Александр Ватлин - Германия в ХХ веке
На этом делают акцент те историки, которые считают молодежные протесты конца 60-х гг. деструктивными и ставят их в один ряд с подъемом правого радикализма. Волна насилия «избалованных детей» поставила под вопрос результаты двух десятилетий политического строительства. «Левые экстремисты бросили вызов либеральному государству», представление о них как о прогрессивной силе является мифом симпатизировавших им средств массовой информации (К. Хильдебрандт). Реабилитация лидерами молодежи коммунистической идеологии и раздувание антиамериканских настроений ставили под вопрос место Западной Германии в сообществе демократических государств и противодействовали политике разрядки международной напряженности. К. Зонтхаймер считает избавление общества от «детской болезни левизны» и политики от антипарламентской оппозиции символом второго рождения ФРГ.
Действительно, студенческому движению можно предъявить немало упреков. Его отличало отсутствие последовательности, идейные шарахания, изоляция от подавляющего большинства населения, в том числе и от рабочего класса, который неомарксистским теоретикам так и не удалось «разбудить». Отрицание конституции и готовность к применению насилия для достижения светлых идеалов находились в явном контрасте с требованиями морально чистой политики. Анализ поражений и перспективы борьбы, предлагавшиеся идеологами движения, имели известные параллели с историей российского народничества. Уже в мае 1968 г. Хабермас призывал «заменить тактику фиктивной революции долгосрочной стратегией просвещения масс». Хождение в народ приняло в последующие годы форму завоевания государственных учреждений «снизу» (der lange Marsch durch Institutionen), радикальное меньшинство ушло в подполье и обратилось к тактике политического террора.
Молодежный протест стал главным, но не единственным фактором смены власти в Бонне. Он прежде всего указал на очевидное отставание Федеративной республики в проведении модернизации по сравнению с ее западноевропейскими партнерами. Христианские демократы, пребывавшие после смерти Аденауэра в 1967 г. в состоянии внутренней апатии, жили инерцией прошлых успехов и не могли предложить обществу стратегии реформ. Национально-консервативную часть их активных сторонников перехватили неонацистские группы, обращавшие в свою пользу страх обывателя перед радикальными формами студенческого движения. Фактором, на который обращают слишком мало внимания, является программная эволюция СвДП, сместившейся с правого края в центр политического спектра ФРГ. Свободные демократы отказались от экономического либерализма, выступили за примирение с СССР и восточноевропейскими странами. В январе 1969 г. СвДП предложила свой проект договора об установлении отношений между ФРГ и ГДР, уводивший оба государства от бессмысленной конфронтации. Приспособление к духу времени являлось для свободных демократов стратегией выживания – после пика избирательных успехов в 1961 г. (12,8 % голосов) партия неуклонно теряла свой электорат.
Прелюдию к смене власти олицетворяли собой выборы федерального президента, прошедшие в марте 1969 г. В результате тайного соглашения социалдемократов с лидером СвДП Вальтером Шеелем на этот пост был избран Густав Хайнеман, «политик с христианской душой», проделавший путь от ХДС к СДПГ. Модельный характер для политики федерального уровня имела успешная деятельность социаллиберальной коалиции в крупнейшей земле Северный Рейн – Вестфалия. Выборы в бундестаг ФРГ шестого созыва состоялись 28 сентября 1969 г. в обстановке особой нервозности – ни для кого не было секретом то, что государственный корабль потерял былую устойчивость. СДПГ, приняв на вооружение новейшие технологии предвыборной борьбы, обещала обновление: «Мы создадим современную Германию». Чтобы не допустить в бундестаг Национально-демократическую партию (которая так и не преодолела пятипроцентный барьер), западных немцев призывали голосовать за левую альтернативу правым радикалам.
Получив первые известия о результатах голосования 28 сентября (42,7 % голосов у СДПГ против 46,1 % у христианских демократов), Вилли Брандт отправился праздновать победу в студенческую пивную. Он многим был обязан этим молодым людям, поверившим в него. Несмотря на явный провал СвДП, потерявшей более трети избирателей, и противодействие ряда высших функционеров СДПГ, социал-либеральная коалиция состоялась. Правительство Брандта получило 21 октября 1969 г. одобрение бундестага с перевесом всего в шесть голосов. В него вошли политики нового поколения, которым предстояло определять курс ФРГ в 70-80-х гг. – Вальтер Шеель, получивший пост вицеканцлера и министра иностранных дел, Ганс-Дитрих Геншер (СвДП, министерство внутренних дел), Гельмут Шмидт (СДПГ, министерство обороны) и Карл Шиллер, сохранивший пост министра экономики.
