Леонид Гурченко - Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона
У Плесньска на болони – *Pleteno – «широкий», – Плетенской / Плетеницкий лиман, или Великий луг, заливаемое пространство между Днепром и Конкой (карты Риччи Занони и Исленьева), сюда же у Плесньска на болони (Слово о полку Игореве) (Трубачёв, 1993. С. 11).
Беша – аорист 3-го л., мн. ч. «были», но по смыслу беша относится не к «дебрь», а к «кисаню» во множественном числе.
Дебрь (дьбрь) – «обрыв, ров; горный склон, поросший густым лесом» (Словарь, 1990. С. 131). А также могила-ров: «…и уподоблюся низходящым в ров» – «…чтобы я не уподобился нисходящим в могилу» (Пс. 142, 7. Церк. – слав. и русск. текст).
Кисань – явно искаженное слово (обзор вариантов см.: Словарь-справочник, 1967. С. 183, 184). Объяснения, являющиеся логическим анализом: И. М. Снегирев: река Сань – «къ Саню»; В. В. Макушев, В. Н. Перетц: сань – «змей», поэтому «дебрьски сани». Д. С. Лихачев развил это чтение «сани» как средство перевозки покойников (Лихачев, 1978. С. 231). Но тогда тело Святослава «несоша» в санях для захоронения к Синему морю – идея не реальная и, таким образом, не разумная. Предлагаем «разумное или идею» (Гегель), осмысленное слово кисань: чтение кисань – искаженное кинъсъ, киньс, кинисъ, кинсонъ, киньснь («подать, дань» – от греч. κηνσος: Словарь XI–XIV вв. Т. IV. С. 210; Фасмер. Т. 2, 1996. С. 235; Вейсман, 1899–1991. Стб. 705); «отъ киихъ приемлютъ дани, или кинсъ» (Мф. 17, 25; Апракос, 1983. Стб. 50б).
Важный исходный пункт для обоснования чтения кисаню как кин(ь)сню от др. – русс. киньснь «налог, подать, дань» – «это когда переписчиком допущена гаплография (единократное написание): буква, слово, словосочетание, которые в тексте встречаются дважды, следуя друг за другом, написаны только единожды» (Мюллер, 2004. С. 63).
Кисаню вместо киньсню с перестановкой звука: гласный после н перенесён после с, а два н в слове, следуя друг за другом, написаны только единожды.
Дебрь кисаню (киньсню) – дебрь (дьбрь) «обрыв, ров, горный склон, поросший густым лесом» (Словарь, 1990. С. 130). Также могила-ров: «… и уподоблюся низходящым в ров» – «… чтобы я не уподобился нисходящим в могилу» (Пс. 142, 7. Церк. – слав. и русск. текст). Кисаню (киньсню) сущ. м.р. ед.ч. д.п. по типу склонения существительных мужского и среднего рода с окончанием в им. п. ед. ч. [ь] или [е] – после мягких согласных. – «Ров дани, налогу».
Без ссылки на эти русские формы греческого слова, обозначающего «подать, дань», до сих пор мы очень слабо представляли себе, какое содержание заключено в «дебрь кисаню». При этом мы должны подразумевать видение сна Святослава целиком, с этим заключительным видением дебри-рва-могилы. И должны знать, что видение сна включает всё, что связано со смертью человека и похоронами умершего.
Святослав видит себя умершим, он лежит на тисовой кровати, покрытый черным покрывалом. В это время некие «поганые толковины» справляют похоронный обряд, неизвестный христианским источникам: черпают темно-красное (синее) вино покойнику (ср. скифскую похоронную обрядность: «устраивают… угощение, причем подносят и покойнику отведать тех же яств, что и остальным». – Herod. IV, 73), сыплют из колчанов ему на лоно крупный жемчуг и говорят о нем хорошие слова («и негують мя»). В эту ночь громко грают тёмные, мрачные вороны вблизи его терема.
Только при наличии такого фона можно рассматривать значение словосочетания «дебрь кисаню» как могилу, в которую должны захоронить тело Святослава. Первоначально могло быть «дебрь киньсню» – дебрь (ров) подати, дани смерти, которая берёт тело умершего: «Смерть не все возьмёт, только свое возьмёт» (то есть плоть) (Даль, 1984. Т. 1. С. 225). Однако это не исчерпывает условий истинности выражения «дебрь киньсню». По учению Св. Отцов первых веков христианства, душа умершего человека подвергается в воздушном поднебесном пространстве нападению, мытарствам духов злобы, которые разными способами пытаются доказать, что человек был грешен, поэтому принадлежит им как их дань. Об этих духах злобы сказано, что они «гонители, мытари, сборщики податей», а также «данщики» (Серафим, 1992. С. 68, 70, 72).
Исследователями отмечено, что оригинал «Слова о полку Игореве» испытал заметное воздействие югославянской графики в период так называемого второго югославянского влияния на русскую письменность (XV – нач. XVI в.). Иначе говоря, полагают, что непонятное русскому читателю «кисаню» является нормальным сербским словом «кисанье» – «возбуждение плача» – с окончанием «ю» после мягкого «н’», – «дебрь кисаню», то есть «дебрь плачу(а)». Этот вывод П. Вяземского был, к сожалению, поддержан в наше время В. И. Стеллецким, одним из лучших современных переводчиков и комментаторов Слова (Стеллецкий, 1981. С. 258). И вместо разумного или идеи появилась какая-то абстракция – мрак неведомого Ущелья Кисанского у Плеснеска на пойме, откуда прилетели вещие вороны ко дворцу Святослава и всю ночь каркали там. Это представление никак не согласуется с событием похорон Святослава в его сновидении: из него никак не усматривается, будто у Плеснеска на пойме располагалась «дебрь плача» – «мрачное Ущелье Кисанское». Кроме того, это нарушает синтаксическую конструкцию описания сна: в нём все действия, связанные с похоронами, даны в прошедшем времени и закончились вместе со сном Святослава. Однако «дебрь плача», как топографический объект, не могла «закончиться» с его сном.
