Ирина Радунская - Четыре жизни академика Берга
Что же удивительного в том, что даже великие физики с трудом принимали новые идеи.
На что же оперлась мысль ученых в этом зыбком мире абстракций? И не только оперлась, но и повела далеко вперед, обгоняя интеллектуальную незрелость человечества на целые поколения.
Ответ психологов звучит почти мистически: мысль в таких случаях опирается на интуицию. Как художник, пытающийся передать картину природы, берет с палитры то одну, то другую краску, так и физик для построения картины мира пробует ту или иную математическую теорию. При этом он скорее смутно и интуитивно, нежели сознательно, прикидывает, подходящий ли материал избран для этой цели, признается один из физиков.
Может быть, только с первого взгляда это кажется невероятным? Возможно, такое мистическое ощущение возникает именно потому, что математическая, да и всякая другая, интуиция, это удивительное свойство человеческой психики, до сих пор кажется необъяснимой тайной? И хотя человек научился исповедовать природу на языке математики, ученые пока не в силах понять до конца ни физический мир, ни мир математики, ни их сложные, загадочные отношения между собой, особенно сложные в живых существах, а тем более в области высшей нервной деятельности, в царстве мысли. И ни один психолог мира не объяснит нам, как уживаются в человеческом сознании образное и абстрактное мышление, физические понятия и формулы, как переплетаются в нем действительность и воображение…
Как же можно, думает Берг, исходить из того, что мышление опирается только на знакомые образы и аналогии, не учитывая образования в мозгу абстрактных построений?
Его мучают тягостные сомнения…
Если неизвестно, как новые идеи вспыхивают в мозгу человека, как формируются знания, можно ли вообще говорить об оптимизации процесса обучения?.. Если неизвестно, что делается в голове ученика, кто может взять на себя ответственность за составление программы действий мозга? Вся система обучения, все программы, естественно, попадают под подозрение…
Что делать? Как выйти из тупика? Как лучше учить молодое поколение? Надо ли начинать с царя Гороха, учить всему, что учили отцы и деды?
Неспроста, видно, в последнее время все больше ученых высказывается за то, что надо начинать не с арифметики, а сразу с алгебры. Чтобы обучаться новой, квантовой физике, надо ли ученику проходить весь путь от Аристотеля? И не следует ли признать, что, воспитывая мышление на старых идеях, на декартовской системе проверки новых гипотез посредством «фигур и движений», мы искусственно создаем трудности, от которых могли бы избавить наших учеников? Не должны ли педагоги в корне пересмотреть методы и порядок преподавания физических дисциплин? Нужно ли подводить учеников к новой физике, обучая приемам старой, классической, или надо делать это как-то иначе? Ведь, несмотря на то, что теорию относительности, квантовую физику ученые переваривали с трудом, физики уверяют, что со временем основным идеям квантовой механики можно будет обучать школьников. Они станут вполне привычными для широкого общества.
…Все эти вопросы переплетались, расталкивали друг друга, противоречили один другому, путали стройный ход мысли, нарушали планы, все больше усложняли проблему!..
Несомненно было лишь одно: с полной уверенностью на эти вопросы можно будет ответить только тогда, когда станет известно, что делается в голове ученика, в каком порядке «располагаются» мысли, как им удобнее «укладываться», что им легче — цепляться за старые истины или парить в облаках.
Это был настоящий тупик, и многие ученые склонялись к твердому убеждению, что время обучающей машины еще не настало. Пока психика — дремучий лес, обучающая машина несвоевременна. Она имеет право появиться только тогда, когда в саду психологической науки созреет главный плод — теория мышления.
А когда такая теория будет создана?
Может быть, лет через сто…
Ответ психологов — осторожный и слишком трезвый — абсолютно не устраивал Берга.
Ждать сто лет?! С этим не может, не хочет примириться его темперамент. Он мучительно ищет выход из тупика, он хочет примирить непримиримое: намерение и невозможность осуществить его.
