Светлана Бурлак - Происхождение языка: Факты, исследования, гипотезы
Удивительно, что развитые культуры Южной Африки не имели продолжения — примерно 60 тыс. лет назад их сменяют среднепалеолитические индустрии без каких бы то ни было “свидетельств символизма” — следующие такие свидетельства появляются лишь 40–45 тыс. лет назад255. Таким образом, развитие культуры в каменном веке нельзя представлять себе как неуклонный поступательный процесс, а следовательно, вряд ли можно проследить строгую корреляцию между культурой и языком. Трудно вообразить, что жители Южной Африки, овладевшие языком более 70 тыс. лет назад, вдруг разучились говорить и “онемели” на долгие двадцать тысячелетий. Гораздо вероятнее, что “врожденная языковая способность” сформировалась в момент возникновения человека разумного (по крайней мере, до разделения первой человеческой популяции), поскольку любой нормальный ребенок способен (при соответствующих условиях) выучить любой язык.
Что же касается перехода от среднего палеолита к верхнему в Европе, то он, по мнению Л.Б. Вишняцкого, явился следствием конкуренции неоантропов с неандертальцами256. Он пишет, что “столь явное и полное совпадение ареала Homo neanderthalensis, с одной стороны, и области распространения индустрий верхнего палеолита — с другой, вряд ли могло быть случайным. Появление пришлых человеческих популяций в районах, издавна и прочно освоенных неандертальцами, — или даже только на подступах к этим районам — обязательно должно было повлечь за собой обострение соперничества за жизненно важные ресурсы и стимулировать, тем самым, совершенствование (усложнение) методов жизнеобеспечения, технологические новации и прочие изменения в культуре. При этом, разумеется, речь идет о соперничестве не только между неандертальцами и Homo sapiens, но и внутри каждой из этих групп”257. На окраинах неандертальского мира появлялось все больше и больше неоантропов, что вынуждало неандертальцев перебираться в центральные районы, увеличивая там плотность населения. И неандертальцы тоже совершенствовали свою культуру — на Балканах и в Центральной Европе “становление верхнепалеолитических индустрий (шательперрон, улуццо, нерон) началось до появления там Homo sapiens и, видимо, без какого бы то ни было их влияния”258. С другой стороны, “что касается тех регионов, где в позднем плейстоцене неандертальцев не было и где, следовательно, некому было составить достойную конкуренцию расселяющимся Homo sapiens, то там верхнего палеолита либо нет вообще (Восточная и Юго-Восточная Азия, Австралия), либо он представлен только поздними памятниками (Индостан, большая часть Северной Азии). Даже на территории Африки к югу от Сахары, несмотря на раннее и длительное присутствие людей современного физического типа, переход от MSA к LSA совершился сравнительно поздно, да и масштаб и интенсивность культурных инноваций здесь несопоставимы с тем, что наблюдается в северной части Старого Света”259 {27}.
Поскольку коммуникативная система развивается в социуме, для понимания процесса становления языка важны факты, свидетельствующие об устройстве общества разных видов гоминид. Прямых свидетельств социальная система, как и коммуникативная, не оставляет, но можно воспользоваться некоторыми косвенными данными. По наблюдениям приматологов, “виды обезьян с наиболее гармоничным развитием показателей группового поведения, т. е. наличием баланса между дружелюбным и агрессивным поведением, — это виды наименее специализированные в морфологическом и экологическом плане”260, т. е. такие, чья анатомия не демонстрирует слишком сильных приспособлений к тому или иному питанию или образу жизни. “Важной общей чертой универсальных видов является сходство их социальной структуры (как правило, мультисамцовые группы)”261. Другие варианты организации — парная семья (как у гиббонов), в которую входят самка, самец и их дети разного возраста, и гарем — группа, состоящая из одного самца и нескольких самок с их детенышами. Так устроены группы у горилл, и так же, по одному из предположений, были устроены группы у парантропов262. При этом, как отмечают Марина Львовна Бутовская и Лев Абрамович Файнберг, “мультисамцовый тип социальной организации является важным условием максимальной реализации интеллектуальных и психических способностей отдельных особей. Поэтому они не случайно характеризуются наиболее сложными и разнообразными социальными взаимоотношениями, развитой исследовательской и манипуляционной активностью по сравнению с видами, аналогичными по уровню филогенетического развития, но обладающими иным типом социальной организации. Мультисамцовый тип социальной организации… скорее… консервативный признак, который, однако, являясь оптимальным, присутствовал у всех предковых форм, предшествующих появлению гоминид. Универсальными были и основные виды взаимоотношений между особями в пределах этой мультисамцовой структуры…”263. Поскольку все прямые предки человека (в отличие от представителей боковых ветвей нашего генеалогического древа) были как раз наименее специализированными в морфологическом и экологическом плане, можно предположить, что по крайней мере изначально основным типом их социальной организации была мультисамцовая группа. Предполагается, в частности, что такими группами жили хабилисы264.
