себя надеждами, что они развивают «марксистско-ленинское языкознание» и тем самым оказывают большие услуги науке и обществу. Некоторые работы по теории языка в исполнении некоторых «руководящих» лингвистов (Г.В. Колшанского, Б.А. Серебренникова, В.З. Панфилова, Р.А. Будагова, Н.С. Чемоданова, Ф.П. Филина и др. интересно читать лишь как лингвистические сказки.
И. Сталин отверг Н.Я. Марра по следующим пунктам: 1) язык как надстройка, 2) классовость языка, 3) попытка прикрыться цитатами из работ классиков марксизма-ленинизма как удобным щитом. Но и послемарровский период в теоретическом языкознании был полной демагогией, все теоретики языка встали в ряд сталинистов. Н.Я. Марр низвергнут – и правильно, – но на смену ему хлынул мутный поток примитивизма, словоблудия, дилетанства, восхваления вождя. Последователей сталинской теории языка было много, разных, но каждый подстраивал свою теорию языка под один и тот же «марксистско-ленинско-сталинский» официоз. Профессор О.И. Москальская, мой уважаемый преподаватель по ВИИЯ, вдруг прозрела и поняла, что она, оказывается, о языкознании ничего не слышала:
«Сущность категории артикля стала мне действительно ясной только в свете учения И.В. Сталина о специфике общественного характера языка как средства общения и в свете сталинского положения о том, что „структура языка, его грамматический строй и основной словарный фонд есть продукт ряда эпох“. В „сталинский период“ языкознания предлагалось отказаться от разграничения фонологии и фонетики и даже отвергнуть понятие фонемы»
(см. заключение по дискуссии о фонеме: Известия АН СССР, ИЛЯ, 1953. № 6), в результате, чего – откат от мирового уровня по изучению фонологии, хотя именно Россия стала родиной открытия фонемы. Так что И.Д. Арутюнова не может считать себя первопроходцем в борьбе против «дегуманизации» языка из-за введения в языкознание антинаучного понятия фонемы.
«Марксистско-ленинское языкознание» пятидесятых и более поздних годов пронизано поклонением единственному лингвистическому Богу – И. Сталину и его теории языка. Сейчас нам из-за границы прислали новую лингвистическую соску под названием «когнитивной лингвистики», которую мы будем ещё долго сосать, покуда не объявится или очередной И. Сталин (в более мелких масштабах), или не придёт к нам лингвистический мессия и не спасёт российское языкознание. Но сейчас у теоретического языкознания путается под ногами шумная и навязчивая реклама «когнитивной лингвистики», раздуваемая продолжателями Западной лингвистической моды.
«За последние годы у нас и за рубежом появляются молодые учёные, которые считают излишним получать профессиональную лингвистическую выучку».
И далее:
«Следствием такого легкомысленного подхода к своей специальности является отсутствие профессиональных знаний…» (Ф.П. Филин).
В рамках обсуждаемого здесь пространства теоретических основ языка обнаруживается масса случайных, пустых, бессодержательных «теорий» и «теореек», сотканных из противоречивых утверждений, влияющих на процесс производства знания о теории языка, поскольку эти «теории» читают. И в то же время, не имеющих к науке никакого отношения. Я мог бы, например, тоже вместо «когнитивной лингвистики» ввести в языкознание новую теорию языка – «теорему о когнитивном затылке». Пусть лингвисты гадают, что это такое.
Лингвисты нередко пишут сказки про белого бычка: ведь теоретическое языкознание не имеет истории. То, что было ранее, проходит мимо последующих поколений учёных, и каждый начинает с чистого листа. Вместо того, чтобы оценить старое, усвоить и диалектически переработать его, выработать соответствующие аксиомы языкознания и идти дальше – лучше сказка, но своя. Некоторые лингвисты жалуются на то, что до сих пор
«не сформулирован идеальный проект лингвистики, т.е. не определены ответы на вопросы о том, что нужно изучать, и почему ценностью считается изучение именно „этого“, а не чего-либо иного» (А.В. Кравченко).
Как справедливо пишет Р.М. Фрумкина, наука живёт доказательствами, а не догмами. Как я показал в этой книге, «марксистско-ленинское языкознание», поскольку оно живёт не творческим развитием своего учения, а догмами, трещит по всем швам <…>.
В языкознании (да и не только в нём) десятилетиями разрушался индивидуальный механизм мышления, механизм дискуссий и обсуждений, механизм выработки индивидуального лингвистического мнения, механизм подключения каждого к конкуренции идей. Идеалом было цитатничество, стратегия и тактика научного творчества была разработана 150 лет тому назад «классиками» и подгонялись на злобу дня в докладах генеральных секретарей. Научное мышление требует определённой социальной среды, предусматривающей столкновение идей,
