Владимир Макарцев - Война за справедливость, или Мобилизационные основы социальной системы России
Это, безусловно, самое фундаментальное обоснование «большевистского переворота», продиктованное жизнью, потому что провозгласил его народ, который у нас обычно безмолвствует. Обоснование не менее фундаментальное, чем Приказ № 1. Только в данном случае речь идет не о сословно-анархической революции, а об Октябрьском перевороте, который поставил точку в конце недолгого анархического периода и наполнил диктатуру без власти настоящим содержанием, он как бы высушил болото «образованного общества».
Здесь уже реальность указывает нам на смысл, превращаясь во внешний признак социального факта. Но увидеть его можно только сквозь призму сословных отношений, потому что из слов солдата с «рабочими руками» вытекает, что все права высшего сословия уже перешли к низшему, и делить их ни с кем оно больше не собирается.
В 1917 году именно переход социального права к нижнему сословию в результате Февральской сословно-анархической революции стал источником легитимности любого переворота, который бы провозглашал своей целью «мир» и «землю». Большевики были единственной политической силой, проводившей именно такую линию.
Сегодня существует несколько подходов к понятию легитимность, разные отрасли знаний трактуют ее по-разному, но если обобщить, то в целом – это согласие народа с властью, когда он добровольно признает за ней право принимать обязательные решения.[553] Или – «законность режима, политических деятелей и лидеров, отражающая качества, вытекающее не из формальных законов и декретов, а из социального согласия и принятия их в качестве законных, т. е. соответствующих ценностным нормам со стороны самих граждан. Это длительное согласие большинства принять правление данного класса, иерархии, власти в качестве законного и имеет множество интерпретаций».[554]
Как бы то ни было, но большевистский переворот, вобравший в себя всю силу сословной легитимности, стал еще одним шагом на пути углубления революции, еще одним шагом к диктатуре – диктатуре не только по форме, каковым было Временное правительство, проторившее дорогу большевикам, а и по содержанию. Без этого она не продержалась бы и месяца.
К диктатуре не пролетариата, конечно, а… низшего сословия, как вы понимаете. Большевикам оставалось лишь поставить точку в уже написанном предложении!
Глава VI
Великий октябрь и новые сословия
Справедливость – наша демократия
История России – сплошной парадокс. Потому что все, кто ею занимаются, смотрят на нее глазами «образованного общества», глазами тех, кто имел высшее образование, глазами «интеллигенции», тех, кто имел привилегию на получение образования и потому принадлежал одному из слоев высшего сословия. Очевидно, что реальность несколько отличается от исторических галлюцинаций и наших интеллектуалов, иначе никаких парадоксов, вопросов или белых пятен в нашей истории просто не осталось бы.
Самым выдающимся образцом парадоксальности среди профессиональных историков, на наш взгляд, следует признать дворянина, городского барича, как он сам себя называл в воспоминаниях, Павла Николаевича Милюкова. Пожалуй, это единственный маститый ученый, который в нашей истории стал еще и крупным политиком. Однако весь драматизм его служения науке заключается в том, что, посвятив истории России всю жизнь, он так и не постиг ее социальной природы. В противном случае ему не пришлось бы с позором покинуть блестящее политическое поприще в мае 1917 года. Не меньшим драматизмом наполнены и годы его борьбы против большевиков – сплошные метания от одной крайности к другой, от союзников к противникам и наоборот, какая-то мешанина идейных платформ и ошибочных взглядов.
«Его пример – другим наука», по крайней мере, он должен был бы стать таковым, потому что сегодня нельзя строить социальные теории на парадоксах, не познав действительного смысла прошедшей реальности, не говоря уже о текущих событиях, потому что будущее несет нам немалые испытания. Метания же наших историков от одного парадокса к другому добавляют драматизма не только нашей и без того непростой истории, но и, конечно, нашей непростой современности. Не случайно история стала настоящим полем битвы на всем постсоветском пространстве, на котором, не брезгуя ничем, играют и наши «партнеры» из стран «золотого миллиарда».
Как опытные шулеры, они передергивают исторические карты, обвиняя нас во всех смертных грехах, наша история им мешает. Жаль, что никому из специалистов не приходит в голову простая мысль – судьба России так драматична не потому, что ей не везет или потому, что она такая плохая, а потому, что дважды в ХХ веке она заплатила по чужим счетам, оплатив благополучие «золотого миллиарда» по недопустимо высоким ценам, себе в ущерб.
