Юрий Левада - Ищем человека: Социологические очерки. 2000–2005
Заметно в то же время, что опрошенные склонны относить к коррупции целый ряд негативных, «ненормативных» акций разного рода или таких, в которых коррупция присутствует в качестве одного из элементов (расхищение государственного имущества, бюрократические процедуры, связи чиновников с организованной преступностью, нецелевое расходование средств и др.) В каждом из таких действий в качестве составной части может присутствовать и взятка, подкуп, вымогательство, но они не определяют весь характер происходящего нарушения.
Характер корруптивной сделки
Как можно полагать, определяющим признаком корруптивного действия является особый тип социально значимой сделки.
Корруптивная сделка – это прежде всего сговор (явный или неявный, вполне или не вполне осознанный) о некотором нарушении принятой нормы, правила, традиции, установленного порядка. Грубо говоря, с помощью взятки приобретают не товар, услугу, заказ и т. п., а некую (незаконную, запретную или незаконно установленную) льготу, привилегию на приобретение товара или услуги. Поэтому подкуп принципиально отличается от покупки. Покупают товар, благо, продукт труда. Подкупают продавца, сторожа, распределителя монопольного или дефицитного блага. В классических экономических моделях поведения, восходящих к А. Смиту, в любом акте купли-продажи (товара, услуги, труда) партнеры исходят из своих собственных интересов.
В нормальных, устойчивых экономических отношениях выступают на первый план долгосрочные интересы, которые могут реализоваться только с учетом интересов других субъектов действия и общезначимых норм. Регулярное экономическое поведение, в принципе, строится по универсально применимым образцам. Корруптивная сделка, в отличие от такого образца, всегда строится на краткосрочных, моментальных и сугубо партикулярных интересах участников (схватить, что удастся, не задумываясь о дальних последствиях). Она всегда нарушает или обходит общепринятые нормы и чужие интересы.
К тому же, если покупка (при понятных оговорках) может рассматриваться как самостоятельное действие, приводящее к переходу нужного блага в другие руки, то подкуп – всегда действие дополнительное, подсобное, которое лишь создает условия для такого перехода. Это, разумеется, содержание сделки с позиции «подкупающего» (взяткодателя), нуждающегося в данном благе. Для «подкупленного» (взяткополучателя или вымогателя) корруптивная сделка означает получение дополнительного выигрыша от незаконного использования своего положения сторожа, распределителя и т. п. (О «дополнительности», конечно, говорится в смысле сопоставления функций, а не размеров соответствующих затрат или выигрышей.) Если рассматривать корруптивное действие как выполнение некоторой «работы», то эта работа совершается не за зарплату, не по долгу, не по принуждению, не по приказу, а за дополнительную приплату как цену нарушения нормы.
В любом случае корруптивная сделка играет роль дополнительного механизма (триггера, включателя), который приводит в движение, направляет или тормозит какие-то потоки социально востребованных благ, услуг, действий.
Особая проблема – кто и когда (какой тип социальной системы) допускает существование такого механизма, более того, нуждается в нем.
В механизме корруптивного акта могут использоваться как «подкрепляющие» санкции (обещание вознаграждения), так и «угрожающие» (угроза лишения дохода, статуса). Возможности у них неодинаковые: побудить к нарушению какого-то запрета можно и с помощью подкрепления, и с помощью запугивания, но побудить сделать что-либо лучше, видимо, можно только дополнительным поощрением.
«Вертикали» корруптивной сделки
В принципе участники любой корруптивной сделки заведомо неравноправны. На одной стороне, «сверху» – обладатель некоего исключительного права (привилегии), на другой, «снизу» – проситель, желающий или вынужденный пользоваться чужой привилегией (сделка «начальник – подчиненный» – частный случай такой ситуации). Инициатива сделки может при этом исходить как сверху, от обладателя (вымогательство), так и снизу, от просителя («просто» подкуп). Причем «верх» и «низ» определяются позициями именно в рамках данной сделки, а не социальным статусом или уровнем дохода и пр.; скажем, богач, подкупающий сторожа, чтобы получить доступ на склад, занимает в такой сделке «низшую» позицию.
