А Макаров - К истокам Тихого Дона
Как правило, заимствованные фрагменты не несут самостоятельной художественной нагрузки, а подчас они не имеют даже прямого отношения к основному повествованию. В качестве примера можно сослаться на эпизоды из книг Деникина («бригада Туземной дивизии...»), Краснова («смотр Гундоровского полка в Бутурлиновке»), Какурина («устье реки Икорец»). В последнем случае «вставной» эпизод не только хронологически ошибочно помещен, но одновременно вступает по смыслу в прямое противоречие с основным текстом.
Изучение композиции романа подтвердило сделанные нами выводы. До появления заимствований действие романа развивается последовательно, без скачков, образуя единый поступательный временной ряд событий. Вставные эпизоды приводят к изменению принципов их соединения. Произвольное «сближение» разнородных фрагментов в одной главе сопровождается значительными хронологическими скачками при переходе повествования от одной главы к другой. В первых частях романа такой практики не наблюдается.
Результаты проведенного текстологического исследования привели нас к принципиальному выводу о существовании в тексте «Тихого Дона» двух в корне отличающихся друг от друга слоев. Первый из них можно условно назвать «казачьими» главами «Тихого Дона» (поскольку на их страницах разворачивается трагическая судьба донского казачества), а второй слой — «вставными» главами, связками, которые выполняют вспомогательную роль и заметно выделяются из общего повествования. Эти части текста различаются по генезису, действующим лицам, по той роли, которую они играют в реализации замысла автора «Тихого Дона». Еще раз напомним об условности разделения текста на такие главы: «вставные» эпизоды, как правило, не совпадают полностью с границами глав романа.
Проблема авторства. Небольшое отступление
Говоря о заимствованиях, нельзя пройти мимо следующего, бросающегося в глаза факта. Большинство эпизодов заимствований хорошо известно советским шолоховедам. Однако по труднообъяснимым причинам ни систематизации, ни анализа этой проблемы в их работах мы не находим.
Характерным примером их подхода к изучению романа и всего связанного с ним круга проблем может служить книга В.В.Гуры, одного из ведущих советских исследователей творчества Шолохова. Посмотрим, как он трактует наличие в тексте заимствований в своем весьма подробном исследовании творческой истории создания «Тихого Дона» на примере одного из эпизодов, рассмотренных нами выше, — описания атаманом Красновым встречи в Новочеркасске союзнической миссии.
«Восторженно и слащаво описывая прибытие союзников как
«торжество политики Атамана»,
ожидая
«речи глубокого политического значения»,
мемуарист никак не желает понимать комический характер создавшейся ситуации. Как раз это обстоятельство использует писатель. Перечисляя чины и фамилии офицеров довольно скромной миссии,.. Шолохов тут же вводит свои оценки и характеристики, и они, сразу же обнажая комизм ситуации, приобретают иронические и даже саркастические оттенки... Вносятся и весьма существенные уточнения в описания мемуариста... Далее Шолохов заимствует у Краснова конкретный факт о том, как плакал растроганный старым гимном епископ Гермоген, и после этого кладет уже свой штрих, завершающий комической деталью всю эту комическую ситуацию:
«Кто-то из сановитых гостей... по-простецки рыдал, уткнув бороду в салфетку, измазанную раздавленной зернистой икрой...»[70]
Приведенный отрывок наглядно показывает, насколько автор этой книги далек от непосредственной работы исследователя-текстолога: ни одного вопроса к тексту, его содержанию, обработке мы не встречаем. Не поставлена проблема исторической достоверности вносимых Шолоховым исправлений. Спрашивается, на основании каких сведений, источников он взялся исправлять и дополнять свидетельства одного из главных действующих лиц исторической драмы на Дону? Один лишь этот вопрос вполне достоин специального исследования. Впрочем, в том и только в том, случае, если исследователя интересует поиск и обнаружение истины. А этого-то и не находим мы в книге, посвященной творческой биографии «Тихого Дона». Фактически В.В.Гура взял на себя задачу лишь «благоприятного» комментирования шолоховского текста, не поднимая и не рассматривая ни одной проблемы по существу.
