Кристофер Хитченс - Бог не любовь: Как религия все отравляет
Я вспоминаю нью-йоркское выступление покойного Аббы Эбана, одного из наиболее виртуозных и вдумчивых государственных деятелей Израиля. Самое поразительное в арабо-израильском конфликте, сказал он, это легкость его решения. Начав с такого интригующего заявления, бывший глава израильского МИДа и представитель Израиля в ООН объяснил, что суть проблемы предельно проста. Два народа, примерно одинаковые по численности, претендуют на один и тот же участок земли. Выход, естественно, в том, чтобы создать на этой земле два государства. Столь очевидное решение вполне по силам человеческому разумению, не правда ли? Так бы и порешили уже десятки лет назад, если бы не раввины, имамы и священники. Священнослужители по обе стороны конфликта с пеной у рта ссылаются на свои божественные откровения, а некоторые христиане, помешанные на видениях Армагеддона, подливают масла в огонь и торопят Апокалипсис (который наступит только после истребления или крещения всех евреев). Общими усилиями они завели дело в тупик и сделали все человечество заложником раздора, среди возможных последствий которого теперь фигурирует атомная война. Религия отравляет все. Она не просто угрожает человеческой цивилизации; она стала угрозой выживанию человека как вида.
Остался Багдад, один из величайших центров мировой науки и культуры. Именно здесь хранили и переводили утраченные труды Аристотеля и других греческих авторов («утраченные», потому что христианские власти часть их сожгли, часть запретили, а также закрыли философские школы, ибо до прихода Христа не могло быть никаких полезных размышлений о нравственности). Позднее эти труды вернулись через Андалузию в невежественную «христианскую» Европу. Багдад славился своими библиотеками, поэтами и архитекторами. Значительная часть этого расцвета пришлась на правление исламских калифов, которые то дозволяли, то преследовали науки и искусства, но в Багдаде оставили свой след и христиане (халдеи и несториане), и еврейская диаспора. До конца 1940-х годов Багдад был домом для такого же числа евреев, что и Иерусалим.
Я не собираюсь отстаивать какую-либо позицию относительно свержения Саддама Хусейна в апреле 2003 года. Ограничусь простым замечанием: те, кто считает его режим «светским», обманывают себя. Да, партию Баас основал христианин Мишель Афляк, известный своими симпатиями к фашизму. Да, вступить в партию могли люди любого вероисповедания (хотя что-то мне подсказывает, что евреев в ней было не слишком много). Но, по крайней мере, с момента катастрофического вторжения в Иран в 1979 году, когда иранские теократы объявили Саддама «неверным», он рядил свое правление (в любом случае основанное на племенном меньшинстве внутри суннитского меньшинства) в одежды набожности и джихада. (Сирийская ветвь Баас, созданная алавитами, другим религиозным меньшинством, напротив, не первый год поддерживает лицемерные связи с иранскими муллами.) Саддам написал на иракском флаге «Аллах Акбар». Он организовал и финансировал гигантский съезд имамов и воинов ислама. Он же поддерживал теснейшие связи с другим государственным спонсором — правительством Судана, виновном в геноциде собственного народа. Он построил крупнейшую мечеть в регионе, дал ей имя «Матерь всех битв» и поместил в нее копию Корана, которую, по собственному утверждению, написал своей кровью. Развязывая геноцид против (преимущественно суннитского) населения Курдистана, Саддам назвал его «Операция Анфаль», ссылаясь тем самым на восьмую суру Корана, где речь идет о грабеже и убийстве неверных с прилагающейся «добычей». Когда силы Международной коалиции перешли иракскую границу, армия Саддама таяла перед ними, как сахар в горячем чае, но вооруженная группировка под названием «Федаины Саддама», подкрепленная приезжими джихадистами, оказала ожесточенное сопротивление. В ее задачи входила казнь всякого, кто открыто приветствовал западную интервенцию. Вскоре появились общедоступные видеозаписи публичных повешений и отрубаемых членов.
Все, пожалуй, согласятся с тем, что народ Ирака пережил немало бед за тридцать пять лет войн и диктатуры, и что режим Саддама не мог бесконечно игнорировать законы мирового сообщества. Все согласятся, что, какие бы нарекания ни вызывал способ смены этого режима, иракское общество заслуживало передышки на восстановление страны и примирение. Но ему не дали ни минуты передышки.
Все знают, что случилось дальше. Сторонники Аль-Каиды под предводительством иорданского уголовника Абу Мусаба аль-Заркави принялись за расправы и саботаж. Они убивали светских журналистов, учителей и женщин с непокрытыми волосами. Они подкладывали бомбы в христианские церкви (примерно 2% населения Ирака — христиане) и охотились на христиан, производивших и продававших алкоголь. Они сняли на видео массовый расстрел и перерезанные глотки рабочих из Непала, которых считали индуистами и потому вообще не держали за людей. Но все эти зверства могут показаться более или менее традиционными. Главный удар своей кровавой кампании устрашения люди аль-Заркави направили на братьев по вере, мусульман.
