Олжас Сулейменов - Улыбка бога

Потому что самое раннее, надо полагать, письмо появилось в культуре лунобыкопоклонников.

Племя в несколько десятков или сотен, даже тысяч особей – таким и было прачеловечество – Племя Быка.

Великая сила возникшей тогда традиции позволила сохраниться словам, из которых складывался золотой, пусть не богатый, словарный фонд общечеловеческого языка. Особое место в нём должно было занимать звукосочетание со значениями Бык и Месяц (Луна), потому что над ними уже витал дух высшего переносного смысла – «бог».

Жрецы увидели полумесяц на голове африканского буйвола, а на небе – золотые рога ночного светила. Южный месяц стал Небесным Быком, а буйвол – земным его воплощением.

И потому название обожествленного животного (каковым стало его самоназвание – мык) необходимо было воспроизвести идеально точно, со всеми оттенками. Это имя бога–покровителя, бога–пращура.

Именно такое требование могло стать причиной сверхустойчивости форм культовой лексики. Никакая другая категория слов не сравнится с ней по долгожительству. Возраст отдельных определений бога, дошедших до наших дней в некоторых языках, уверен, можно измерять почти геологическими периодами. Самые древние термины этой семантики возникли в диалектах лунобыкопоклонников.

1) См. подробней об этих первословах («самоназваниях быка») в книге «Язык письма», стр.48. Буквой η обозначаем сложнейший носо–нёбно–гортанный согласный, который сохранился в немногих языках. Картина его развития хорошо представлена в тюркских: в казахском – η (myη – 1000), в узбекском упростился до носо–гортанного – ng (ming – 1000), в турецком превратился в чистый носовой – n (bin – 1000).

Телёнок–баран

Отстаивая свой вариант имени как единственно истинный, жрецы племени Быка заложили основы первых диалектов праязыка. Условно назовем их б–Диалект и м–Диалект. Взаимодействие языков, вышедших из Диалектов, способствовало взаимному обогащению словарей. Последствия того расхождения до сих пор угадываются в самых разных наречиях. Начальные m и b механически (без и с изменением значения слова) чередуются ныне только в тюркских языках1.

В индоевропейских и других языках Евразии (и шире – мира) о таком чередовании давно забыли: фонемы m и b обрели самостоятельную значимость. И только, вероятно, в очень древних словах мы ещё встретим их механическую взаимозаменяемость.

В большинстве мировых языков названия быка представляют собой варианты развития б–формы: bōs (лат.), bous (греч.), bull (англ.), buh (монг.), byk (слав.), buka, buha (тюрк., перс., авар. и др.), mbogo (банту)… И только в тунгусских: muka, muha – 1) «бык», 2) «самец», 3) «мужчина»… Последний пример позволяет допустить, что в некоторых наречиях наименования быка выступают уже в переносных значениях: англ. buck – «самец» (об олене, зайце, кролике), исл. bū – «скот», при лат. — греч. приставке bū — со значением «бычий».

При первом же взгляде на это собрание возникает ощущение близкородственности лексем: у них общий «корневой» элемент bū. Но именно это обстоятельство становится базой самого весомого из возможных аргументов против возникающей версии общего, синхронного происхождения наименований быка в праязыке человечества. Потому как явно звукоподражательная основа эта могла появиться в разных языках, в разное время, в разных местах планеты – всюду, где водились мычащие.

В таком случае решающим фактором определения общего генезиса мировых названий священного животного лунопоклонников нужно признать морфологию: одинаковые схемы словообразования, одинаковый (или родственный) грамматический материал не могут возникнуть независимо в различных средах, в разные эпохи. Здесь как в драматургии требуется триединство – места, времени, действия. Но какие конструкции можно наблюдать в простом слове–слоге buh, byk? Морфология, как принято считать, – привилегия двусложных и более лексем. Для нашей цели подошли бы вторичные термины – производные от первичных со значением «бык». Таковыми являются образования типа «бычок» (byk + jok «корень + суффикс отрицания–уменьшения»).

Мычание присуще всем жвачным: едва ли различали «слова» быка, вола и коровы. Но почему общее самоназвание и общий письменный знак рогов были присвоены только быку? Дифференциация, видимо, произошла не сразу. Заметили, что самки многих видов рогатых, к счастью, безроги. Это наблюдение помогло знакотворцам разделить письменно вид жвачных на два основных класса: «Бык» и «Небык» (в диалектах – «Корова», «Вол», «Телёнок»). Далее присоединились – Баран, Козёл (малое рогатое) и Лошадь (безрогое).

Как письменно изображался «Небык»? Знак быка зачёркивался или протыкался.

В книге «Язык письма» приведена система доказательств возможности существования графемы «убитый бык» («Рога и Копьё»).

 bůη (můη) – «бык»

   – «не бык»

Толкования сложного знака уже отличаются в первобытных Диалектах. Как и морфология названия. Но принцип грамматический – общий: складывая простые знаки, складываешь их названия.

Черта в зависимости от толкования называлась или ha – «копьё» или i – «стрела». И выражала в данной ситуации или полное отрицание («не бык», «без рог»), или уменьшение («уменьшенные рога» – «малый бык», «малый рогатый»). Точка («рана») получит те же наименования.

Участвует как название «копья» – отрицая или уменьшая значение основного, корневого элемента сложного знака: уменьшительный префикс ka- в африканских языках семейства банту; уменьшительный постфикс -ka (ещё продуктивный в слав., тунгузских, некоторых угро–финнских). В тюркских языках это уменьшительный суффикс -ak (булгар.), — aw (кипч.).

Название «малого копья» – стрелы. Выступало в том же значении – отрицание и уменьшение.

Значительно позднее присоединяются другие форманты с такой же функцией (лат. — ul, — cul и др.).

Таким образом, мы приходим к исключительно важному выводу: в первых названиях «небыков» в качестве корня выступало слово со значением «бык». Исследуя первые наименования телёнка, барана, коровы, вола, лошади и даже верблюда, этимолог восстановит все варианты форм названий быка, которые образовались в диалектах праязыка. Но возникает вопрос – какие наименования небыков можно отнести к первоначальным? Те, в которых основой выступает звукосочетание, произошедшее от праформы bůη / můη – «бык».

…При собирании словника следует ориентироваться не только на отдельные лексемы, выражающие значение «бык» – как, например, лат. bōs, греч. bous. Теперь необходимо учитывать, что предформы могут участвовать в составе производных слов, выполняя роль корня. Так, например, прозрачнейшее лат. būculus – «бычок, телёнок» (-ul – суффикс уменьшит., — us – показатель мужского рода). Восстанавливается предформа būk – «бык» (сопоставимая со слав. būk > byk – «бык» и монг. buh – «бык»), представляющая собой диалектный вариант предформы, от которой произошёл и основной латинский термин bōs – «бык», «вол». Но в род. пад. bovis. Основа уже другая. Скорее всего, использована падежная форма от диалектного bow – «бык». Участвует в bovile – «стойло быка, коровы» (лат.), bovino – «бычий» (исп.). Поздно пришедшее из др. — сем. taurus – «бык» (лат.) > toro (исп., ит.), хотя и потеснило первичные термины, но лексическое гнездо не создано. Основа būk узнается в лат. būcina – «рог сигнальный», bucino – «трубить», būcolicus – «пастуший», būcolica – «пастушьи песни», «поэтическ. жанр». Это греко–римское слово корреспондируется с тюрк. bukalyk – «бычий».