День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия - Николас Томас Райт
В других местах Нового Завета, как мы видели, говорится, что это грандиозное свершение произошло потому, что Иисус умер «за грехи наши». В Послании к Галатам 1:4 Мессия «дал Себя за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века по воле Бога и Отца нашего» – три этих элемента, между которыми Павел, как и другие раннехристианские писатели, заботливо хранит равновесие. Как мы уже видели, первый элемент, «смерть за грехи», обращается к другому великому нарративу древнего Израиля: грехи Израиля привели его в изгнание, оно затянулось, так появилось новое «рабство» – так что новый Исход мог совершиться лишь через прощение грехов. А грехи были прощены – о чем, как мы видели, говорят Евангелия и другие послания Павла – через смерть Иисуса как представителя и заместителя. Но в Послании к Римлянам Павел делает еще один красивый и решительный, неповторимый и жизненно важный шаг вперед.
В 5-й главе Послания к Римлянам Павел незаметно переходит от разговора о «грехах», во множественном числе, ко «Греху», в единственном. В 5:12 он утверждает, что «грех», войдя в мир, притащил за собой смерть. «Грех» тут становится как бы активной силой, а не просто суммой всех дурных поступков людей. Это, конечно, согласуется с представленной ранее мыслью о том, что «грех» был на самом деле последствием идолопоклонства, когда люди вручили дарованную им Богом власть иным «силам», которые затем их поработили. Таким образом, не существует конфликта (который некоторые видят) между словами Павла о «грехе» и его словами о «Грехе». Эти две вещи тесно связаны. В самом деле, Римлянам 5:12 («Чрез одного человека грех вошел в мир, и чрез грех вошла смерть, и тем самым во всех людей перешла смерть, потому что все согрешили») служит кратким резюме всего раздела 1:18–2:16. Но в Римлянам 5:12–8:4 (ход мысли резко прерывается на 8:4, и мы поговорим о том, почему) Павел говорит о «Грехе», порабощающей силе. И это позволит ему с максимальной полнотой и ясностью объяснить, как была решена проблема «Греха», а потому и «грехов», так что «изгнание» смерти завершилось и «грядущий век» воскресения мог в конце концов начаться.
Ничто из этого, разумеется, невозможно превратить в стройные догматические формулировки. Как обычно, лучше считать краткие резюме, такие как Галатам 1:4, именно краткими резюме, которые получают свой подлинный смысл лишь от более полного повествования, которое они резюмируют. И мы можем увидеть, что Римлянам 7:1–8:11 и представляют собой именно такой более полный нарратив.
Этот центральный отрывок, разумеется, раскрывает – как один из возможных вариантов такого подробного изложения – ту официальную формулировку, на которую мы часто ссылаемся: «Мессия умер за грехи наши по Писаниям» (1 Кор 15:3). Как мы убедились, выражение «по Писаниям» имеет мало отношения к изолированным библейским цитатам, но указывает на смысл продолжительной, мрачной, загадочной истории Израиля, которая заканчивается знаком вопроса в конце книг Малахии и Паралипоменон. «Изгнание» все еще продолжалось. Первые христиане видели в вести и деле Иисуса долгожданное начало Царства Божьего, окончательное устранение проблемы греха, которое становится победой над силами мрака и наступлением «грядущего века». Как и в Галатам 3, суть дела состояла в том, что долгая и печальная история Израиля не была хаотичной нелепостью, нарастанием числа случайных, но опасных ошибок поколений, которые в конечном итоге совершенно сбились с пути. Павел никогда не думал об истории Израиля таким образом, хотя многие толкователи именно так его понимали.
Скорее, подобно многим другим иудеям эпохи Второго Храма, Павел смотрел на историю Израиля в свете текста Второзакония 26–32. Завет всегда включал в себя благословения и проклятия, а проклятия за непослушание влекли за собой изгнание. Одно из слов, которое использовалось в древних греческих переводах Писания Израиля, где речь шла об «изгнании» или «плене», Павел применяет, когда кратко говорит о судьбе Израиля под Законом в Римлянам 7:23: aichmalōtizonta, «делать пленником». Лишь после этого Бог может совершить великий акт освобождения и преображения, через который произойдет обновление завета. Только тогда Божий замысел о всем творении – через Израиль и завет с ним для всего мира – может быть осуществлен. Павел, как мы видели много раз, долго и мучительно размышлял об этой истории, и тут мы, несомненно, видим самый важный плод его размышлений.
На протяжении большей части христианской истории молчаливо предполагалось, что длинное, сложное профетическое повествование, представленное во Второзаконии – так хорошо известное евреям во времена Иисуса и так мало интересующее последователей Иисуса после первых нескольких поколений – имеет по сути мало отношения к основам христианства. Можно смело перепрыгнуть от Исаии 53 и Даниила 7 к Евангелиям и как ни в чем не бывало шагать дальше. Но любое отступление от иудейского нарратива, в данном случае от иудейского нарратива, средоточием которого стал Мессия Израиля, – это шаг в сторону язычества. И мы видим, как это происходит, поскольку отказавшиеся от еврейского повествования неизбежно ищут иной нарратив и в конечном итоге приходят к «договору дел»: для такой точки зрения история Израиля всего-навсего дает нам пример людей, которые все поняли неверно, хотя там также есть ряд изолированных обетований, указывающих на далекое будущее.
Какой же замысел Бога скрывался за этой долгой историей жизни Израиля под Законом Моисеевым? В Послании к Римлянам Павел дает на это потрясающий ответ, который ведет непосредственно к самому полному и ясному объяснению того, какими средствами была достигнута эта цель. Закон был дан, уверенно говорит он, чтобы собрать «Грех» в одной точке – и тогда его можно будет осудить раз и навсегда. История «Израиля под Торой» должна была привести к накоплению греха, чтобы собрать его в одну кучу, – и одновременно она вела к приходу представителя Израиля, Мессии. Подобного рода двойное повествование мы видим в таких «текстах-близнецах», как Псалмы 104 и 105 – это яркая
