Кристофер Хитченс - Бог не любовь: Как религия все отравляет
В период между изгнанием талибов и свержением Саддама Хусейна положение только ухудшилось. Генерал Уильям Бойкин, высокопоставленный военный чиновник, объявил, что во время провальной операции в Сомали ему было ниспослано видение. Оказывается, аэрофотосъемка обнаружила на территории Могадишу лик самого Сатаны, но это лишь укрепило уверенность генерала, что его бог сильнее злобного божества противника. Стало известно, что «заново родившиеся» во Христе кадеты военно-воздушной академии в Колорадо безнаказанно измываются над сокурсниками-евреями и агностиками под предлогом того, что только принявшие Христа годны к воинской службе. Заместитель директора академии рассылал электронную почту с пропагандой национального дня (христианской) молитвы. Стоило капеллану Мелинде Мортон пожаловаться на это мракобесие, как ее перевели от греха подальше на базу в Японии. В то же время обстановку усугубил и ложно понятый культурный плюрализм, в результате которого, в частности, по американским тюрьмам начали распространять дешевые саудовские издания Корана. Эти ваххабитские переводы обошли оригинал по части проповеди священной войны против христиан, евреев и неверующих. Наблюдать за этим было равносильно присутствию при самоубийстве цивилизации — своего рода эвтаназии, в которой с радостью участвовали как верующие, так и неверующие.
Кто-то должен был немедленно указать на то, что все это тянет на обвинения не просто в безнравственности и непрофессионализме, но, скажем прямо, в антиамериканизме и нарушении Конституции. Джеймс Мэдисон, автор Первой поправки к Конституции (той, что запрещает любое законодательное закрепление религии), также был одним из авторов Статьи четвертой, где недвусмысленно говорится, что «принадлежность к какой-либо религии не может быть условием для отправления какой-либо государственной должности или общественной обязанности». Из его «Пояснительных записок» очевидно, что он был против участия капелланов как таковых и в вооруженных силах, и на открытии заседаний Конгресса. «Введение должности капеллана в Конгрессе есть явное отступление от равенства религий пред законом, а также от конституционных принципов». Относительно присутствия священников в армии Мэдисон писал: «Цель сего нововведения желанна, а мотивы, к нему побуждающие, достойны похвалы. Но не надежней ли следовать верному принципу, полагаясь на его благотворность, нежели дозволить благими посылами склонить себя к принципу неверному? Взгляните на армии и флотилии мира и ответьте: духовные ли нужды паствы блюдут их священнослужители, или же заботятся о земном интересе пастыря?» Тот, кто вздумает цитировать Мэдисона в наши дни, рискует прослыть радикалом или безумцем. Однако без него и без Томаса Джефферсона, соавторов «Виргинского статута о свободе вероисповедания», США так и остались бы страной, где одни штаты запрещали занимать государственные должности евреям, другие — католикам, а Мэриленд — протестантам (в том же Мэриленде «богохульная речь о Святой Троице» была наказуема пытками, клеймением, а на третий раз — «смертью без исповеди»). Без Мэдисона «протестантство», возможно, и поныне оставалось бы официальной религией Джорджии — какой бы из многочисленных лютеранских гибридов при этом ни имелся в виду.
По мере того, как дискуссия вокруг войны в Ираке становилась все более ожесточенной, с церковных кафедр потекли реки форменного вздора. Большинство священников выступали против свержения Саддама Хусейна, а папа запятнал себя личным приглашением военного преступника Тарика Азиза — человека, на совести которого санкционированное государством убийство детей. Азиза, как «своего» католика в верхушке правящей фашистской партии, не только тепло приняли в Ватикане (таких приемов фашисты удостаивались и прежде), но и отвезли в Ассизи для персональной молитвы у гробницы Святого Франциска, который, как известно, читал проповеди птичкам. Тарик Азиз, должно быть, не уставал поражаться, как замечательно все складывается.