Напряжение мысли плодотворно уже тем, что оно действует подобно прессу, выдавливающему изделия четкой формы из безликой массы материала. Из хаоса не связанных между собой идей, предположений, недомолвок под давлением мысли вдруг формируется решение. Пусть это не абсолютное решение, не самый лучший выход из положения — только намек на него, компромисс. Но это всегда сдвигает вопрос с мертвой точки. Берг нащупывает возможные подходы к затруднительной проблеме. Она могла бы быть решена на основе теории, но, если теории нет, нужно опереться на экспериментальный материал. Его подгоняет азарт, трудности воодушевляют. Если теория бессильна, будем допрашивать опыт, будем, будем, будем. Без устали будем продолжать попытки создать адаптивную обучающую машину, настойчиво искать законы мышления, даже если еще нет теории мышления. Сами машины помогут нам создать ее — вот, наконец, окончательный результат его умозаключений.
Как??? Как машина может тут помочь?
Машина должна сама включиться в поиск! Накапливая многолетний опыт работы с различными учениками, прослеживая в своей памяти шаг за шагом пути мыслей тысяч людей, она скопит для ученых уникальный сравнительный материал. Фиксируют же тренеры на кинопленке работу лучших спортсменов и потом шаг за шагом разбирают их движения: здесь спортсмен потерял темп, там сделал рывок, тут неверное движение, сбил ритм, дыхание. Может быть, машина расскажет много интересного о движении мысли на пути овладения знаниями? И перед психологами лягут уникальные графики работы человеческого мозга, которые помогут разгадать тайну разума!
Кибернетика поднимается до уровня двух других феноменальных достижений нашего века — теории относительности и квантовой физики! Если те помогли человеку постигнуть тайны мироздания, понять законы, управляющие движением галактик и звездных миров, привели его в глубины материи, то кибернетика обещает человеку проникнуть в самый заповедный бастион природы: мир человеческого разума, психики, мышления.
Глава 2
ТРАГЕДИЯ СОРОКОНОЖКИ
ОГОНЬ!
Не считаясь с тем, что теории мышления еще не существует, Берг поставил перед советскими кибернетиками заманчивую и весьма принципиальную задачу — научиться составлять алгоритм для обучающей машины, не ожидая рождения теории мышления.
Дерзость, риск всегда импонировали Бергу. Чем сложнее проблема формирования мышления, тем настойчивее должен быть натиск, считает он. Конечно, надо признать, что интеллект формируется не только на основе образов и аналогий, что ему свойственны абстрактные скачки; тем труднее программировать умственную деятельность. Но без программы кибернетическая обучающая машина не «сдвинется с места», как не заведется мотор без бензина! Следовательно, надо составить эту программу.
Составить алгоритм умственной деятельности — это значит переложить мысли человека на математический язык. Если люди когда-нибудь этому научатся, начнется переворот, ни с чем не сравнимый. Если удастся записать мысль с помощью формул, общение между человеком и машиной станет таким же свободным, как между людьми, говорящими на одном языке.
Конечно, если бы математические закономерности работы человеческого разума были известны, такая теория дала бы в руки программистов четкие рецепты формализации мыслительного процесса. Но, хотя здесь делаются только первые шаги, решено: ждать некогда, надо выяснить, что уже готово в этом направлении в ведущих научно-исследовательских институтах, кто занимается алгоритмами, близкими к тем, что нужны педагогам.
Внимание Берга привлек молодой ученый, который занимался алгоритмизацией умственной деятельности. Берг приглашает его в Совет рассказать в тесном кругу специалистов о своей работе и работе его лаборатории.
Что мог ожидать от этого заседания сторонний наблюдатель? Монотонного доклада… Неторопливой, степенной дискуссии…
— Мы хотели бы послушать, что сделала ваша лаборатория.
— Аксель Иванович, вы видели отчетный материал, который я сдал в Совет?
— Лучше расскажите все своими словами. Что же удалось сделать вашей лаборатории в области программированного обучения?
Ученый начал обстоятельно и не торопясь:
— Мы этим занимаемся давно, уже лет тринадцать, с 1952 года. Мы не перенесли эту идею из Америки, а пришли к ней самостоятельно, вернее — подвело нас к ней положение дел в школе. Еще когда я был в пединституте, а потом в аспирантуре и работал в школе, меня удивляло, что даже ученики, знавшие все теоремы, не умеют применять их на практике. Они не умеют решать задачи, не умеют думать. Зазубривать учатся, а думать нет. И ни в одном учебнике вы не найдете программы, разъясняющей, как учить думать…
