Н. Арутюнова - Проблемы морфологии и словообразования
В модели «имя – глагол» словообразующую роль выполняет парадигма спряжения, а в модели «глагол – имя» эта функция приходится на долю звуков, придающих фонетическую законченность слову. Следует ли на этом основании полагать, что данные элементы становятся словообразующими суффиксами? В испанских грамматиках принято рассматривать окончание инфинитива отыменных глаголов как деривативный суффикс. Такая точка зрения не может быть признана справедливой прежде всего потому, что показатель неопределенной формы не входит в основу слова, а является лишь звеном (пусть даже исходным) глагольной парадигмы. Звуки – o, – e, – а также относятся испанскими грамматистами к числу суффиксов. Эти элементы действительно обладают некоторыми чертами, роднящими их с аффиксами. Так, они входят в состав морфологической основы имени и в то же время лежат за пределами производящей основы глагола. Однако между ними и словообразующими суффиксами имеются существенные различия. Испанские именные суффиксы всегда ударны, тогда как звуки – o, – e, – а ударения на себе не несут. Далее. Эти гласные не вводят в производное слово никаких дополнительных смысловых оттенков. Значение отглагольного имени всецело обусловлено категориальным сдвигом, транспозицией, которую переживает основа глагола, переключаясь в состав существительного. Наконец, поведение звуков o-, – e, – а в конце производного имени ничем не отличается от их поведения в любом другом существительном. Выше упоминалось о том, что, вступая в словообразование, имена теряют свой конечный гласный. Отглагольные производные с исходом на – o, – e, – a также подчиняются этому общему правилу, ср. contar > cuenta > cuentista, abonar > abono > abonero, reservar > reserva > reservista, contratar > contrato > contratista. Вряд ли, поэтому, было бы целесообразно считать суффиксами элементы, лежащие за пределами производящей основы. Хотя – o, – e, – a несут заметную словообразующую нагрузку, они не могут быть поставлены в один ряд с такими «классическими» суффиксами отглагольных имен, как – dura, – miento, – ción. С точки зрения структуры слова они остаются всего лишь морфонологическими оформителями имени. Нивелировка качественной разницы между этими элементами и полноценными суффиксами не позволила бы увидеть некоторые особенности испанского словообразования. В испанском языке становится все более активным использование для передачи категориальной транспозиции (перевода лексемы из одной части речи в другую) не специальных суффиксов, а морфонологических признаков, характеризующих отдельное, грамматически и фонетически оформленное слово. Признав конечные гласные имени суффиксами, мы бы стерли границу, отделяющую аффиксацию от несобственной деривации, при которой словообразующую роль несут элементы грамматического и фонетического строя языка. Число имеющихся способов несобственной деривации поэтому всегда лимитировано количеством активных типов фонограмматической системы. При наличии ряда элементов, выполняющих аналогическую роль, все они могут быть использованы в словообразовании. Если выбор этих элементов императивен, обусловлен определенными нормами сочетаемости, они не могут нести смыслоразличительной функции, находясь в дополнительной дистрибуции. Параллельно функционирующие элементы могут осуществлять просто лексическую дифференциацию производных имен действия. Ср.
Они, как упоминалось, способны обладать регулярной словообразовательной нагрузкой. Ср. использование разных спряжений при образовании глаголов в русском языке:
При отсутствии вариантных типов модель несобственной деривации осуществляет чистую транспозицию лексемы, не осложненную никакими дополнительными оттенками (ср. образование испанских отыменных глаголов).
