Вардан Торосян - Эволюция стиля мышления в исследованиях Вселенной. От древнейших времен до конца ХХ века
Возникновение естественного порядка из хаоса в соответствии с установлением творца, описываемое в вавилонской мифопоэтике, созвучно теогоииям раннегреческой мифологии, особенно «Теогонии» Гесиода. Хотя поэма «Энума Элиш» создана значительно позже «Теогонии», большинство исследователей доказывают, что именно греческие мифы имеют заимствования из древней вавилонской: культуры (в которую, естественно, уходит корнями «Энума Элиш»), По мере же упадка Вавилона и исчерпания его культуры вавилонская теогония становится все более архаичной и примитивной не только по современным, но даже древнегреческим стандартам97. В поздней вавилонской теогонии не нашли никакого отражения крупные астрономические открытия, относящиеся к III в. до н. э. Вычислительная астрономия и натурфилософские представления, воплощенные в вавилонском эпосе, развивались по существу как продукты различных интеллектуально-социальных сообществ.
Существенно иным предстает положение дел в Древней Греции. Характерной особенностью древнегреческой цивилизации было то, что она, заимствовав у народов еще более древней культуры – египтян, вавилонян, финикийцев,, персов различные научные сведения, технические изобретения, ремесла, исключительно развила их, подняв на качественно новую ступень. У греков зачатки астрономических, механических, математических, медицинских знаний примерно к IV – III в. до н. э. стали превращаться в систематизированные науки, не только связывающие воедино сумму эмпирических данных, но и претендующие на обоснование изучаемых явлений и их связи. Уже к VII в. до н. э. в греческом мире происходило интенсивное развитие ремесел, техники и искусства. Примечательно, что ремесла и искусства объединялись в Древней Греции обобщающим термином «техне», что чрезвычайно красноречиво характеризует образ жизни, мировосприятие греков, пронизанное ощущением красоты и гармонии мира, пониманием места человека и его деятельности в этой гармонии. В условиях богатых промышленных и торговых центров, прежде всего Малой Азии, наиболее соприкасавшейся с культурой Востока, такое остро развитое и глубокое мировосприятие в значительной степени способствовало возникновению в VII – VI в. в. до н. э. восхитительно зрелого продукта духовного творчества – древнегреческой философии, в которой «имеются в зародыше, в процессе возникновения, почти все позднейшие типы мировоззрения»98.
Возникновение философии как своеобразного обобщения материально-практической и духовной деятельности является естественноисторическим порождением достигшей высокого уровня культуры, предполагающей именно ту ступень экономического и политического развития общества, которая была достигнута в Древней Греции к VII – VI в. до н. э. В период, когда положительное знание могло находиться пока лишь на классификаторском или, в лучшем случае, рецептурном уровне, именно благодаря философии в специфических социально-культурных условиях аристократической Греции оказалось возможным создание высокоорганизованных схем мышления, позволяющих описывать и осмысливать мир как единое целое (космологическое, теологическое, натурфилософское одновременно)99. Древнегреческая мысль представляет собой особенно яркий образец того теоретического самодвижения в поле философских проблем, с формированием новых категориальных моделей и смыслов, о котором говорилось в гл. I, и эту ее особенность, обеспечившую совершенно уникальное место философии в духовной жизни Древней Греции, необходимо постоянно иметь в виду для понимания эволюции античного стиля мышления, начиная уже с мифологической, предфилософской стадии.
Исключительно важное место в мировоззрении древних греков, в развитии стиля мышления античной науки занимают представления о Вселенной и ее познании. Переход от вавилонской астрономии к древнегреческой выглядит как переход от одной интеллектуальной дисциплины к другой. Хотя грекам, как и вавилонянам, были свойственны безудержные космологические и космогонические спекуляции – с ранних мифов вплоть до значительно более поздних и зрелых натурфилософских систем, в древнегреческих представлениях о Вселенной постоянно сохраняется наблюдательная основа, и чаще всего спекуляции заключаются как раз в том, чтобы успешно подогнать онтологические выводы, дедуктивно развиваемые из каких-то натурфилософских принципов, к наблюдаемой картине Вселенной.
