…В борьбе за советскую лингвистику: Очерк – Антология - Владимир Николаевич Базылев
Единственный лингвистический журнал Академии наук – «Вопросы языкознания», – «теоретический орган» советского языкознания, в настоящее время уже не в состоянии нормально обеспечить растущий круг интересов советской науки <…>.
Я остановлюсь в дальнейшем на тех основных теоретических вопросах, которые, как мне представляется, стояли и по-прежнему стоят в центре внимания советской лингвистики и получили в ней своеобразное новое решение, определившее ее лицо.
1. Проблемы «социологии языка» («социальной лингвистики») <…>. К сожалению, за годы, последовавшие за лингвистической дискуссией 1950 г., у нас на некоторое время утвердилось абстрактное, внеисторическое понимание так называемого «общенародного языка», советская диалектология совершенно перестала учитывать вопрос о социальных носителях и социальной дифференциации местных диалектов, который был намечен в довоенных работах Б.А. Ларина, проф. Н.М. Карийского и некоторых других <…>.
2. Сравнительно-историческое изучение генетически родственных языков было в советской лингвистике еще недавно отстающим участком. Этому способствовало не только нигилистическое отношение акад. Н.Я. Марра и его школы к проблемам и методам того, что он называл «буржуазной индоевропеистикой», но в еще большей степени – недостаточное знание иностранных и древних языков у нашей лингвистической молодежи, которое принуждало ее замыкаться в узкой сфере только своего родного языка (будь то русский или узбекский) или языка своей непосредственной научной специальности (будь то немецкий или английский). В настоящее время это отставание понемногу преодолевается почти на всех участках. Мы уже располагаем некоторыми систематическими трудами в области сравнительно-исторического языкознания, использовавшими передовую методику советской и зарубежной науки, как четырехтомная «Сравнительная грамматика германских языков» (М., 1962 – 1966), встреченная рядом сочувственных отзывов в советской и зарубежной научной печати <…>. Проблема реконструкции «праязыка» (или, что то же самое, «языка-основы») была до недавнего времени своего рода пугалом для многих советских лингвистов вследствие компрометирующих политических ассоциаций с малограмотной «арийской теорией» немецких нацистов. В настоящее время проблема эта разрабатывается в советском языкознании в той более четкой и близкой к исторической реальности форме, которая подсказана достижениями современной лингвистической географии («ареальной лингвистикой»), нередко с широким использованием новых методов структурного анализа. Из специальных работ следует отметить в особенности исследование В.В. Иванова и В.Н. Топорова, безвременно погибшего молодого компаративиста В.М. Иллича-Свитыча, В.И. Абаева – по иранским языкам «скифской группы», А.В. Десницкой – по реконструкции прото-албанского и связанной с нею иллирийской проблеме <…>.
3. В вопросах теории грамматики советское языкознание опирается на большую прогрессивную традицию изучения грамматики русского языка, восходящую к Ломоносову и Востокову. Трудами Буслаева, Потебни, Фортунатова, Бодуэна де Куртенэ, Шахматова, а в советское время акад. Л.В. Щербы и акад. В.В. Виноградова, несмотря на принципиальные различия в грамматических теориях этих ученых и созданных ими школ, были заложены, преимущественно на русском материале, теоретические основы грамматического описания языка. Идея так называемой «научной» (или «теоретической») грамматики современного языка долгое время была специфичной именно для русской лингвистической науки. В советские годы она послужила основой для систематического преподавания этого предмета как особой научной дисциплины, не имевшей до самого последнего времени соответствий в программах зарубежных высших учебных заведений, в особенности немецких, где всецело господствовал младограмматический «историзм», отождествлявший науку о языке с историей языка <…>.
4. Вопросы лингвистической стилистики («лингвостилистики») связаны с рассмотрением языка в многообразии его социальных функций – как речи научной, художественной, ораторской, разговорно-бытовой, письменной или устной и т.п. <…>.
Желательно только отметить в заключение как отрадный факт растущее сближение «старого» и «нового» языкознания, наметившееся в процессе исследовательской работы. «Борьба на уничтожение» за последнее время сменяется стремлением к научному размежеванию и в то же время к плодотворному сотрудничеству. Никто уже, по-видимому, не утверждает, вслед за футуристами 10-х годов, что нужно «сбросить Пушкина с парохода современности», т.е. отказаться от будто бы «донаучных», «интуитивных», «субъективных» методов, которые господствовали в прошлом в мировом и в советском языкознании.
Я думаю, что на этой основе можно вести совместную работу, учиться друг у друга и двигать дальше теорию и практику советской лингвистической науки.
Дешериев Ю.Д.
Жизнь во мгле и в борьбе
(печатается с сокращениями по изданию: Дешериев Ю.Д. Жизнь во мгле и в борьбе. М.: Палея, 1995. С. 224 – 227).
В области науки о языках в 1950 г. была проведена дискуссия по указанию Сталина. В день открытия дискуссии я находился в городе Гродно в Белорусской ССР, куда я был приглашен для чтения лекций по языкознания студентам Гродненского пединститута. Итоги этой дискуссии были подведены в статье Сталина, а не специалистами лингвистами. Тем не менее, и это следует подчеркнуть справедливости ради, в статье были разумные, правильные положения (некоторые из них не раз высказывали и языковеды еще до Сталина), способствовавшие отказу от научно-несостоятельных утверждений Н.Я. Марра и его последователей. Он поддержал обоснованную критику марризма. Вместе с тем языковеды и лингвистические научные издания оказались в скованном положении. Скрытая обида языковедов была вызвана тем, что не им поручили проведение дискуссии, а политическому органу. Но дело в том, что в тех условиях, и это также следует подчеркнуть! дискуссия вряд ли могла быть успешной на страницах малоизвестного научного журнала, поскольку Н.Я. Марр считался основателем марксистского языкознания. Может быть, поэтому 80% статей, присланных в редакцию газеты, были промарристскими. Поэтому, может быть, успех дискуссии объяснялся статьей Сталина, провозглашенной «гениальным творением» вождя. При этом замалчивался диктаторский тон статьи, совершенно не свойственный научным дискуссиям.
В марте 1953 г. умер Сталин. К власти пришел Н.С. Хрущев. Началась борьба против последствий культа личности Сталина. В научных учреждениях, учебных заведениях, издательствах и редакциях газет развернулась новая кампания борьбы с цитатами из книг, статей и выступлений главным образом Сталина и его комментариев. Находившиеся даже в печати книги были задержаны, особенно по гуманитарным наукам. Моя монография, «Бацбийский язык» также находилась в издательстве. Примерно, в июне 1953 года состоялось расширенное заседание Бюро Отделения литературы и языка АН СССР, на котором выступил с сообщением на тему о борьбе с цитатничеством заведующий Отделом филологии Издательства «Наука» Владимирский. Он сообщил, что все работы по литературоведению и языкознанию сняты с подготовки к изданию, за исключением двух книг: одной по литературоведению и одной по языкознанию, т.е. моей монографии «Бацбийский язык», в которых нет много цитат. Он не сказал о каких цитатах идет речь. Но все присутствующие понимали, что речь идет главным образом о цитатах из работ Сталина. Вдруг кто-то из присутствовавших задал вопрос: «Почему у этих
