Владимир Алпатов - Волошинов, Бахтин и лингвистика
Как указывает английский исследователь, отношения власти и подчинения в современном обществе по-прежнему определяются прежде всего его классовой структурой (играет роль также этническая, половая, возрастная). Хотя он признает существование в этом обществе трех основных классов (наряду с буржуазией и пролетариатом также среднего класса), но по-прежнему выделяет господствующий «доминантный блок» из капиталистов и лиц, связанных с ними общими интересами.[840] Одно из средств утверждения и поддержания господства этого блока—дискурс (вербальный, визуальный и др.). В современном обществе его роль возрастает по сравнению с традиционными обществами, поскольку при уменьшении значения поверхностных маркеров власти усиливается социальный контроль над сознанием людей.[841] Этот контроль достигается через различные виды дискурса: диалог учителя с учеником в школе, рекламу, телевизионные новости и т. д.
В книге исследуются два основных типа дискурса, связанного с властью. Это, во-первых—диалог высшего с низшим: учителя с учеником, врача с пациентом, полицейского с допрашиваемым или начальника с подчиненным. Во-вторых, это «односторонний дискурс» в средствах массовой информации и рекламе. В диалогическом дискурсе власть одного из собеседников проявляется в контроле над развитием диалога, в возможности перебивать собеседника, в праве задавать вопросы (ср. упоминающееся в следующем разделе японское исследование диалога между!мужчиной и женщиной, очень похожее по тематике). В СМИ отношения власти и подчинения выражены не столь явно, а отправитель должен ориентироваться на идеального собеседника с неопределенным социальным статусом. Однако власть автора проявляется в отборе материала, в оценках и пр.; при этом власть имеет ступенчатый характер: автор имеет власть над читателем или зрителем, автора, в свою очередь, контролирует редакция, а редакцию – ее владелец.[842]
Ферклу выделяет два вида власти в связи с функционированием языка: власть в дискурсе (примеры см. выше) и власть за дискурсом.
Последний вид власти проявляется в стандартизации языка и установлении иерархии языковых образований. По сути английский автор возвращается к концепции классовости языка, когда-то развивавшейся не только марристами, но и Е. Д. Поливановым и до некоторой степени отразившейся в МФЯ. По его мнению, признание над-классовости языка – «элемент шизофрении».[843] Престижный вид языка – стандартный (в привычной русской терминологии, литературный) язык—прежде всего язык, которым пользуется «доминантный блок». Разумеется, люди, не входящие в этот блок, могут им овладеть, но не по свободному выбору: этот язык им навязывается. А социальные и территориальные диалекты власть заставляет оценивать так же низко, как их носителей, принадлежащих к низшим классам.[844]
В связи со всем этим рассматриваются и вопросы связи между языком и идеологией. Как мы помним, об этом много говорится и в МФЯ, хотя там идеология зачастую понимается нестандартно; у Ферклу же этот термин более соответствует привычным для нас употреблениям. Он подчеркивает (как, впрочем, и авторы МФЯ) идеологичность любого текста: порождение текста – одновременно интерпретация мира. В связи с этим он вспоминает высказывание А. Грамши об идеологичности так называемого здравого смысла.[845] Однако далеко не всегда прямо идеологизирован сам текст: идеология тем эффективнее, чем она менее ощущается; воздействие может быть сильнее, когда идеология сосредоточена не столько в тексте, сколько в его фоновых предпосылках, то есть пресуппозициях.[846] Пример – телевизионные новости, где зрителям внушается определенная идеология, но косвенным образом.
В книге рассматриваются разные способы косвенного идеологического воздействия на читателя или зрителя: использование в качестве синонимов несинонимичных слов, гипонимия, эвфемизмы, использование категоричной модальности, актива или пассива, но-минализации, местоимений 1-го или 2-го лица в отношении тех или иных лиц и т. д..[847] Много говорится об идеологической (в самом широком смысле) роли тех или иных пресуппозиций (начиная с косвенного повеления во фразе учителя Дверь еще открыта и кончая широким использованием в британских СМИ даже во второй половине 80-х гг. пресуппозиции советской угрозы).