Корруптивная сделка всегда организована «вертикально», потому что по своему определению предполагает «нормативный переход», нарушение установленной нормы, запрета, привычки.
Но, пожалуй, наиболее наглядно принципиальное различие позиций участников корруптивной сделки в ситуациях группового или массового подкупа. И не только в экономической сфере: технологии массового подкупа потребителей и избирателей достаточно близки. Содержание типичной корруптивной сделки выражена в формуле, приводившейся в свое время популярным американским психологом Вэнсом Паккардом: «Мы не товар продаем, а потребителей покупаем». Общая схема «подкупающей» сделки сводится к тому, что потенциальному покупателю (в некоммерческих вариантах – зрителю, избирателю) предлагается некоторая «приманка» (подарок, обещание), исполняющая функции пускового, триггерного механизма, способная побудить колеблющегося потребителя сделать определенный выбор. Адресатом коммерческого или политического соблазна может быть, естественно, только группа, не имеющая устойчивых склонностей или соответствующих антипатий, – та самая середина, «болото», которая может создать необходимый перевес, особенно в ситуации «сумеречного» массового выбора, при отсутствии устоявшихся политических симпатий, неясности ориентиров.
Популистская политика, столь часто востребуемая в электоральные и кризисные периоды – рассчитанная на соблазн (или также запугивание), на использование массовых, чаще всего не слишком возвышенных страстей, – типичный пример массового политического подкупа. Одна из особенностей его механизма состоит в том, что он направлен не столько на какое-то множество людей, сколько на создание такой общественной атмосферы (восторга или страха – не столь важно), в которой с большей вероятностью люди склоняются к требуемому от них варианту поведения.
Массовый подкуп, как экономический, так и политический, как и любая иная корруптивная сделка, – трансакция «о двух концах». Компания, подкупающая массового потребителя, не только манипулирует его поведением, но и зависит от него, пытается угодить его вкусам. Аналогичным образом оказывается зависимым от общественного мнения политик (со всеми своими рекламистами и «технологами»), манипулирующий этим мнением. Такая двусторонность отличает сделку от «простого» насилия, в том числе и массового. Конечно, силы сторон неравны – высокая организованность и изощренность, с одной стороны, и разобщенность, наивность и пр. – с другой. Но на «другой» стороне еще и массовость, и привычки, в том числе привычное лукавство. Если одна сторона («сверху») стремится подкупить, то вторая («снизу») надеется «откупиться» от излишних претензий, сохранить что-то свое и т. д. – по всем правилам «лукавого двоемыслия», о котором приходилось размышлять ранее.
Важным дополнением или даже альтернативой соблазняющего подкупа в популистской политике нередко служат факторы устрашения – нагнетание настроений тревожности, угрозы хаоса и бедствий, которые могут явиться результатом нежелательного выбора, конструирование пресловутых «образов врага», нападки на конкурентов и т. д. – все то, что предъявили российскому обществу избирательные кампании 1999–2000 годов, первые предельно деидеологизированные, «технологические» (манипулятивные).
В структуре массовой корруптивной сделки, как и во многих других массовых процессах и феноменах, можно обнаружить «игровой» аспект: вовлеченные в сделку не всегда воспринимают ее всерьез. Так, значительная часть избирателей 1996 года обычно довольно спокойно относится к невыполнению избранным должностным лицом своих обещаний. Большинство российских избирателей на выборах президента в 2000 году столь же спокойно восприняли отсутствие у претендента конкретных обещаний. Видимо, люди рассчитывали скорее на обещания, чем на реальные действия, а потому готовы были довольствоваться тем, что им оказали внимание, т. е. символическим или эмоциональным вознаграждением.
Еще один, особый (точнее – предельный) вариант корруптивной вертикали» – сделка с собственной совестью, т. е. нарушение наиболее фундаментального нравственного запрета под влиянием актуальных соблазнов и страхов.
Отметим, что в общественном мнении «вертикаль» коррупции как нравственной и политической проблемы воспринимается довольно часто. 34 % опрошенных склонны рассматривать коррупцию как проблему экономическую, 30 % – как политическую, 24 % – как нравственную (12 % затруднились дать ответ). Нравственные оценки коррупции чаще встречаются у лиц с более высоким образованием.
