Встречи с искусством - Инна Яковлевна Кошелева
Думается, и вы, — сказал он, обращаясь к «бабушке», — не пытались быть похожей на Корчагина в прямом смысле этого слова. И вы, как и всякий человек, следовали каким-то свойствам собственной натуры, только вашей.
Выходит, герой произведения искусства не создан для прямого подражания. Согласны? Идеал, символ того образа жизни, какую бы нам хотелось прожить. Носитель тех моральных норм, которые мы считаем своими, тех нравственных ценностей, которые мы стремимся обрести.
А после выступила моя мама. Я сначала испугалась — сумеет ли она сказать на уровне «предыдущего оратора». Но она сумела. Как хорошо иметь такую умную маму. Я ею горжусь. То, что она говорила, так важно для меня, что запишу подробно. Это очень интересно по мысли.
«Нельзя потребовать от писателя, — говорила мама, — пиши, мол, свои повести и романы на положительном материале и ни как не иначе — так надо нам, воспитателям и детям нашим, для самовоспитания. Художественное творчество — процесс сложный, во многом интуитивный. Держится он отнюдь не только на разуме, характеризуется такими, столь трудно уловимыми «параметрами», как вдохновение, открытие и т. д. Важно, чтобы художник донес до маленьких читателей свое отношение к жизни. Ведь вы (здесь она обратилась к «бабушке двух внучек») поняли, что героиня Алексина — девочка плохая, что она приносит вред окружающим, теряя человечность ради лидерства, желания покрасоваться. Вы поняли, что эгоцентризм — сила разрушающая. Почему же вы решили, что другие это не поймут? И разве ребята, прочитав эту повесть, не захотят стать добрее, лучше, внимательнее к родителям, терпимее к своим учителям?
В том и специфика искусства — оно не терпит буквализма. Оно дает эстетический, высокий уровень отношения к действительности, а не указания: как жить, зачем жить и т. д.»
Это одна из маминых формулировок. Списываю ее дословно с той бумажки, которую она набросала перед выступлением. Здесь есть над чем подумать! А после мама высказала мысль, которая мне очень близка и понятна:
«Мы не видим в современной литературе героя для «подражания», идеального героя. Такие герои есть. У этого же писателя Анатолия Алексина есть другая повесть «Действующие лица и исполнители». Герой — самоотверженный, преданный своему делу и коллективу молодой человек, главреж ТЮЗа трагически гибнет от болезни, но до последнего мгновения не бросает любимого дела, искусства, которому служит, не отступает от высоких принципов. Есть и еще немало очень достойных людей, описанных нашими современными писателями, — героев положительных в самом прямом и недвусмысленном понимании этого слова.
Почему же они не вызвали такого всеобщего восхищения, желания на них равняться не вызвали, как Павел Корчагин и Тимур? По-моему, прежде всего, оттого, что ребята наши стали сложнее и «разнообразнее», чем были мы. Одному нравится один герой, другому — не этот, а вот этот. Усложнилась личность (время идет), и дети раньше, чем мы когда-то, осознают свои личные особенности и вкусы. Нынешнему подростку и не хочется, по-моему, быть на кого-то очень похожим. Боюсь, что у него даже выработается душевная «аллергия» на такого героя. Он считает всяческие указания типа «будь таким» за очередное ЦУ, нотацию».
Как это точно! Я ведь хочу быть хорошей. Но хорошей по-своему. Не как Тимур, не как Корчагин (хотя и как они тоже). И через свое, пережитое. Пусть даже через боль, страдание, ошибки прийти к хорошему в себе...»
7. СЧАСТЬЕ ПОНИМАТЬ, СЧАСТЬЕ БЫТЬ ПОНЯТОЙ
«Что делать, если совершенно нет уверенности в том, что жить надо? Что станет, если завтра меня не будет на свете? Ничего не изменится. Будут убиваться мама и папа, подруга Мила пожалеет обо мне и... забудет, станет дружить со Светкой, она и сейчас, наверное, охотно проводила бы все время с ней, если бы не было неудобно передо мной. Ничто не изменится, и хватит закрывать глаза на истинное положение дел: я никому-никому не нужна. И уж Саше, само собой разумеется, тоже.
А вдруг... Вдруг, узнав о том, что я не захотела больше существовать бессмысленно и тупо, он задумается обо мне и пожалеет о том, что потерял. И я останусь в его памяти, как что-то необыкновенное, чистое. Знает он, как я к нему отношусь? Чувствует ли? Иногда я вижу в его глазах что-то такое... А вчера во дворе прошел мимо и не глянул. Так равнодушно прошел. Притворяется или по правде?
То, что произошло, — полный крах, моя гибель, мое несчастье. В школе был новогодний вечер. Как мы готовились! И в нашей самодеятельности я должна была изображать мага. Немного фантазии, немножко кривлянья (гнусавый голос, возведение рук к потолку, смешные позы). Весь наш класс от моих штучек был в восторге, можно сказать, я — гвоздь программы. Принесла с собой и шарф для тюрбана, и страусовое перо. И вдруг... Вдруг у стены среди нетанцующих мальчиков вижу... Сашу. Как очутился он в нашей школе? Зачем пришел? Что теперь будет?
Бегу к Кире, говорю, что выступать не буду, что болит горло, температура и т. д. и т. п. Все приходят в ужас: на меня надеялись, я одна могу выручить класс и прочее. Начинают стыдить, я взрываюсь — к черту, все кончено, могу я делать, что хочу? Или не делать, чего не хочу. Что я им обязана, что ли? И слышу это: класс мне не простит, лучше, если я вообще перешла бы в восьмой «б», там все такие эгоисты. Больше со мной не говорят, я могу плестись домой и рыдать дома, сколько влезет.
Если бы они знали! Ну, как, как я могу при Саше произносить дурацкие слова противным голосом, как?
Итак, я после стояла у стены. Лицо у меня было злое и жалкое одновременно.
Кончилась самодеятельность. Да, наш класс и вправду выглядел слабовато. Начались танцы. И... вот здесь-то я совершила свой для меня самой удивительный и непонятный шаг. Музыка. Обида. Грусть. Я стою у стены никому не нужная, никто не приглашает меня танцевать. И в трех-четырех шагах от меня такой дорогой, такой интересный мне человек — Саша. Почему мне показалось, что и ему грустно и даже тяжело, что и ему хочется, чтобы кто-то подошел и сказал теплое слово? А может, этот кто-то именно я? Почему он пришел в нашу школу? А вдруг? И вот теперь не решается ко мне подойти, мучается, а после уйдет в грусть и тоску. А я тоже буду мучиться.
