Языковая структура - Алексей Федорович Лосев
«Основным понятием модели» объявляется теперь «отмеченность фразы». Как связать это новое определение с предыдущими, об этом нечего и спрашивать. Кроме того, здесь опять допущена синтаксическая двусмыслица, т.е. неизвестно, идет ли здесь речь об основном понятии отмеченности фразы или об основном понятии модели отмеченности фразы. При этом сам автор выражение «отмеченность фразы» ставит в кавычки. Что значат здесь эти кавычки? То ли, что сам автор считает это выражение неточным и приблизительным, не отвечающим его собственному взгляду, то ли здесь ссылка на традиционный способ выражения у математических лингвистов? Неизвестно. Заметим, что определение «отмеченной фразы», вообще говоря, в книге не отсутствует, но оно дается только на с. 60, т.е. почти на 40 страниц позже, и дается тоже в тонах весьма неуверенных и неокончательных. А некое отношение «отмеченной фразы» к определению модели остается нерассмотренным и даже неупомянутым также и в этом позднейшем месте книги. И, действительно, в самом начале изложения вопроса об аналитических и синтетических моделях содержится нечто вроде определения (следовательно, уже седьмое) модели, хотя тут говорится не об определении, но о «логической структуре каждой модели». Является ли эта «логическая структура» определением или не является, судить об этом невозможно. Однако это во всяком случае нечто близкое к определению. Хотелось бы, конечно, знать, что тут автор понимает под структурой. Но, как обыкновенно, автор никаких разъяснений по этому вопросу не делает и, даже более того, явно употребляет этот термин в обывательском смысле, потому что вместо выражения «логическая структура» автор книги мог бы с тем же успехом употребить и многие другие выражения вроде «логическое содержание», «логическая форма», «логический смысл», «логическое значение», «логическое выражение» и т.п. Оказывается, что «логическая структура каждой модели такова, что мы в ней имеем дело с некоторыми формальными операциями над некоторым множеством объектов» (с. 12). Тут, правда, не очень понятно, что такое «формальные операции». Ведь сама языковая модель, как уверял нас выше автор, есть только формальное построение, только чистая абстракция и даже чистая фиктивность. Какие же другие операции можно производить с моделью, кроме как только формальные? На примерах это было бы понятнее; но автор, как правило, вообще никаких примеров не приводит. Тем не менее, рассуждая чисто отвлеченно, вдали от всяких примеров, и языковых и неязыковых, можно сказать, что приводимое им здесь тройное деление «логической структуры» каждой модели является, кажется, единственно ясным пунктом во всей этой главе о типах модели.
А именно, с точки зрения автора книги, имеются: объекты, заданные извне до всяких формальных операций над ними; объекты, впервые возникающие в результате операций; и, наконец, объекты, возникающие в результате операций, но сами уже не допускающие дальнейших формальных операций над ними. Это весьма понятное деление, но оно настолько отвлеченное, что, опять-таки, служить определением модели едва ли может. Нужно было бы сказать, что всякая модель предполагает свой оригинал, воспроизведение этого оригинала при помощи формальных операций и осуществленность этих формальных операций на новом субстрате, т.е. уже теоретически осознанный и технически воспроизведенный оригинал, т.е. в конце концов машина. Этого, однако, невозможно вывести на основании суждений автора, слишком уж заумных и далеких от практики жизни и языка.
В последних двух параграфах главы «Типы моделей языка» автор в догматической форме связывает теорию языковых моделей с типологией языков, не поясняя, что он понимает под типологией языка, и отсылая по этому поводу к другим исследователям. Так же немотивированно постулируется связь теории языковых моделей с математической логикой, со структурной лингвистикой и даже с современной теорией автоматов. Следуют опять ссылки на других исследователей. Так как сам автор не считает свою теорию ни математической, ни логической, но чисто лингвистической (с. 19), то зачем же было оснащать изложение математическими терминами, не давая при этом никакого их разъяснения, и к чему теперь эти ссылки на математическую логику, в которой представитель традиционного языкознания, конечно, не разбирается и имеет право не разбираться. А если ему надо в этом разбираться, то кто же иной должен ему в этом помочь, как не автор исходного и элементарного изложения вопроса о сущности языковой модели?
Между прочим, здесь впервые промелькивает замечательный термин современного языкознания «структура». А можно ли было давать основное и первоначальное определение языковой модели без всякого использования современного учения о структуре? Но автор разбираемой книги при всех своих многочисленных подходах к языковой модели сумел обойтись без структурного ее понимания. И только теперь, в конце этой основополагающей главы вдруг говорится о связи учения о моделях с учением о структурах. При этом самый термин «структура» опять не разъясняется, несмотря на его очевиднейшую многозначность в современном языкознании, как не разъясняются и все другие важные термины, которыми изобилует в заключительном параграфе глава о типах модели: «теория автоматов», «теория рекурсивных функций», «теория канонических систем Поста», «аксиоматическое языкознание», «уровни исследования языка», «изоморфизм в лингвистике», «глоссематика», «формализованность» способов описания языка. Само собой разумеется, мы не собираемся входить в сущность всех этих вопросов и обсуждать степень связанности их с теорией языковых моделей, потому что и сам автор книги этим не занимается.
Подробный анализ последующих глав обнаруживает, что автор оперирует многочисленными и весьма интересными материалами. Эти конкретные рассуждения автора иной раз позволяют косвенным путем установить некоторые положительные данные и для понятия модели. Тем не менее, во многих, и притом весьма существенных, пунктах изложение продолжает страдать неясностью и запутанностью, заставляющей читателя помногу раз перечитывать одни и те же страницы.
Так, во второй главе книги мы находим попытку формулировать фонологические модели. Здесь опять выступают три момента в определении модели. Однако остается неизвестным, те ли это три момента, о которых автор говорил выше, или другие. «Исходный элемент» (в данном случае звук), по-видимому, остается тем же самым. Но теперь автор говорит уже о совокупности признаков каждого звука; и неизвестно, тот ли это кортеж, о котором речь шла выше. В качестве третьего момента выдвигается «фонетическое слово», под которым автор понимает либо «минимальный отрезок между двумя паузами» в речи, либо «минимальное сочетание звуков речи, допустимое в данном языке между двумя паузами» (с. 21). Является ли этот третий момент разбиением на подмножества (как об этом говорилось выше) или здесь мы имеем нечто новое, неизвестно. И какое отношение имеет этот тройной состав фонемы к теории моделей, тоже остается без пояснения.
В центральном пункте этой главы, в котором рассматривается парадигматическая модель в фонологии, дается подробная картина разных звуковых сочетаний, но ни разу не упоминается термин
