Встречи с искусством - Инна Яковлевна Кошелева
Для Марины такое взаимопроникновение искусства и обыденного существования органично. Сейчас, когда она стала сама хозяйкой, женой, матерью, это выявилось особенно ярко. В ее квартире все просто, удобно и очень красиво. Она и ее муж не гоняются за модными «стенками», а строят стеллажи сами — и с какой выдумкой, с каким умением выразить себя, свое отношение к жизни. Скатерти у Марины... вышиты. Да, да, вышиты ею самой — там цветочек, там монограмма, работы всего минут на пятнадцать, все несложно, десяток стежков, но до чего же приятно!
Марину не отнесешь к ярым и педантичным любительницам домашних дел. Суп варит между делом, в доме не держит мелких безделушек (собирают пыль), но когда на нее находит «стих» и она затевает генеральную уборку, все в руках горит. Видно, как наслаждается она собственным движением и чистотой, поселившейся в доме, как смотрит на знакомое словно бы со стороны и любуется. Помню, по дому Марина уже в детстве работала немало. Уже лет с двенадцати Вера поручала ей весеннюю генеральную уборку дома — с мытьем окон и стен на кухне.
...Маринка раскраснелась, повалилась на стул:
— Ох, устала. Но посмотрите, какое стекло! Блеск, да? А дышится как в комнате сразу!
В этом преодолении себя и усталости, в достижении пусть маленького, но совершенства — чистота, полная чистота!— был момент и творческий: сделано! И сделано неплохо!
4. В ОЖИДАНИИ ЧУДА
«Послезавтра мы с классом идем в театр. Пьеса, сказали в классе, не очень интересная. Детская. Многие ребята не рвутся. Я сначала задумалась, идти или не идти, тем более что по телевизору новый фильм. Посоветовалась с мамой. А она на меня набросилась: «Ты что! Первый в жизни спектакль! Ни елка, ни концерт для детей, а настоящий спектакль в театре». Она, наверное, права. Телевизионный спектакль и кино — это когда играют для всех, а театральный — когда для нас, для меня в том числе. Каждый театральный спектакль,— говорит мама,— неповторим, каждая роль создается заново сегодня, завтра, послезавтра. После этого мне было немного стыдно сказать маме, что я даже не узнала, на какой спектакль распространяют билеты и в какой театр. Договорились, что я ей из школы позвоню на работу.
Мы идем на «Синюю птицу» во МХАТ. Мама так смешно меня попросила: «А нельзя ли достать билетик?» Конечно, можно. Она так радовалась. Оказалось, что «Синяя птица» была и ее первым спектаклем, только артисты тогда играли другие. Весь вечер мама рассказывала мне о МХАТе, о режиссерах Станиславском, Немировиче-Данченко, об актерах Лилиной, Книппер-Чеховой, Яншине, Андровской. У нас оказалось несколько книг о МХАТе. Мама считает, что «Синяя птица», как и «Чайка»,— вечный спектакль, символ самого театра. Выходит, мне повезло.
Мне было немного стыдно за наших ребят. Спектакль уже начался, а они шумели, ходили по рядам, хрустели конфетными бумажками, переговаривались, лупили друг друга, когда на сцене уже появились артисты. Мне показалось даже, что актеры ждали тишины. После все затихли, потому что смотреть, как Митиль ищет свою Синюю птицу, свое счастье, было очень интересно. Но сначала... Я даже решила выступить на пионерском сборе и прямо сказать Глухову и Семенову, что они вели себя неприлично. Но мама не посоветовала. Лучше, говорит, взять и достать билеты еще на какой-нибудь спектакль и в связи с этим поговорить о поведении в театре. Или провести сбор, посвященный театру. Не для ругани, а по-другому. Рассказать о чем-то. Ну, скажем, о том, как создавалась «Синяя птица» и почему она так долго идет на сцене. Завтра мне мама принесет из библиотеки Метерлинка — это он написал «Синюю птицу». Мама, правда, считает, что читать его сегодня скучновато, но уж если хочется, то, пожалуйста. А мне хочется. Я ведь сейчас много думаю о том, что можно и нужно считать счастьем. Я даже не знаю, счастлива или нет.
Случайно услышала, как мама говорила папе: «Культпоход в театр — это неплохо, но что-то при этом теряется». Мне стало интересно, что же теряется, и я откровенно призналась маме, что очень хочу знать это. Мама рассмеялась. Ишь, говорит, ушки на макушке, и сказала, что в театре, может быть, самое прекрасное — тишина зрительного зала и ожидание, сам настрой. Ничего еще не происходит. Вот только музыканты в оркестре пробуют ноты, полутьма. А к тебе приходит состояние счастья. У меня этого не было, но я так хорошо это понимаю. Это, наверное, так же, как музыка — ее можно слушать только в одиночестве или с очень близкими людьми».
Рукой Веры приписка: «Маринка никогда не отказывается пойти в театр, с удовольствием ходит одна. Хорошо, что это не ритуальный «выход», а интерес к содержанию, к спектаклю. А начинался, значит, театр почти с «вешалки» — почти с внешнего, с отношения к театру вообще, в принципе».
5. ПОДАРОК
«Вчера мама пришла из библиотеки радостная. Стала тормошить меня: «Привезли Джоконду, представляешь? Из Лувра. Ту самую, Мону-Лизу. Да-да, в Пушкинском».
С вечера мы приготовили все заранее. Мама выгладила свое зеленое платье. И хотя папа смеялся: не все ли равно, в чем стоять целый день (об очередях мы уже наслышались — занимают с вечера), она оделась во все самое лучшее. Отшучивалась: «Недаром говорят, что леонардовская Мона-Лиза сама выбирает, кому нравиться. Хочу, чтобы выбрала меня». Я тоже оделась как надо, да и папа. И вот рано-рано мы встали. Яичница наскоро и бутерброды с собой. В полшестого были у метро. Но, конечно, когда пришли, очередь обвивала и музей, и все прилегающие улицы. Встали. Какое это удовольствие стоять в такой очереди — не за кофточкой и не за сапогами. Рядом студенты. Кто-то учит ботанику, кто-то потихоньку разговаривает с соседями. И все предвкушают: впереди — Джоконда. Мама мне и раньше рассказывала о ней, о ее загадочной улыбке, а вчера принесла солидную монографию о Леонардо. Вместе пролистали, теперь читаю основательно. Оказывается, Мону-Лизу художник писал много лет, не желал с ней расстаться и не продавал ее, и многое из того, как она «сделана», тайна и до сих пор.
Входим. Она одна во всем зале. Подхожу, и Джоконда улыбается мне. Она меня
