Ромена Августова - В начале было слово. Авторская методика по обучению речи детей с трудностями развития
Спешить не следует. Не сразу ребенок привыкает вслушиваться в произношение звуков, слогов, заучиваемых слов и, контролируя себя, корректировать не совсем точное их воспроизведение. На это требуется время.
Ребенок должен постоянно находиться в некоем насыщенном, если можно так выразиться, речевом пространстве. Уши его приучаются слышать, язык – говорить, так же как глаза – видеть, а руки – действовать.
Уши учатся слушать, язык приучается говорить… Что я имею в виду? Почему бесполезно в сотый раз повторять ребенку одно и то же слово – пусть даже и по слогам, – если вы не требуете, чтобы он обязательно повторил его вслед за вами?
По-простому, как говорится, «на пальцах», следуя самой обычной, общей для всех логике, представим себе некую схему. Ухо воспринимает звук, по нервам-проводникам передает его в мозг, мозг в свою очередь направляет полученный сигнал к речевому аппарату, всем тем органам, которые участвуют в воспроизведении звука – это гортань, голосовые связки, органы артикуляционные и дыхательные. Воспроизводимый ими звук опять-таки слышит ухо, оно снова сообщает мозгу полученную информацию, мозг информацию обрабатывает, анализирует ошибки и посылает речевому аппарату новую инструкцию: требование коррекции звука. Устройство всего этого механизма чрезвычайно сложное, досконально разобраться в нем – не наша с вами задача. Нам следует задуматься и представить себе этот вновь и вновь возобновляющийся круговорот. Сколько «кругов» требуется совершить этому умопомрачительному устройству для того, чтобы ребенок, у которого в этой цепочке нарушено хотя бы одно звено, научился правильно говорить слово? А если он всего только слушает то, что вы ему сказали? Слушает и не повторяет?
Если мы учим ребенка говорить, то он должен именно говорить, слушать нас и повторять за нами точно так же, как ребенок, который учится играть на рояле, не просто слушает, как играет его учитель: на первом же уроке своими крохотными неуверенными пальчиками он ищет нужные клавиши и самостоятельно на них нажимает.
Работу надо вести последовательно, постепенно, от простого к сложному, изо дня в день, неуклонно и неотступно. Однако помните: нельзя биться головой об стену, требовать от ребенка невозможного, того, к чему он еще не подготовлен. Все придет в свой срок, ни одно усилие не пропадет даром, если оно осуществлено до конца.
Постоянная работа над произношением звуков – лучше сразу слогов и затем слов – должна стать ежедневной и необходимой гимнастикой. Все аспекты работы над речью тесно связаны между собой, коррекция одного дефекта способствует преодолению другого. Приспосабливая к говорению свой несовершенный речевой аппарат, ребенок разрабатывает подвижность языковых и всех прочих мышц, находит нужные позиции, осуществляет подсознательный анализ своих ощущений, закрепляет наработанные рефлексы всех систем, воспринимающих и воспроизводящих звук. Все это очень похоже на то, что происходит в результате настойчивых тренировок у спортсменов, особенности телосложения, быстрота реакции и прочие необходимые качества которых как будто бы не предвещают вначале серьезных успехов, но которые, тем не менее, становятся большими, иногда выдающимися, мастерами – такие случаи не так уж редки. И если даже пальцами ног, казалось бы уж никак не приспособленными для этого дела, можно научиться вышивать и печатать на машинке, то терять надежду, обучая речи малыша с синдромом Дауна, тем более не следует.
Конечно, к хорошему результату приходится идти долго. Но ребенок растет, становится старше, понятливее, внимательнее, восприимчивее. С каждым новым звуком, который удается поставить, речь его становится все более понятной, не говоря уже о том, насколько она делается содержательней с появлением каждого нового слова.
«Скажи “ве-ло(а) – си-пед”», – прошу я своего ученика. Мальчик говорит, но нечетко. «Еще раз скажи». – «Он сказал!» – доносится из угла, где сидит мама мальчика. Может, я чего-то не расслышала? «Ну, скажи, скажи еще раз!» – «Ве-ла-сь-пед». Нет, я не ослышалась. Слоги должны быть равны по длительности – «ве-ло-си-пед», их нельзя комкать, говорить надо равномерно, ритмично. Нам еще предстоит бороться со сбивчивостью и неритмичностью фразовой речи ребенка – давайте готовиться к этому заранее, отрабатывать нужные навыки уже теперь. Тем более что по мере того, как речевой диапазон расширяется, к старым ошибкам добавляются новые.
