День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия - Николас Томас Райт
Но, во-вторых, существует и проблема верности Божьей завету. В ответ на проблему идолопоклонства и греха (1:18–2:16) Бог призвал Израиль стать светом миру (2:17–24), установил завет с Авраамом с обещанием дать ему всемирную семью (4:1–25). Было бы странным, если бы Бог дал торжественное обещание спасти мир через Израиль, через семью Авраама, а потом в ответ на неверность Израиля сам бы показал, что не хранит верность своим обещаниям. Вся 4-я глава рассказывает о завете, заключенном Богом с Авраамом в Книге Бытия 15. Это не изолированный рассказ из Писания о том, как в древние времена некто был «оправдан верой». Это не просто «доказательство от Библии», подтверждающее ту «доктрину», которую Павел провозгласил в Римлянам 3. Авраам не просто «пример» того, как действует Божья благодать, и не просто образец веры.
Когда Павел цитирует Книгу Бытия 15:6 в Римлянам 4:3 («Авраам поверил Богу, и это было ему зачтено, так что он оказался правым»), он думает обо всей главе, о чем свидетельствуют его ссылки и цитаты. Павел, несомненно, говорит, что вера Авраама (в Бога, воскрешающего мертвых) – это по сути та же христианская вера (в то, что Бог воздвиг Иисуса из мертвых). Но все это обретает свое значение в более широком контексте завета. В конце концов, глава 15 рассказывает о том, как Бог установил завет с Авраамом: он даст ему семью из многих народов, даст не только землю Обетованную, но весь мир. Вот что говорит Павел в Римлянам 4:13, читая Книгу Бытия в свете Псалмов, таких как 2 и 71, где «наследием» для принявшего правление Мессии становится уже не ограниченная территория, но все творение. А это, в свою очередь, зависит (о чем он говорит в 4:5) от того, что обетование Аврааму включало в себя «оправдание нечестивого», то есть что Бог соберет «грешников» мира и, дав им прощение, включит их в свою семью. (На важнейший момент прощения грехов указывает цитата из Пс 31 в 4:6–8.) Эта семья, как Павел ясно показывает в 4:17–22, вместе с Авраамом поклоняется истинному Богу (делит с Авраамом его «веру» или «верность»). Авраам, в отличие от тех, о ком говорилось в 1:18–23, «был укреплен в вере, воздав славу Богу и будучи убежден, что Бог силен и исполнить то, что обещал» (4:20–21).
Итак, вопрос, о котором идет речь в 3:21–26, – это двойная проблема человеческого греха и идолопоклонства, с одной стороны, и Божьей верности, с другой. Этот важнейший отрывок с обеих сторон обрамляют тексты о Божьей верности завету с Авраамом и его семьей как средстве для избавления человечества от его бедственного положения.
Все это решительным образом отличается от обычного прочтения Послания к Римлянам. Мы следовали самому Павлу. Он не говорит тут: «Бог оправдает грешников через веру, чтобы они могли отправиться на небеса, а Авраам – пример этого из древних времен». Он говорит: «Бог установил завет с Авраамом, чтобы дать ему большую семью прощенных грешников, ставших верными людьми, поклоняющимися ему, а смерть Иисуса есть средство для достижения этого». Это соответствует тому, что, несомненно, следует из текста 2:17–20: Бог призвал Израиль стать светом мира, быть ответом на проблему человеческого идолопоклонства и греха.
Таким образом, обычное прочтение Римлянам 3:21–26 несостоятельно. Вместо того, что Павел говорит на самом деле, оно предлагает нам крайне плоское понимание смысла его слов. Грех и то, как с ним расправился Бог через смерть Иисуса, – несомненно, важнейшие темы отрывка, но речь об этом идет в более широком контексте идолопоклонства (а потому и истинного поклонения Богу) и того, что Бог задумал спасти мир через семью Авраама, то есть через Израиль. Ни в тексте Римлянам 1:18–3:20, ни во всей главе 4 Павел не занимается «грехом» и «оправданием» в чистом виде, как то обычно понимают. Обе эти темы для него важны, но он рассматривает их в контексте вопросов о культе и завете. Мы находим и в тексте 3:21–26 указания на то, что речь там идет о культе и завете, и должны предположить, что Павел вкладывает в эти слова именно такой смысл.
Мы можем подойти еще ближе. Римлянам 3:27–31, мостик между нашим ключевым отрывком и главой 4, весь посвящен тому, что иудеи и язычники, обрезанные и необрезанные, соединяются в одной семье на основе pistis, «веры» – что выглядит как осуществление того, на что Павел намекал в 2:25–29. А в центре Римлянам 3:27–31 стоит недвусмысленное заявление о том, что Бог, в которого должны верить как иудей, так и язычник, – это единый Бог Израилев: монотеизм иудейского типа составляет ядро того оправдания, которое позволяет как язычнику, так и иудею войти в семью людей, чьи грехи прощены. Весь большой отрывок от 2:17 до 4:25 говорит о завете Бога с Израилем и через Израиль со всем миром, а также об истинном поклонении как сути этого завета, о поклонении единому истинному Богу, которое приходит на смену идолопоклонству, о котором речь шла в 1:18–23, и потому упраздняет грех, о котором говорилось в 1:24–32.
Таким образом, прежде чем мы приступим к детальному разбору отрывка, следует отметить, что обычное прочтение 3:21–26 затемняет эти большие смысловые контексты. Конечно, теоретически можно предположить, что Павел перепрыгнул от одной темы к другой, а потом вернулся к прежней. Некоторые пытались понять данный текст именно таким образом. Но гораздо вероятнее, что в этом насыщенном тексте, где все тесно переплетается, автор, сказав несколько темных слов в середине (темных для нас, разумеется, а не для него!), хотел, чтобы они соединяли то, что было сказано раньше, с тем, что будет сказано после. Сторонники же обычного прочтения приписывают определенный смысл отрывку 3:21–26, а затем начинают толковать то, что стоит выше и ниже, в свете этого смысла, что искажает понимание того и другого.
Когда же мы замечаем, что по крайней мере 3:25–26 говорит, вероятнее всего, о Божией верности завету, dikaiosynē theou, нам не стоит думать, что Павел цитирует существовавшую раньше «иудеохристианскую» формулировку, которую он спешит изменить, но что это действительно важнейшая для него тема. Верность Бога завету с Израилем, несмотря на то что Израиль как целое пал, позволит спасти весь грешный мир. Вот о чем, как логично было бы думать, говорится в данном отрывке.