Значение «смены вахты на Рейне» осенью 1969 г., о которой писала вся мировая пресса, выходило за обыденные рамки. Дело было не только в том, что крупнейшая и старейшая партия Германии после сорока лет вновь возглавила правительственную коалицию. Речь шла о первой проверке эффективности демократического механизма смены власти, обозначенного Основным законом ФРГ. Послевоенная эпоха, эра Аденауэра и христианских демократов закончилась. Общество требовало от правительства Брандта серьезных реформ во всех сферах внутренней и внешней политики, однако минимальная парламентская поддержка не обещала ему спокойной жизни и рутинной административной работы. Груз завышенных ожиданий мог сломать ростки новых подходов, заложенные в годы правления «большой коалиции». За предыдущие два десятилетия Западная Германия продемонстрировала завидную стабильность, теперь ей предстояла проверка на способность к переменам.
Глава 7 ФРГ: новая восточная политика и контуры постиндустриального общества
Правительственное заявление социал-либеральной коалиции, прозвучавшее в бундестаге 28 октября 1969 г., утверждало, что накопленный страной потенциал стабильного развития позволяет приступить к обновлению государства и общества. Обещая проведение «открытой политики», новая власть обращалась ко всем гражданам Федеративной республики с просьбой разделить ответственность за судьбу реформ. Брандт нашел эффектную концовку своего выступления: «в последние годы кое-кто в нашей стране стал бояться, что вторая германская демократия разделит судьбу первой. Я в это никогда не верил, и сегодня верю меньше, чем когда-либо. Мы находимся не в финале демократического развития, мы только сейчас по-настоящему начинаем».
Первых шагов боннского правительства ждали не только широкие общественные круги внутри страны, сделавшие ставку на перемены, но и соседи ФРГ на Западе и Востоке континента. Во внешнеполитической части заявления Брандта акцент был перенесен с борьбы за воссоединение Германии, остававшейся стратегической целью, на учет интересов реальных людей по обе стороны границы, обеспечение им возможности взаимных контактов и достойных условий жизни. Речь шла прежде всего о нормализации положения Западного Берлина, остававшегося осажденной крепостью. По отношению к ГДР провозглашался переход от игнорирования к добрососедскому сосуществованию (über ein geregeltes Nebeneinander zu einem Miteinander). Новая трактовка открытости германского вопроса исходила из возможности и желательности конвергенции двух мировых систем – идеи, лежавшей в основе западного понимания разрядки международной напряженности. Одновременно подчеркивалось, что «о международно-правовом признании ГДР не может быть и речи. Даже если на территории Германии существуют два государства, друг для друга они не являются заграницей, их отношения должны иметь особый характер». По отношению к социалистическим странам Брандт повторил сделанное еще Эрхардом предложение заключить пакт о неприменении силы.
Новые акценты обещали поставить внешнюю политику Бонна на обе ноги, дополнив западную интеграцию примирением с Востоком. ФРГ, считавшая себя правопреемницей германского государства, рано или поздно должна была признать свою ответственность за примирение со странами Восточной Европы, больше всего пострадавшими от нацистской агрессии. Два десятилетия военно-политического противостояния в Европе показали, что давление Запада оборачивалось ужесточением режима коммунистических диктатур по отношению к собственному населению, как в отдельных странах, так и в рамках всего «социалистического содружества». Августовские события 1968 г. в Чехословакии лишний раз подтвердили эту истину. Достигнутый Советским Союзом военно-стратегический паритет заставлял западных политиков думать о стратегии совместного выживания, прежде всего в точках соприкосновения двух мировых систем. Уже на следующий день после выступления Брандта с правительственным заявлением Шеель принял советского посла в ФРГ С.К. Царапкина и дал позитивный ответ на предложение СССР начать двусторонние переговоры (оно прозвучало 12 сентября 1969 г. и стало своевременным предвыборным подарком для новой коалиции). Ни для кого не было секретом, что речь на них пойдет не только об отношениях ФРГ и СССР, но и о ситуации в Европе в целом. 28 ноября 1969 г. ФРГ сделала первый шаг навстречу партнеру, присоединившись к договору о нераспространении ядерного оружия.
