Ромена Августова - В начале было слово. Авторская методика по обучению речи детей с трудностями развития
Должны ли окружающие поправлять все допускаемые ребенком ошибки? Как говорится, «все и сразу»?
Если какое-то слово прочно вошло в лексикон ребенка и он его постоянно употребляет, присоедините это слово к «столбику», списку слов, над которыми вы основательно работаете. Вы учите ребенка здороваться и прощаться, благодарить, какие-то слова он постоянно говорит во время еды, на прогулке – не ленитесь следить за тем, как он их произносит. Но то, что говорится от случая к случаю, очень уж дотошно выправлять не стоит. Все сразу не сделаешь: лучше поработайте над конкретным заданием педагога, над задачей, которую вы должны выполнить «здесь и сейчас», непременно и совершенно точно.
Еще о поправках. Любе три года два месяца. Заниматься она начала в два с половиной года, примерно через полгода перешла к овладению фразовой речью. Вот она поднимает вверх стопку карточек и радостно комментирует: «Высоко в небе!» И так всякий раз. Папа упорно поправляет: «Высоко, но не в небе! В небе самолеты летают». А поправлять не надо, оставьте как есть – поправку вашу она все равно не понимает. Позже разберется.
Слово «скажи» не употребляйте всуе. Не просите ребенка сказать то, что сказать он заведомо не может, а то, что может и должен, пусть скажет обязательно. Замечание, сделанное на ходу, маленький ребенок с синдромом Дауна не воспринимает. Поправить значит как следует поработать: разделить слово на слоги, заучить их последовательность, словом, проделать все то, что полагается. Осуществлять такую работу с большим количеством слов одновременно нереально. Ошибки уйдут сами собой, если вы будете последовательно и неуклонно расширять запас хорошо проработанных слов. Со временем многое будет получаться без нашей помощи во все более и более ускоренном темпе: как отдельные звуки, так и образованные ими группы будут встречаться снова и снова, и чем лучше они отработаны в самых первых словах, тем лучше будут получаться во всех последующих.
Не боясь повториться, скажу то, о чем уже писала: и пианист, и балерина, и акробат в цирке ни на секунду не задумываются над тем, как им сыграть, станцевать, выполнить сложный трюк: это делается автоматически, но подобный автоматизм нарабатывается годами многочасового каждодневного труда. То же и с речью. Если чистоту произношения звуков ребенок отрабатывает только на уроке, а все остальное время те же самые слова, слова из «столбика», говорит как попало, речь его так и останется грязной, и понятна она будет только близким родственникам.
Заниматься с малышами полутора лет я начала три-четыре года тому назад, они составляют у меня особую группу. Но по-прежнему есть и такие, которые приходят ко мне в возрасте шести-семи лет (а то и старше) и говорят при этом всего несколько самых простых слов или не говорят вовсе.
Однако многие из ребят, с которыми занятия проводились без особой системы, что называется, «как бог на душу положит», уже годам к семи в состоянии изъясняться на несложном бытовом уровне. Речь их бедна, дефектов в ней более чем достаточно. И ошибки в их речи мало того что многообразны, еще и очень устойчивы. Если даже такой ребенок говорит более или менее развернутыми фразами, в состоянии изложить свою просьбу, выразить словесно свои эмоции, то делает это недостаточно внятно, слова выговаривает нечисто, некоторых звуков вообще не произносит. Между словами устанавливаются взаимосвязи, но в этом нет ни системы, ни порядка, точно так же, как нет их в поправках, которые постоянно вносят в его речь окружающие. Пытаясь исправить многочисленные дефекты, родители делают ребенку бесконечные замечания, но все, что ребенок говорит, в том числе и то, что он говорит правильно, тонет в бессвязном речевом потоке. Из дебрей невнятной аграмматичной речи ребенку предстоит долго выбираться даже в том случае, если работа над ее развитием начата достаточно рано, что уж говорить о детях, с которыми занятия в этом направлении вообще не велись.
Мы не можем остановить стихийный процесс речевого развития. Более того, мы и не должны его останавливать. Однако вытеснить накапливающиеся ошибки, откорректировать многочисленные несообразности в запущенных случаях задача очень непростая.