В связи с этим появляется способ объяснить, что значит вторая часть предложения: и не сошлю к Синему морю. – Святославу во сне виделась его смерть и приготовление к похоронам в тот момент, когда он думал об организации воинского похода к Синему (Азовскому) морю на помощь Игорю. Но, видя свою смерть, он, естественно, подумал во сне, что не сможет теперь послать к Синему морю. Тут же, после того, как он рассказал свой сон боярам, он действительно попытался организовать этот поход к Синему морю.
С учетом сказанного, вполне правдоподобным должен быть перевод второй части последнего предложения из сна Святослава в таком виде: «У Плеснеска на оболоне был ров дани смерти, могила, и не послать к Синему морю».
43
По Руской земли прострошася Половци, аки пардуже гнездо, и в море погрузиста, и великое буйство подасть Хинови.
Пардус – барс, пантера.
Гнездо – здесь в значении «выводок». Однако до XIV в. в памятниках письменности – только в значении «гнездо», в том числе и образно (Словарь, 1989. С. 341).
Половци… пардуже гнездо. – Ср.: «Куманин (половец) пардусь есть. Русин видра есть» (Тихонравов, 1863. С. 440). (У древних иранцев выдра – священное животное богини реки, покровительницы плодородия. – Членова, 1989. С. 284.) Отмечаем намек, содержащийся в этом сообщении, на ирано-славянское происхождение термина «Русь»: выдра – священное животное богини реки у иранцев и русов. Причем выдра – тотем русов. По скифской легенде, скифы произошли от Таргитая, родителями которого были Зевс и дочь реки Днепра.
Море – в данном случае это часть фразеологизма (идиомы) «многомрачное дьявольское море» в значении язычества как тьмы невежества. Ср.: «Сия же преблаженная и богоугодная человека (Кирилл и Мефодий)… люди (славян) изведоста из мъногамрачьнаго диавольскаго моря, мысльнаго фараона погроужьша и вьсю силоу его потребиста» (Успенский сборник, 1971. Стб. 112а. С. 29–31; Стб. 112б. С. 4–9). «Слово похвальное в память Кирилла и Мефодия, просветителей славян», относится к богослужебной литературе, в XII в. было известно на Руси и читалось в день их памяти.
Погрузиста – двойственное число аориста, 3-е лицо; подразумеваются Кончак и Гза, предводители половцев.
Подасть – аорист двойственного числа, 3-го лица вместо «подаста».
Хинови – санскр. хина («слабый царь») (Лелюхин, 1993. С. 10). Русск. хинить «хулить», «осуждать»; сербск., црк. – слав. хынити «обманывать»; хына «обман» (Фасмер. Т. IV. C. 237); хинарничать «лукавыть» (Даль. Т. IV. C. 548, стлб. 1). Поэтому «буйство подасть хинови» – буйство (нападение на Русскую землю) языческих, слабых и лукавых стран.
44
Уже снесеся хула на хвалу… уже връжеса дивь на землю. – Язычески-иудейская хула на Христа взнеслась на христианско-русскую хвалу Христа. Ср.: «…и не иудеискы хулим (Христа), но христианьскы благословимъ»; «да хвалимъ Его оубо и прославляемъ» (Молдован, 1984: Иларион, стб. 182б, 168б).
Дивь – см. коммент. № 14.
45
Се бо Готския красныя девы въспеша на брезе Синему морю. Звоня Рускым златом, поют время Бусово, лелеють месть Шароканю. А мы уже дружина жадни веселия.
Готския красные девы – Можно считать, что это девы крымских половцев. Свое название готы-половцы могли получить от Крымской Готии. Со времени раннего средневековья в Крыму была известна архиепископия, а с конца XIII в. митрополия Готская, подчиненная Константинопольскому патриарху. Крымская Готия известна до середины XV в. Половцы подчинили Готию и получали с нее дань. Причем половецкие кочевья были в непосредственной близости от мест расселения готов в Крыму, которые в конце II в. с берегов Балтики переселились в Северное Причерноморье. И впоследствии, при уходе на Балканы, часть готов, видимо, осела в Крыму (Буданова, 1990. С. 72–82; Карсанов, 1992. С. 99–109). На Руси существовало мнение, что половцы – это готы. Должно быть, в связи с преданием о расселении готов в Северном Причерноморье. Так, например, Герберштейн сообщает: «Русские утверждают, будто половцы – это готы, но я не разделяю этого мнения» (Герберштейн, 1988. С. 165). Сказать, однако, в стиле древнегреческого «Здесь Родос, здесь и прыгай», нельзя – крымские половцы не участвовали в походе против войск Игоря, «поскольку они никогда непосредственно с русскими княжествами не сталкивались» (Плетнева, 1985. С. 251). Против Игоря выступили полки приднепровских, донских и поморских половцев. Последние консолидировались с донскими половцами. Их кочевья находились на берегу Азовского моря и Таганрогского залива. Донских и поморских половцев возглавлял хан Кончак из рода Шарукана (Плетнева, 1988. С. 30, 31).