Ферклу указывает на существование в Великобритании тех лет идеологически разных дискурсов: либерального, правого и левого социал-демократических, коммунистического, дискурсов национальных меньшинств и др. Однако господствующий дискурс, явно им не одобряемый, он именует по фамилии тогдашнего премьер-министра «тэтчеризмом». Раздел книги[848] специально посвящен дискурсному анализу выступлений М. Тэтчер. Отмечены, например, обилие категорических модальностей в ее речи, обилие сочинительных связей между местоимениями 1-го лица и словами со значением народ, использование различных (в том числе невербальных) способов представления себя в качестве женщины из среднего класса.
Автор книги старается показать, как в господствующих видах дискурса отражаются тенденции современного британского общества: потребительство, бюрократизация, усиление (по крайней мере, при М. Тэтчер) идеологического контроля. Отмечены и дискурсы, противостоящие этим господствующим видам; в частности, специально рассмотрен феминистский дискурс.[849] Ферклу высказывает надежду на то, что его книга сможет иметь хоть какую-то практическую ценность, в частности, для воспитания детей угнетенных групп населения в духе критического отношения к господствующему дискурсу.[850]
МФЯ упоминается в тексте книги Н. Ферклу дважды. Указано, что эта уже не новая работа важна для изучения отношений между значением и идеологией.[851] В конце книги дается еще более высокая оценка МФЯ: «Важное и влиятельное рассмотрение (account) идеологии и языка, содержащее критику основного направления (mainstream) лингвистики».[852] То есть выделены два главных, по мнению Н. Ферклу, аспекта МФЯ: критика «абстрактного объективизма», непригодного для анализа социальных функций языка, и рассмотрение проблемы связи языка и идеологии.
Сходный подход отразился и в книге другого английского социолингвиста А. Пенникока (работавшего в 90-е гг. в Гонконге) «Английский язык и дискурсы колониализма»;[853] см. также рецензию на эту книгу.[854] Здесь изучаются культурные конструкты колониализма через анализ британского колониального дискурса. Отмечено, в частности, что этот дискурс основан на четком противопоставлении колонизаторов и колонизируемых, которые всегда оцениваются как высшие и низшие; оценки колонизируемых в английском языке оказывались очень сходными с оценками низших классов и женщин. Одна из существенных черт колониального дискурса – идеология превосходства английского языка над языком местного населения. В книге активно используются идеи МФЯ и работ Бахтина: говорится о противопоставлении «Меня» и «Другого» (колонизируемого) в колониальном дискурсе, о полифонии колониального дискурса (голоса чиновников, миссионеров, востоковедов и пр.).
А. Пенникок – также один из участников сборника статей «Власть и неравенство в языковом образовании».[855] Он подготовлен группой социолингвистов и педагогов левых взглядов. Здесь рассматриваются вопросы того, что в предисловии к сборнику названо «дискурсной властью».[856] Язык также (со ссылками на книгу Н. Ферклу) определяется как средство идеологической власти. Специально рассмотрены вопросы преподавания языка в школах для взрослых иммигрантов в США, где через обучение английскому языку решаются две нужные власти задачи: культурной ассимиляции иммигрантов и стандартизации их мышления в духе господствующих в США ценностей.[857] Тот же А. Пен-никок отмечает идеологическую роль английского языка как мирового: он является, прежде всего, одним из средств господства богатых стран над бедными (и через вытеснение других языков, и через ту же стандартизацию мышления); однако он может иметь и функцию средства борьбы бедных стран за свои права.[858] Он, как и авторы МФЯ и Н. Ферклу, критикует связанный с позитивизмом структурализм, игнорирующий культурные и социальные аспекты языка и неправомерно трактующий язык как идеологически нейтральное явление.[859]
И в этой в книге в числе немногих предшественников упоминается Бахтин. Методологически важным признается тезис о том, что язык – не нейтральное средство, в нем представлены мнения и точки зрения других.[860]
