Савелий Сендерович - Морфология загадки

Имея отчетливо выделенную самими носителями их группу загадок с явным или скрытым, но во всяком случае ясно сознаваемым сексуальным содержанием, мы можем и из печатных сборников извлечь аналогичный материал. Тогда видно будет, что и прежние собиратели встречали подобные загадки, но не всегда считали нужным отметить особое отношение к ним самого народа. Любопытно сопоставить иногда с русскими загадками очень близкие к ним порою загадки того же типа, записанные или у народов, живущих на территории Союза, или у соседей: обычно эти загадки еще откровеннее обнаруживают свой сексуальный характер.[25] (Адрианова-Перетц 1935: 500)

Адрианова-Перетц отмечает, что если присмотреться, то, несмотря на самоцензуру редакторов, можно обнаружить обширное присутствие «нехорошей» загадки в известных собраниях, и, более того, нет оснований отграничивать эту категорию от всех остальных. На самом деле те же самые или подобные им мотивы с сексуальным содержанием легко обнаружить и в загадках, не прибегающих к преувеличенному и подчеркнутому фиглярству; подмигивание и ухмылка могут быть некрикливы. Мотивы подобного рода в загадке повсеместны; они присутствуют в каждой ее категории; они пользуются любыми предметами, чей круг полностью охватывает крестьянский мир и окружающую природу.

Тут требуется оговорка: не все культуры сохраняют такой характер загадки или, по крайней мере, не все в одинаковой мере; в иных загадки рассматриваемого характера могут быть редки. Если сексуальный характер загадки является реликтом ее архаического состояния и вообще архаического состояния сознания и культуры, то он должен был быть обречен на исчезновение вместе с этим состоянием. Но иные традиции имеют более высокую способность хранить культурную память. Русская, немецкая, английская традиции, видимо, такого типа. В романских странах мощные этнические сдвиги поздней античности и раннего средневековья, связанные с переходами на чуждые языки, и рациональная литературная традиция в значительной мере вытеснили древнюю культурную память, а с нею и архаическую загадку.

Столкновение этики XIX века со способностью культуры хранить архаическую память породило в России стойкую тенденцию к самоцензуре среди фольклористов. Д. Н. Садовников, составитель одного из наиболее представительных собраний русской загадки, в примечании к первому изданию своей книги упоминает, что загадку о самоваре он счел неудобной для публикации (Садовников 1976: 317). В переиздании его сборника в 1959 г. и само примечание опущено. Другая заметная составительница, М. А. Рыбникова, признала, что «неприличность» некоторых загадок стесняла собирателей (Рыбникова 1932: 49). Издатель собрания, претендующего на то, что оно представляет всю русскую загадку, В. В. Митрофанова, признала, что она все же выпустила загадки «неудобные для публикации» (Митрофанова 1968: 17). Собрание фольклора А. Н. Афанасьева, включающее «неприличные» загадки и названное самим автором «Народные русские сказки не для печати» (1857-62), было впервые издано только после смерти автора в Швейцарии (издания на родине оно дождалось лишь в 1997 г.). Русский случай не исключителен. Леманн-Нитше в своем собрании аргентинских загадок выделил категорию эротической загадки, но не привел ни одного примера (Леманн-Нитше 1914: 255). Даже Арчер Тэйлор в своем исключительно богатом собрании англоязычной загадки в середине ХХ века (!) сделал то же (Тэйлор 1951: 687), и это при том, что его собрание изобилует загадками с не бьющим в глаза, но, если присмотреться, несомненным эротическим содержанием. Именно последнего типа загадки интересны более всего.

Чтение Шкловского и Адриановой-Перетц приводит к мысли, что

(o) Сексуальная тематика не просто присуща народной загадке, а дает основание самому жанру, поскольку является причиной запрета называния. Без окольного выражения она не имела бы никакой реальности. Самый жанр загадки объясняется как необходимая форма представительства сексуальной темы в культуре.

Представление о табуированном характере сексуальной темы указывает в глубину веков, так что в этой связи подкрепляется представление Тэйлора о том, что наиболее сложная форма загадки должна быть и наиболее древней.

17. Место загадки в жизни общества. Содержание, функция и морфология загадки

Кто хочет понять древний жанр, должен прежде всего спросить, где его место в народной жизни (Sitz im Volksleben).