Помните, как говорили солдаты в 1915 году – «Союзники решили вести войну до последней капли крови русского солдата». Море русской, лучше сказать, советской крови, пролилось и в годы Второй мировой войны. В награду за мир, который наши деды и прадеды принесли Европе, Россия получила всеобщую разруху, экономическую блокаду и холодную войну, огонь в которой много лет поддерживали наши бывшие союзники, объединившиеся с бывшими агрессорами. И нам все время нужно было выживать, тут уж без «равенства в бедности» никак было не обойтись.
От итогов Первой мировой войны, бесцельной и преступной войны за чужие интересы, мы спаслись диктатурой пролетариата, а от Второй мировой – культом вождя, культом его личности (как говорил Константин Симонов, был культ, но была и личность), потому что только они позволили нам выжить, хотя и понеся огромные и невосполнимые потери. Не видеть этого, искать какой-то скрытый смысл в нашей истории, пытаться что-то доказывать Западу, который и сегодня готов снова утопить нас в крови, значит ничего не понимать в нашей истории, быть абсолютно слепыми и глухими к очевидным историческим фактам.
А история убедительно показала, что диктатура – это наш щит и наш меч.
И наша социальная справедливость![555]
По крайней мере, она была такой в нашей истории. Сегодня, конечно, диктатура в чистом виде невозможна – не то время. Но нам нужно сильное государство, сильное и справедливое. Без справедливости оно действительно превратится в царство какой-нибудь олигархии или просто в бандитское государство (как Украина 2014 г.), где право осуществляет не государство, а частные лица с криминальным прошлым. Надо принять как аксиому тот факт, что у нас никогда не было демократии в западном понимании этого слова. И никогда не будет. Не случайно, Freedom House в январе 2015 года переместил нас в рейтинге так называемых свободных стран с пятого на предпоследнее шестое место, на один уровень с коммунистическим Китаем.[556] Получается, в 1991 году мы ушли от коммунизма только для того, чтобы снова стать с ним на один уровень в глазах поборников западной свободы. Наверное, поэтому мы никогда не будем достаточно хорошими для Запада, даже если будем самыми капиталистическими и самыми демократичными в мире, точно так же, когда мы были самыми коммунистическими. Мы всегда будем для них «плохими парнями», в любом случае.
И поэтому нам, чтобы выжить, опять нужно сильное государство. И нам опять нужна Справедливость! Она и есть наши права. Она и есть наша демократия!
Она и есть наша неосознанная национальная идея!
В этом месте мы должны поставить жирный восклицательный знак, потому что не поняв, откуда появилась социальная справедливость, мы не сможем понять, куда она исчезла, как ее вернуть и чем, например, она отличается от западной демократии.
Выше мы говорили о том, что Февральская революция представляла собой борьбу за установление социальной справедливости. Тогда можно допустить, что Октябрьский переворот обеспечил ее установление, компенсировал почти в полной мере и фактически реализовал несбывшуюся мечту Александра II о сильном государстве, «когда дело защиты отечества становится общим делом народа». Социальную справедливость в том виде, в каком ее понимало низшее сословие с его общинным мировоззрением. А оно, если к сельским обывателям прибавить и часть городских – рабочих, ремесленников и цеховиков, составляло подавляющее большинство населения, или, в нашем понимании, почти конечную величину социального потенциала России.
Октябрьский переворот произошел не сам по себе и не вдруг. Как вспоминал бывший премьер-министр царского правительства и ярый противник большевизма В. Н. Коковцов, «весна 1917-го года прошла в каком-то чаду, под неумолкаемый гул выстрелов на улицах и под гнетом ежедневных декретов Временного правительства, расшатывавших нашу государственную машину с какою-то злорадною поспешностью и незаметно, но верною рукою подготавливавших захват власти большевиками».[557] А поскольку он произошел в ходе войны, то можно сказать, что именно война, вообще внешняя среда продиктовала России условия социальной организации, повысив внутреннее социальное напряжение до критической массы. В этом смысле и кайзеровская Германия, и Антанта оплодотворили Россию большевизмом, появление на свет великого младенца было неизбежно.