Для сообществ гоминид была характерна забота о стариках и больных. Один из скелетов гоминид Дманиси принадлежал женщине лет сорока (старухе по тогдашним меркам). У нее нет зубов, но при этом почти все зубные лунки заросли костным веществом — это означает, что она прожила еще несколько лет после того, как у нее выпали зубы и она лишилась возможности жевать. Как отмечает один из авторов находки, Давид Лордкипанидзе, это неоспоримое свидетельство того, что о ней заботились соплеменники265. В пещере Ля Шапелль-о-Сен найден скелет пожилого (ему было около 45 лет) неандертальца со следами артрита, в пещере Шанидар — останки сорокалетнего неандертальца (экземпляр Шанидар 1, известный также как “Нанди”) с множественными травмами: в частности, у него не было правой руки (она была за много лет до смерти ампутирована выше локтя в результате травмы или намеренно), кости стопы были сломаны, но впоследствии успели зажить, а повреждение левой глазничной впадины говорит о том, что он, скорее всего, был слеп на левый глаз. Эти люди явно не могли ходить на охоту, но тем не менее прожили долгую жизнь — значит, о них, как и о старухе из Дманиси, заботились сородичи.
Когда социальная структура группировки усложняется, все большее число индивидуальных особенностей ее членов начинает осознаваться наблюдательными собратьями (и, соответственно, может использоваться ими для каких-то своих целей). Это тоже увеличивает пространство возможностей, приводит к необходимости выбора между различными моделями поведения, соответственно, создает условия для того, чтобы более развитая коммуникативная система получала преимущества перед менее развитой.
В заключение отметим, что конкретную “точку” возникновения языка указать невозможно — и даже не потому, что не хватает палеоантропологических и археологических данных, а примерно по тем же причинам, по которым для ребенка, усваивающего язык, невозможно указать конкретный “день овладения языком” (который потом можно было бы отмечать подобно дню рождения). Можно лишь говорить, что, скажем, в год и два месяца языка у него еще точно не было, а в три года уже точно был, — то, что находится в промежутке, представляет собой континуум быстро сменяющих друг друга (и накладывающихся друг на друга) промежуточных коммуникативных систем, каждую из которых разные исследователи могут квалифицировать как полное или неполное овладение языком в зависимости от различных критериев (обусловленных целями конкретного исследования). Точно так же разными будут у разных исследователей ответы на вопрос о языках австралопитеков, хабилисов, архантропов и т. д. — даже если бы им удалось лично пообщаться с представителями соответствующих видов.
Глава 4
Коммуникация в мире животных
Исследование происхождения человеческого языка невозможно без изучения коммуникативных систем животных — иначе мы не сможем выделить ни то новое, что появилось у человека по сравнению с животными, ни те полезные для развития языка свойства, которые к началу его эволюции уже имелись. Неучет факторов такого рода ослабляет выдвигаемые гипотезы. Например, Т. Дикон отводит ключевую роль в происхождении языка употреблению знаков-символов (его книга так и называется — “The symbolic species”, “Символический вид”1) — но поскольку способность к их употреблению обнаруживают и многие животные (причем, как мы увидим ниже, не только в условиях эксперимента), на роль главной движущей силы глоттогенеза пользование символами не годится.