Эротические или обсценные – это различие не всегда очевидно – загадки зарегистрированы в самых ранних собраниях. В ХХ столетии сообщения об эротических загадках приходили из всех концов мира. Помимо России и упомянутых сообщений из Аргентины и англоязычного мира, такие загадки документированы на Филиппинах (Харт 1954: 54), в Индии (Бхагват 1965), в современных Соединенных Штатах Америки (Кларк 1967), Африке (Эванс 1976: 182-3), Финляндии (Виртанен 1977b: 86-7). И все же немногое изменилось в понимании их значения: загадки с эротическим содержанием продолжали понимать как особую и побочную категорию в репертуаре народной загадки, не претендующую на особую роль. Между тем это только вершина айсберга. Накопились все же и наблюдения более основательного характера. Уже в XVIII веке финский этнограф Христфрид Ганандер (Christfrid Ganander) в книге «Финские загадки» («Aenigmata fennica», 1783) заметил, что в процессе загадывания загадок «подвергают испытанию женихов» (via Маранда 1876: 127). В следующем столетии русский ученый привел народную песню, в которой жених задает загадки невесте: он женится на ней, если она верно их разгадает (Буслаев 1861: 1.33). Другой русский этнограф записал загадки, задаваемые жениху в порядке свадебного ритуала (Шейн 1900: 1.2.655-6). Иногда русская загадка прямо указывает свое назначение: С632. Днем как обруч, / Ночью как уж; / Кто отгадает, / Будет мой муж. Путешественник Вамбери (Hermann [Ármin] Vámbéry) сообщил, что у среднеазиатских тюркских племен есть предсвадебные ритуалы, в которых девушки окружают жениха и требуют, чтобы он разгадал их загадки, причем не сумевший ответить подвергается осмеянию (Вамбери 1885: 232). Лоуб (Loeb) отметил, что в татарских устных повествованиях способность разгадать загадку используется как испытание претендента на руку девушки (Лоуб 1950: 831). Старр (Starr) писал о том, что у филиппинцев загадки «становятся востребованы, когда юный джентльмен наносит визит своей возлюбленной» (Старр 1909: 18); полвека спустя было подтверждено, что на Филиппинах загадывание загадок входит в ритуал ухаживания (Мануэль 1955: 153). О распространенности загадывания «оскорбительных» гротескно-сексуальных загадок в связи с предсвадебным и свадебным ритуалом в Индии сообщает Дурга Бхагват (Durga Bhagwat) и приводит ссылки на литературу, подтверждающую этот обычай в разных областях страны (Бхагват 1965: 58–59). А вот впечатление Блэкинга об африканском племени венда: «Я был поражен сходством структуры обмена загадками и организации браков» (Блэкинг 1961: 3–4); он при этом признал, что его информанты не подтвердили его наблюдений, но, заметим от себя, это могло быть результатом деградации традиции, заметной в сообщениях из Африки, и сопутствуемой потерей понимания своей традиции самими ее участниками, тогда как взгляд наблюдателя со стороны может быть острее. Эванс, который подробно записал полный период сходки для загадывания загадок на Миссисипи, нашел, что период в целом обнаруживает бессознательный строй, в котором обсценная загадка играет центральную роль (Эванс 1976: 185-7); но он не стал углубляться в проблему. Можно предположить, что загадывание обсценной загадки ради ее обсценности в данном случае явилось результатом дислокации традиции, сохранением эротической темы при утрате ее традиционной функции.

Нет сомнения в том, что загадки загадываются в качестве развлечения в самых различных обстоятельствах. Но ухаживание, испрашивание невесты, подготовка свадьбы и свадебный ритуал в качестве условий загадывания загадки имеет смысл выделить особо среди всех прочих обстоятельств этого развлечения. Прежде всего, предпочтение загадок эротического содержания, то есть связанных необходимостью с фигурой сокрытия, в предбрачных ритуалах уместно по существу, чего не наблюдается в других случаях. Если в других обстоятельствах функции загадок неясны и задаются загадки, с характером обстоятельств не связанные, различного содержания и разных типов, в том числе и не подлинные, то в предбрачных условиях ясно, почему отдается предпочтение загадкам с сексуальным содержанием: это содержание имеет прямое отношение к браку. Загадывание загадок сексуального содержания позволяет проверить готовность молодых людей к браку. Описывая содержание северо-индийских загадок, Бхагват прямо сообщает: «это инструкция жениху для осуществления брачных отношений» (Бхагват 1965: 59). Испытание, так сказать, умственной половой зрелости как условия готовности к браку есть единственное обстоятельство, в котором содержание загадки и ее цели совпадают.