В мечетях и на похоронных процессиях шиитов, традиционно угнетаемого большинства, начали рваться бомбы. Посещение вновь открытых святынь в Карбале и Наджафе могло стоить паломнику жизни. В письме своему лидеру Усаме бен Ладену, Заркави назвал две причины столь кровавой политики. Во-первых, объяснил он, шииты суть еретики, отвергнувшие единственно верный салафистский путь праведности. Это делает их законной добычей для истинно правоверных. Во-вторых, если в Ираке удастся разжечь религиозную войну, планы западных «крестоносцев» пойдут прахом. Заркави явно рассчитывал спровоцировать шиитов на ответную жестокость в отношении суннитов, на помощь которым тут же подоспели бы «защитники» из Аль-Каиды. Увы, несмотря на благородные попытки великого шиитского аятоллы Систани призвать единоверцев к сдержанности, ответная реакция не заставила себя ждать. Очень скоро банды шиитских палачей, часто одетых в полицейскую форму, уже убивали и пытали подвернувшихся суннитов. Было трудно не заметить ползучее влияние соседней «Исламской республики» Иран: в некоторых шиитских районах тоже начались нападения на женщин без хиджаба и неверующих. На протяжении столетий в Ираке нормой были смешанные браки и сотрудничество между религиозными общинами. Хватило нескольких лет взаимных зверств, чтобы погрузить страну в атмосферу несчастья, недоверия, вражды и сектантской политики. В очередной раз религия отравила все.
В каждом из описанных мною случаев были и те, кто протестовал от имени религии, кто пытался преградить путь лавине фанатизма и смерти. Я могу припомнить несколько священников, имамов и раввинов, которые ставят человечность выше своих сект и догм. В истории можно найти немало подобных примеров, и я еще вернусь к ним. В этом, однако, заслуга гуманизма, а не религии. Если уж на то пошло, и я, и многие другие атеисты поднимали голос в защиту католиков, притесняемых в Ирландии, боснийских мусульман, истребляемых на христианских Балканах, иракских и афганских шиитов, которых предавали мечу суннитские воины джихада (и наоборот), а также во время других бесчисленных конфликтов подобного рода. Выразить свое возмущение в таких случаях — элементарная обязанность любого уважающего себя человека. Отвращение вызывает повсеместное нежелание религиозных авторитетов (будь то Ватикан в случае хорватских католиков или власти Ирана и Саудовской Аравии в случае шиитов и суннитов соответственно) недвусмысленно осуждать религиозные зверства. Столь же отвратительна готовность каждой «паствы» отвечать пещерной жестокостью на малейшую провокацию.
Нет, господин Прагер, до сих пор я не находил разумным искать защиты у тех, кто возвращается с молитвенного собрания. И это, не забывайте, только самое начало алфавита. Во всех этих случаях каждому, кого заботит безопасность и человеческое достоинство, остается только истово надеяться на массовую эпидемию демократической и республиканской секуляризации.
Чтобы увидеть религиозный яд в действии, я мог бы и не путешествовать по экзотическим городам. Еще задолго до 11 сентября 2001 года я чувствовал, что религия начинает новое наступление на гражданское общество. Когда я не выступаю в роли зарубежного корреспондента-любителя, я веду довольно спокойную и размеренную жизнь: пишу книги и эссе, учу своих студентов любить английскую литературу, езжу на приятные конференции, где собираются профессора и писатели, принимаю участие в академических и литературных спорах, о которых назавтра уже никто не помнит. Но даже в мою книжную жизнь прорываются возмутительные оскорбления и угрозы. 14 февраля 1989 года мой друг Салман Рушди был приговорен одновременно к смерти и к пожизненному заключению — за то, что написал роман. Говоря точнее, глава иностранной теократии, иранский Аятолла Хомейни, лично пообещал денежное вознаграждение за убийство писателя и гражданина другого государства. Тем, кто был готов привести в исполнение ряд проплаченных убийств (приговор распространялся на «всех так или иначе вовлеченных в процесс издания» «Сатанинских стихов») посулили не только мзду, но и прямую дорогу в райские кущи. Трудно представить более чудовищное нарушение свободы слова. Аятолла не читал и, скорее всего, не мог прочитать книгу Рушди, и, в любом случае, запретил читать ее всем остальным. При этом ему удалось поднять волну отвратительных демонстраций в Великобритании и по всему миру, во время которых мусульмане жгли роман и вопили о геенне огненной для автора.