Мы остановились на формальных чертах, дифференцирующих две модели несобственной деривации. Теперь следует рассмотреть их смысловое содержание, поскольку именно в этой области обнаруживаются доводы, свидетельствующие о расщеплении первоначально единой конструкции. Образование именных глаголов, с одной стороны, и отглагольных имен – с другой, обладает каждое своими закономерностями. Смысловое соотношение между членами модели «имя – глагол» разнообразно и с трудом поддается учету и классификации. Большей частью существительное, служащее производящей основой, имеет конкретно—предметное значение, а образуемый глагол выражает действие, так или иначе связанное с этим предметом. Наиболее распространенными являются местные и орудийные отношения. Ср. el aceite 'оливковое масло' – aceitar 'покрывать маслом'; la aduana 'таможня' – aduanar 'производить таможенный осмотр'; el archivo 'архив' – archivar 'сдавать в архив, хранить в архиве'; el albergue 'постоялый двор, гостиница' – albergar 'давать или получать пристанище'; el arma 'оружие' – armar 'вооружать'; la aldarba 'вьючное седло' – aldarbar 'седлать'; el azote 'плеть' – azotar 'хлестать'; el cepillo 'щетка' – cepillar 'чистить щеткой'; el pelo 'волосы, шерсть' – pelar 'ощипывать'; la sierra 'пила' – serrar 'пилить'; el barniz 'лак' – barnizar 'лакировать, покрывать лаком'; el lápiz 'карандаш' – lapizar 'чертить карандашом', el motivo 'мотив, повод' – motivar 'мотивировать'; la cocina 'кухня' – cocinar 'стряпать'; el remo 'весло'– remar 'грести'. Производящее имя иногда является именем деятеля, ср. el guía 'гид, поводырь' – guiar 'вести, руководить'; el mendigo 'нищий' – mendigar 'нищенствовать'. При образовании отглагольных имен последние редко получают конкретно—предметные значения, выражая обычно действие и результат (или объект) действия по производящему глаголу. Ср. cazar 'охотиться' – la caza 'охота, дичь'; derrochar 'расточать, проматывать' – el derroche 'расточительность'; cerrar 'закрывать' – el cierre 'закрытие'; alzar 'повышать'– el alza 'повышение'; bajar 'снижать' – la baja 'снижение'; descansar 'отдыхать' – el descanso 'отдых'; consolar 'утешать' – el consuelo 'утешение'; desarrollar 'развивать' – el desarrollo 'развитие'; lamentar 'жаловаться' – el lamento 'жалоба'; agobiar 'утомлять, истощать' – el agobio 'истощение'; ayudar 'помогать' – la ayuda 'помощь'; apoyar 'поддерживать' – el apoyo 'поддержка'; rozar 'тереть' – el roce 'трение'; tocar 'касаться' – el toque 'прикосновение'; saltar 'прыгать' – el salto 'прыжок'; robar 'грабить' – el robo 'кража' etc. Имеются отдельные случаи, когда существительное получает значение деятеля (el adivino 'прорицатель' от adivinar 'отгадывать', el recluta 'рекрут' от reclutar 'рекрутировать', el enlace 'связной' от enlazar 'связывать') или орудия действия (la sonda 'зонд, бур' от sondar 'зондировать, бурить').
О наличии резкой семантической дифференциации двух моделей свидетельствует следующий факт. Имеются случаи, когда глагол, образованный от существительного конкретного значения, дает языку новое производное, отличное по своей семантике и гласному оформлению от первичного имени. Ср. la lanza 'копье' – lanzar 'метать копье, бросать' – el lance 'метание копья, бросок'; la baraja 'колода карт' – barajar 'тасовать карты' – el baraje 'перетасовка карт'; la rueda 'колесо'– rodar 'кружить, вращать' – el ruedo 'вращение, оборот'. Исходное существительное обозначает предмет, производный от него глагол выражает действие, а девербальное имя является nomen actionis. Семантические отношения между глаголом и обоими существительными различны. Разница в значении имен отражена в их звуковом составе. Приведенный пример устраняет сомнения в том, что образование девербальных имен не есть обратная деривация по модели «имя – глагол». Если бы это было так, то оказалось бы невозможным продолжение словообразовательной цепи на основе одной и той же структурной модели. При наличии в языке первичного имени регрессивная деривация была бы лишней, ненужной. Дальнейшее развитие словообразовательного ряда стало возможным именно потому, что имена с исходом на – o, – e, – a получили способность обозначать действие, быть nomina actionis. При этом конечная гласная не совпадает с гласным исходом предметного имени, т. е. выполняет дифференцирующую функцию.
Выше говорилось о том, что регрессивная деривация как бы «восстанавливает» первичное, производящее слово, которое по тем или иным причинам в языке отсутствует. Следовательно, слово, возникшее в результате обратной деривации, никогда не может быть более сложным по своей смысловой структуре, чем то слово, от которого оно реально было создано. Модель «глагол – имя», напротив, дает языку производные существительные, поскольку имена действия всегда являются вторичными образованиями, зависимыми по своему значению от соответствующих глаголов. Это говорит о тенденции языка упрощать морфологическое строение слова там, где значение производности связано с переходом лексемы из одной части речи в другую.
Изложенные факты убеждают в том, что инверсия членов модели привела к ее распаду, раздвоению. Из состава первоначально единой схемы выделилась новая конструкция, характеризуемая иными морфологическими и семантическими признаками. Изменение последовательности словообразовательного процесса оказало влияние на систему языка, введя в действие новую оппозицию. Более того, если при несобственной деривации глаголов в языке функционировала единая модель, так как исход имени был безразличен для ее структуры, нейтрализуясь в процессе деривации, то при образовании отглагольных имен можно говорить о наличии трех обособившихся друг от друга вариантах модели. Черты, безразличные при образовании глаголов, стали существенными для создания отглагольных имен. Прямое и обратное действия модели перестали совпадать.