Казалось бы, начинать конкретную работу по обучению фразовой речи шести-, семилетних детей проще: так или иначе к этому возрасту они уже накопили определенный запас информации, располагают опытом общения с окружающими, в их быт входят поездки, прогулки, праздники и другие жизненные впечатления. Тем не менее трехлетние малыши, начавшие обучение в полтора-два года, хотя и не могут похвастаться особым богатством жизненных наблюдений, гораздо легче переходят к фразовой речи, чем дети более старшего возраста. И не только потому, что, все удлиняя и удлиняя «столбик», накапливают новые слова, постоянно корректируют произношение, проработали большое количество детских книг. Ребенок привык к конструктивному подходу в обучении, к четким структурам. Его первые слова мы, как из кубиков, складывали из слогов, и каждый слог в слове находился на своем месте.
Осваивая фразовую речь, мы опять-таки начинаем с вычленения и основательной отработки отдельных фрагментов, которые затем объединяем в достаточно развернутые блоки, переходя от простого ко все более и более сложному материалу.
Ребенок пытается склонять существительные, спрягать глаголы, приступает к употреблению времен. И для того чтобы он не плавал в безбрежном океане без руля и без ветрил, мы должны помочь ему организовать свою речь как целостную систему, все составляющие которой образуют упорядоченную конструкцию.
Работу над организованной, хорошо выстроенной фразовой речью мы начинаем с соединения существительного (подлежащего) с глаголом (сказуемым), и не как попало, а по определенному принципу.
В течение долгого времени мы заучиваем с ребенком почти одни только существительные: располагая достаточным количеством существительных, можно составить много коротеньких, включающих два-три слова фраз даже в том случае, если имеешь в своем распоряжении всего один глагол. Летит, бежит, едет, несет, лежит, держит, рубит, читает – к любому из этих глаголов-сказуемых можно добавить десятки существительных – подлежащих и дополнений. Скажем, к одному и тому же глаголу-сказуемому «летит» можно без труда присоединить множество существительных-подлежащих. Лететь может муха, комар, воробей, бабочка, вертолет, воздушный шар, стрела, тополиный пух. А бежать? Бежать может мальчик, зайчик, лошадь, спортсмен. А едет кто? А плавает?
В книге «Говори! Ты это можешь» я уже писала, каким образом при помощи трех-четырех глаголов я приступаю к формированию сначала коротких, а затем все более длинных фраз, составляющих так называемую цепочку. Хочу об этом сначала напомнить, а затем рассказать более подробно.
Цитата из книги:
«Читая книгу, держа в руках чашку, забивая гвозди, копая землю лопатой, персонаж в книжке или на карточке либо сидит, либо стоит, либо лежит. Он почти всегда смотрит на кого-то и почти непременно что-то держит – во всяком случае, вы можете выбрать именно такие иллюстрации. Можно еще, конечно, бежать, плавать, летать, ехать, но этими глаголами займемся позже.
Глаголы “сидит”, “стоит”, “лежит” станут первыми в очень коротких, состоящих из двух-трех слов цепочках».
Итак, глаголы. Кое-какие глаголы ребенок уже давно знает и даже, как может, говорит («упало», «тащит», «иди», «уйди»), к этому небольшому списку каждый из детей что-то добавлял сам, однако все эти глаголы до сих пор существовали у маленького ребенка сами по себе, в отрыве от существительных.
С чего обычно начинают? Рассматривая с малышом картинки в книжке, родители задают ему один и тот же, кажущийся самым естественным, вопрос: что делает персонаж либо что делают персонажи? И если ребенок в состоянии ответить, что мальчик на картинке читает, а девочка поет, то как ему быть во многих других, гораздо более сложных случаях? Окончания глаголов разных групп в 3-м лице как единственного, так и множественного числа единообразием не отличаются: бьет, пьет, подметает, караулит, стережет, моется, кувыркается, едут, колют, строят – никакой закономерности здесь не просматривается, просто запомнить все это нереально, с произношением тоже большие проблемы, даже если повторяешь глагол вслед за мамой и папой. Начинается путаница.[8]
Глаголы-сказуемые сидит, стоит, лежит, держит, смотрит, кричит, пищит, рычит с соответствующими дополнениями как будто специально предназначены для того, чтобы быть первыми в фразовых цепочках, которые мы будем удлинять и усложнять, добавляя к ним новые звенья. Для большей наглядности и здесь, и в дальнейшем я всякий раз употребляю эти глаголы не в инфинитиве, а в форме 3-го лица ед. числа – т. е. так, как они будут входить в состав фразовых цепочек.