В древнегреческой мысли пиетет перед успехами вавилонской астрономии приводил не просто к бережному сохранению и развитию вавилонского астрономического наследия, но и к ассимиляции его в натурфилософии – до такой степени, что в древнегреческой науке мы постоянно наблюдаем своеобразную вращенность астрономии в натурфилософию. К. Поппер обращает внимание на то, что поскольку основная задача философии – познать мир, то уже это сближает философию с космологией, и в условиях Древней Греции развитие досократической философии предстает как развитие науки100. В отличие от Вавилона и Египта, астрономия в Древней Греции служила пищей для деятельности не жрецов и пророков, а философов. Последних практические проблемы волновали значительно меньше, чем незаинтересованное, чистое, возвышенное знание, что, впрочем, вело к таким серьезным издержкам, как утрата на длительное время традиции астрономических записей.
С. Тулмин считает, что греки были эффективными предтечами современной науки, но, конечно, не в научных теориях и даже не в ответах на определенные научные вопросы, а в самих вопросах101. В древнегреческой астрономии научная мысль не удовлетворялась чисто предсказательными задачами, переходя к попыткам объяснений. За бесконечной сменой дня и ночи, времен года, здоровья и болезней, жизни и смерти пытливый ум древнегреческих мыслителей требовал искать вечные, неизменные принципы, лежащие за изменчивым потоком внешнего опыта и направляющие его. Как замечает Ф. Даннеман, само понятие природной закономерности пришло прежде всего из астрономических наблюдений102. Вместе с тем наблюдений, накопленных античной наукой, было более чем недостаточно для выполнения главной задачи, выдвигаемой античной мыслью – создания системы, объединяющей в общей картине человека и Вселенную. Подобная установка, в условиях того образа жизни, который вела рабовладельческая аристократия, и сопутствующей общей интеллектуальной атмосферы, создавала особенно благоприятную почву для самых дерзких умозрительных спекуляций, направленных на выведение «космоса» из предзаданных философских принципов. Впрочем, с другой стороны, это стимулировало оригинальность мышления, столь характерную для Древней Греции. По наблюдению Ф. Энгельса, спекулятивная «созерцательность – это тот недостаток греческой философии, из-за которого она вынуждена была уступить место другим воззрениям. Но в этом же заключается ее превосходство над всеми позднейшими метафизическими противниками»103.
Плоды такого превосходства мы прослеживаем ужо в самых ранних греческих представлениях о Вселенной. Помимо оригинальности, характеризующей греческую мысль от мифологической стадии до платоновской и аристотелевской вершин античной философии и вплоть до эллинизма, это превосходство выражалось в замечательной последовательности создаваемых ею натурфилософских систем. В каком-то смысле такая последовательность достигалась как раз благодаря тому, что в выведении картины мира, космоса из предзаданных принципов древнегреческих мыслителей не смущало несоответствие их системам каких-то деталей видимой реальности – лишь бы довести концепцию до логического завершения, достигнуть интеллегибельности рисуемой интеллектом картины мира. Длительное время саморазвитие натурфилософии в «собственном теоретическом поле» оборачивалось в первую очередь достоинствами.
На мифологической, предфилософской стадии древнегреческих представлений о Вселенной мы опять-таки наблюдаем несомненные черты обусловленности картины мира социальной структурой. Как считает Ф. Кессиди, даже переход от теогонии» к натурфилософии был обусловлен развитием античных полисов и неизбежно сопутствующим ему переносом внимания с богов на явления природы104. В буквальном смысле социальная детерминация античных представлений о Вселенной касается как структуры космоса, напоминающей структуру полиса, так и иерархии, субординации космических сил105. Есть мнение, что само развитие идеи космоса находилось в тесной связи с утверждением общественно-политической формы греческого города-государства106. Социально обусловленные изменения представлений о Вселенной-полисе прослеживаются в том, что если, к примеру, у Гомера и Гесиода многие космического масштаба явления происходят по капризам и прихотям своенравных и мстительных богов, то уже у Анаксимандра, как на это обращает внимание Б. Рассел, присутствует отчетливый мотив «господства в мире космической справедливости, умеряющей борьбу противоположностей»107. Точно так же у Гераклита, считающего, что «воля одного есть закон» только тогда, когда она выражает волю всего общества, закон, на котором это общество зиждется, космическое превосходство огня следует понимать, согласно Г. Властосу, не как господство одной из сил природы над остальными, но как подчинение всех природных сил единому закону: «управление» огня в космосе проявляется как «самоуправление», как некий универсальный закон, действующий сам по себе108.