На другом конце конфессионального спектра некоторые американские евангелисты с воодушевлением голосили о победе над исламским миром во имя Иисуса. (Говорю «некоторые», потому что одна секта фундаменталистов взяла в привычку пикетировать похороны американских солдат, погибших в Ираке, и твердить, что их смерть — это божья кара за американских гомосексуалистов. На одном особенно человечном плакате, которым они размахивают на глазах у скорбящих, написано: «Слава Богу за самодельную взрывчатку». Такой взрывчаткой исламские фашисты, столь же люто ненавидящие гомосексуалистов, минируют дороги. Не мне решать, какая из двух теологий верна, но, по-моему, шансы у них примерно одинаковые). Под словами Чарлза Стэнли, чьи воскресные проповеди в Первой баптистской церкви Атланты смотрят миллионы телезрителей, мог бы подписаться любой имам: «Мы должны сделать все возможное для победы в этой войне. Бог против тех, кто не на его стороне, кто объявил войну ему и его пастве». «Бэптист-пресс», информационная служба Чарлза Стэнли, опубликовала статью, в которой некий миссионер ликует по поводу того, что «американская внешняя политика и военная мощь возвращают Благую весть на землю Авраама, Исаака и Иакова». Тим ЛаХэй решил пойти еще дальше. Известный, прежде всего, как соавтор серии дешевых бестселлеров «Оставленные», готовящих среднего американца к «вознесению» и Армагеддону, ЛаХэй объявил Ирак «центром событий конца света». Другие библейские энтузиасты пытались найти сходство между Саддамом Хусейном и злым вавилонским царем Навухудоносором. Сам Саддам, вероятно, был бы доволен такой аналогией, учитывая, что он восстановил городскую стену Вавилона из кирпичей, на каждом из которых было написано его имя. Таким образом, вместо рациональной дискуссии о том, как лучше сдержать и нейтрализовать фанатиков, восторжествовал порочный круг религиозной паранойи: воины джихада вызвали из могилы кровавый призрак крестоносцев.
В этом отношении религия сродни расизму. Одна ее разновидность вдохновляет и провоцирует другую. В надежде вытащить на свет мои скрытые предрассудки меня как-то попросили (чуть более настойчиво, чем Деннис Прагер) представить такую ситуацию: Нью-Йорк, станция метро, поздний вечер, на платформе ни души. Внезапно появляется десяток чернокожих мужчин. Останусь ли я на своем месте или направлюсь к выходу? И опять я ответил, что уже был в такой ситуации. Я ждал поезда на ночной платформе, и мое одиночество внезапно нарушила группа ремонтных рабочих, выходивших из тоннеля с инструментами в руках. Все они были чернокожими. Мне тут же стало спокойней, и я пошел им навстречу. Религиозные взгляды тех рабочих мне неизвестны. Но во всех остальных случаях, о которых говорилось в этой главе, религия многократно усугубила межплеменное недоверие и ненависть мракобесием и ханжеством. Христиане едят богомерзкую свинину и заодно с евреями хлещут ядовитый алкоголь. Буддисты и мусульмане Шри-Ланки обвиняли христиан в том, что в конце 2004 года те накликали цунами своими рождественскими возлияниями. Католики живут в грязи и рожают слишком много детей. Мусульмане плодятся, как кролики, и подтираются не той рукой. У евреев вши в бороде, а маца у них заправлена кровью христианских младенцев. И так до бесконечности.
Глава третья. Немного о свиньях, или Почему бог так не любит ветчину
Все религии любят диктовать верующим правила питания. Католикам прежде полагалось есть рыбу по пятницам. Индусы чтят и берегут коров (индийское правительство даже предлагало вывезти и взять под свою защиту весь скот, который европейцы собирались забить во время вспышки губчатой энцефалопатии, или «коровьего бешенства», в 1990-е годы). Некоторые восточные культы запрещают употреблять в пищу плоть животных вообще, равно как и причинять вред любому живому существу, будь то крыса или блоха. Однако древнейший и самый живучий предрассудок — отвращение к свиньям, местами переходящее в ужас. Впервые оно возникло в доисторической Иудее и много веков оставалось, наряду с обрезанием, отличительной особенностью евреев.
Несмотря на то, что сура 5.60 приговаривает всех неверных вообще и евреев в частности к превращению в свиней и обезьян (животрепещущая тема в современном салафизме), а мясо свиньи описывается в Коране как нечистое, если не «мерзостное», мусульмане, похоже, не видят никакой иронии в принятии однозначно еврейского табу. Во всем исламском мире свинина вызывает неподдельный ужас. Яркий пример — до сих пор не снятый запрет на «Скотный двор» Джорджа Оруэлла: исламские дети лишены возможности читать одну из самых прелестных и поучительных притч современности. Арабские министерства образования, чьи циркуляры мне довелось видеть, в своей непроходимой тупости даже не замечают, что свиньям в книге отведена роль зловещих диктаторов.