Слово по слогам нужно заучивать так, как оно произносится, а не так, как пишется: ка-пы-та, а не ко-пы-то, во-ла-сы, а не во-ло-сы, ва-ро-на, а не во-ро-на. В русском языке гласную «о» произносят как «о» только под ударением, исключая, конечно, «оканье» как произносительную особенность некоторых областей, которую, безусловно, могут позволить себе, обучая ребенка, те, кто оттуда родом. Вначале ребенок не слышит того, что в целом получается из отдельных слогов, которые он за нами повторяет, но ведь мы стремимся к тому, чтобы эти слоги постепенно сближались и затем слились между собой, образуя слово целиком. И что получится в результате этого слияния? Получится то, что ребенок будет говорить слова на вологодский манер. Перестроиться на соответствующее общепринятому произношение таких слов, как болото, копыто, молоко, сорока, ворона, ворота и т. д., со всеми их «о» ему будет трудно. Что мы ему скажем: «Ты заучил “во-ро-на”, но нужно сказать “ва-ро-на”»?
Если какой-либо звук – а соответственно, и слог – получается не совсем точно, то возможность корректировать его, заучивая новые слова, предоставится не один раз. И ворона, и ворота, и вода содержат звук «в» в одном и том же слоге «во» (произносим как «ва»). Если он не выходит сразу (а этого не бывает почти никогда), поучите ребенка в течение первых нескольких уроков верхними зубами крепко закусывать нижнюю губу и в таком положении держать ее некоторое время. Молча. Это тоже получится не сразу. И только через некоторое время, только после того, как он ощутит и запомнит, как это делается, он должен будет произносить слоги, содержащие звук «в». Эти два момента мы отделяем друг от друга. Казалось бы, мелочь. Нет, не мелочь. Закусывая губу, ребенок запоминает первоначально нужную позицию и только потом – способ извлечения звука в целом.
Этот прием поможет ребенку сказать слог ва, и прозвучит он упруго, звонко, со временем получатся и вода, и ворона, и ворота. Кстати говоря, детям очень нравится, когда слово выходит у них чисто, они совсем не безучастны к своим успехам. И то, что у них получается, они готовы повторять множество раз.
Научиться говорить свободно Максим мог бы гораздо раньше, если бы у него не было очень существенного недостатка – долго не получался у Максима звук к. А звук этот встречается во множестве слов: кошка, мышка, собака, бабушка, дедушка, внучка, девочка, мальчик, корзина, картина, подушка, катушка… Если не получается к, то чаще всего не выходит и г. Максим приспособился произносить г на украинский манер, с к боролись довольно долго.
Максим не единственный в моей практике ученик с подобным недостатком, были и другие ребята, у которых заднеязычные звуки получались не сразу. Чаще всего в таких случаях дети подменяют звук к звуком т, говорят «тошта» вместо «кошка», «таша» (каша), «подушта» (подушка) и т. д.
Замены одного звука другим следует избегать: это входит в привычку, отучить от которой впоследствии бывает нелегко. Марина бегло читала уже в пять с половиной лет, однако понять ее можно было, только глядя вместе с ней в книжку: она говорила к вместо р, у нее получалось кука вместо рука, кека вместо река и т. д., и на слух ее чтение не воспринималось.
Не пытайтесь с помощью кряхтенья и кашля объяснить ребенку, как получается звук к – ничего хорошего из этого не выйдет. Ребенок будет старательно кашлять посреди слова, абсолютно не анализируя своих ощущений, притом что ощущения от кашля и ощущения от смыкания при произношении звука к вообще не имеют между собой ничего общего.
Не получается – не теряя времени зря, продолжая накапливать речевой опыт, займемся словами, в которых заднеязычные звуки отсутствуют.
Я выбрала соответствующие карточки. Набралась большая коробка, и мы с Максимом спокойно обходились словами без звуков к и г, даже тогда, когда перешли к фразовой речи.
Сначала Максим учил отдельные слова, позднее повторял за мной придуманные мною фразы, вопросы я также задавала ему такие, на которые можно было ответить, избегая заколдованного к (со звуком г он к этому времени справился). В результате Максим научился очень ловко пропускать в словах слоги ка, ко, ку и т. д., предоставляя мне говорить их вместо себя, быстро находил замену словам, включающим эти слоги, – оба мы приобрели в нашем умении обходить подводные рифы большую виртуозность. Особенно удавались нам стихи. От первого до последнего слова все дети знают у меня «Колыбельную» Брамса, пела я ее множество раз.