О комичности ситуации осенью 1918 года на Дону, да и во всей России никаких оснований говорить нет. Развал и разгром родины, кровь и слезы тысяч и тысяч русских людей, надвигающиеся новые страдания и жертвы — что может быть во всем этом комичного?
Один из выдающихся русских писателей, современник этих событий Михаил Афанасьевич Булгаков для того же самого «комического» времени нашел в начале 20-й главы «Белой гвардии» иные слова:
«Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, но 1919 был его страшней».
Отношение Шолохова в этом эпизоде к освободительной борьбе казачества, да и остальной России, борьбе смертельной и кровавой, его равнодушие к ней рождает сомнения в его авторстве. Читая страницы, выдающиеся по силе эмоционального воздействия, по глубине переживания автора за своих героев, за их судьбы, за судьбу всей родной для него земли, просто по-человечески невозможно представить, чтобы эти страницы и «комические» вставки были написаны одной рукой.
Что же касается ученых, выполняющих определенный социальный заказ и в той или иной мере лакирующих и подновляющих фасад «советской литературы», то представляется бесцельным вести диалог и обсуждение с ними проблемы по существу. Слишком отличаются наши представления о том, что есть истина на Земле и каковы могут быть к ней пути. Для тех, кому гражданская война не «комический эпизод», а трагическая эпоха в жизни нашего народа, поиск истины важнее бесплодных попыток с помощью подтасовок и замалчиваний, извращения логики и нарушения здравого смысла подменить исследовательскую работу пустыми словесными упражнениями.
Два авторских начала в «Тихом Доне»
Выявление заимствований в романе, сравнение исходных и конечных текстов дает в руки исследователей уникальную информацию о знании Шолоховым истории и географии Донского края, о творческом методе писателя в условиях, когда иных надежных сведений о его работе над «Тихим Доном» крайне мало. Анализ сделанных им вставок позволил выделить множество изменений, которые Шолохов, сознательно или нет, внес в эти тексты.
Именно во «вставных» главах сосредоточено большинство грубых фактологических и хронологических ошибок. Ошибки эти помогают определить уровень представлений автора «вставных» фрагментов. Уровень этот невысок. Именно здесь мы встретили Шолохова — автора «Донских рассказов» с его равнодушием к освободительной борьбе казачества, с политической тенденциозностью, грубостью языка.
Особое внимание привлекли ошибки в датировке некоторых событий в пятой и седьмой частях романа. Трижды соединение заимствований с основным текстом приводит к грубым анахронизмам: когда то или иное событие в тексте датируется по-разному в зависимости от того, к какому слою относится.
Путаница в хронологии усугубляется при обращении к композиции «Тихого Дона». Включение заимствованных фрагментов в текст зачастую делается столь неумело, что в результате возникают нарушения в последовательности описания событий, нарушения принципов композиции, неукоснительно соблюдавшихся в первых частях романа, где заимствований не было. Либо читатель сталкивается со случаями анахронизмов, логических и иных несоответствий. При этом попытки Шолохова в поздних изданиях скрыть или замаскировать указанные несоответствия заменой дат или переводом их на другой стиль внесли дополнительную путаницу.
Все это вместе взятое — как сами нарушения, так и попытки их последующего исправления — с большой долей вероятности свидетельствуют о плохом понимании Шолоховым скрытых, внутренних смысловых и логических взаимосвязей романа при внедрении в него заимствованных фрагментов. Проделанный нами системный анализ этих ошибок позволяет предположить, что в создании «Тихого Дона» участвовало по крайней мере два человека. При этом их роли были неравнозначны. Роль одного из них, составителя, могла быть лишь чисто внешней, механической — ролью компилятора и редактора, но никак не создателя, не автора неповторимого художественного мира эпопеи.
Для хронологии основного текста характерна внутренняя, относительная датировка событий с использованием православного календаря:
