День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия - Николас Томас Райт
Тут логика мысли Павла сравнительно прямолинейная. Как он это часто делает, он просто заявляет, что Мессия «умер за нас», что его смерть «примирила нас с Богом» (5:10); он не объясняет, каким образом эти обманчиво простые с виду вещи были достигнуты. Однако в середине цепочки своих рассуждений Павел говорит нечто такое, что часто оставляют без внимания, но что может дать нам новый ключ к пониманию двух текстов: с одной стороны, 3:21–26, а с другой – 8:1–4:
Поэтому, поскольку нас объявили оправданными кровью Его, мы тем более будем чрез Него спасены от грядущего Божьего гнева! (5:9)
Об этом «грядущем гневе» Божьем Павел уже говорил как о главной угрозе, нависшей над родом человеческим, в 1:18. Он снова повторил это в 2:5 («Ты накапливаешь себе гнев на день гнева и откровения праведного суда Божия»). Большинство людей, читавших 3:24–26, предполагало, а затем пыталось доказать, что Павел говорит тут примерно следующее: этот «гнев» падает на Иисуса вместо его народа, Бог делает из Иисуса жертву «умилостивления», которая способна отвратить гнев. Я и сам так думал, что отражают мои комментарии и книги. Но такая интерпретация сталкивается с одной проблемой. Тут, в Римлянам 5:9, Павел снова говорит об «оправдании кровью его», что представляет собой краткое резюме 3:21–26, а затем говорит, что в результате такого «оправдания» верующие будут спасены Иисусом от того гнева, время которого еще не настало. Тут есть несоответствие. Если проблема гнева решена в 3:24–26 – иными словами, решена через смерть Иисуса, которая стала основой нынешнего «оправдания», – зачем тогда Павел говорит о ней в главе 5 как о проблеме будущего? Ответ на это, как я полагаю, дает текст 8:1–4, к которому мы скоро обратимся.
Как бы то ни было, с надеждой, которую упрочила смерть Мессии, Павел может обернуться назад и окинуть взором всю библейскую историю от Адама до Мессии (5:12–21). Если Бог призвал Авраама и установил с ним завет ради того, чтобы спасти мир от его горькой участи, то теперь эта цель была достигнута в Мессии, но это еще не все: с Мессии начинается век нового творения – это не просто возврат к творению изначальному. Вот что значит «тем более» стихов 15 и 17. Вот о чем говорит обетование о том, что получающие обилие благодати Божьей «будут царствовать в жизни» (стих 17). Снова речь тут идет о цели спасения, о восстановлении человека в его подлинном достоинстве, о завете призвания, о царственном священстве людей. Это насыщенный отрывок, но если неспешно его изучить, все в нем обретает смысл – в таком контексте. Замысел об Адаме, о людях, которые призваны вместе с Богом править творением, снова стал реальностью.
В этом и через это Павел указывает на смерть Иисуса, и разные ее смыслы там пересекаются. Это «дар по благодати этого одного Человека, Иисуса Мессии» (стих 15), «свободный дар» (стих 16), «обилие благодати» (стих 17), «дело праведное» (стих 18) и «послушание» (стих 19) – последнее перекликается с «был послушным до смерти» в Послании к Филиппийцам 2:8. И все это есть работа «Божьей верности завету»: таким выражением я попытался перевести и развернуть насыщенные слова Павла в стихе 21. И все это, в частности, прямо связано с приходом Царства Божьего или «благодати» (5:21). Тут царствование благодати кратко говорит о том, что Бог воцарился, то есть Царство Божье есть царствование божественной благодати.
Другими словами, все это язык, которым говорят о Царстве Божьем. Вот как Бог установил свое суверенное правление на земле, как на небе. Вот как он спас людей, чтобы они стали частью новой реальности, ее активными участниками, а не просто получателями. Освобожденные от греха, они снова могут исполнять то, к чему были призваны, – и это крайне важно принимать во внимание, когда мы думаем о том, как эта «революция» действует в последователях Иисуса и через них, продолжая действовать и сегодня. Во всем этом Павел, утверждая, что Бог спас людей через смерть Иисуса, рассматривает ее смысл с разных точек зрения, так что получается объемная картина. Пока еще он не объяснял, как это произошло. Мы увидели цель, но не средства. О последних речь пойдет дальше.
Павел включил в свое повествование об Адаме и Мессии мрачную тему иудейского Закона: «Закон же был рядом, чтобы умножилось преступление в полной мере» (5:20). Что это значит? Богословы прошлого, в том числе сторонники идеи «договора дел», видели в иудейском Законе эквивалент заповедей, данных Адаму и Еве. По их мнению, это были нравственные стандарты, которым Израиль был призван соответствовать, чтобы оставаться народом Божьим. Все люди, в частности Израиль, должны были соответствовать этому высокому нравственному идеалу, чтобы быть «правыми» в глазах Бога. Затем стало ясно (если смотреть на ситуацию в свете «договора дел»), что Израиль неспособен хранить Закон. Это значит, что «Закон» можно воспринимать как негативную, опасную и, быть может, даже демоническую силу. Бог дал Закон, как некоторые считают, желая запугать людей угрозой суда, чтобы они искали спасения в Евангелии. Может показаться, что тут есть верная логика, особенно если смотреть на все это с точки зрения закона дел. Но это не логика Павла.
У Павла за этим стоит более долгая и сложная история, которую он развернет в главе 7. Это повествование о загадочном и удивительном замысле Божьем, стоящем за Законом, и эту мысль он вплетает, думая о том, что скажет после, в историю Адама и Мессии в главе 5. «Закон же, – говорит он, – был рядом, чтобы умножилось преступление в полной мере». Выделенное курсивом слово «чтобы» тут крайне важно. Павел намекает на то, что порой мрачная и печальная история Израиля, который долго скатывается вниз, чтобы подпасть под «проклятие» Второзакония, входила в Божий замысел. Падение народа, находящегося под властью Закона, должно было стать средством искупления. И даже изгнание, долгая жизнь чужака под проклятием Закона, было частью спасительного замысла Бога. Слово «чтобы» говорит о том, что таково было намерение Бога. Это не случайность. Это не последствие вмешательства демонических сил, исказивших замысел Божий.
Мы уже отмечали, обсуждая конец Римлянам 5, что Павел, хотя и в своем особом стиле,
