Михаил Гринберг (Зеленогорский) - Жизнь и деятельность Архиепископа Андрея (Князя Ухтомского)
29
если говорить о церковной организации. И по-видимому, не следует делать категоричных выводов о предпочтительной возможности осуществления идей одного или другого направления. Но в виде примечания, как мне кажется, стоит вспомнить об украинских церковных братствах ХVII века, когда объединения мирян смогли отстоять православие от наступления католичества и униатства, в то время как архиереи и значительная часть клира капитулировали перед ними.
Краеугольным камнем возрождающейся приходской жизни, по мнению епископа Андрея, должен стать преображенный, пользующийся доверием паствы священник. Вся жизнь его должна являть собой пример служения идеалам христианства. Владыка подвергает анализу терминологию, сложившуюся в русском православии и высказывает мысль о разлагающем действии самого определения клира как «духовенства», что, по его мнению, гасит стремление пастырей к самоусовершенствованию: «духовенство не делается духовным оттого, что оно носит особое «духовное» платье и длинные волосы; не делается мирянин — «духовным» человеком оттого, что причисляют к духовенству и дают церковно-гражданские права; — нет, но когда он исполняет свои обязанности, когда он через церковное служение и постоянный подвиг возвысится до благодатных переживаний, только тогда всякий клирошанин делается действительно духовным - одухотворенным существом» (59, 694). Безусловно, владыка помятует о дарованной священнику благодати, но утверждает, что «очень часто пастырь своим невниманием к добродетельной жизни заглушает в себе благодать — дар, полученный в хиротонии». Священник обязан постоянно помнить, что он «лишь глиняный сосуд, наполненный славой Божией» и «позаботиться, чтобы не осквернить эти сосуды греховною скверною, а сделать достойным вместить сокровище благодати Христовой» (39, 730). Пастырь обязан постоянно совершенствоваться нравственно и повышать свой
30
общеобразовательный уровень*, но и последнее необходимо подчинять началам морали: «всякий догмат веры есть непременно догмат благочестия и имеет самое ближайшее отношение к нравственной жизни. На догматах церковных основываются все нравственные требования христианского закона: догматы — это базисы добродетели» (36 а, 235). Добродетельная жизнь самого пастыря — основа всей его работы и приведение паствы к благодатной жизни всецело обуславливается преуспеянием собственной жизни духовного наставника. И отсюда исходит основной принцип служения: «Первым признаком доброго пастыря нужно считать полное нравственное его объединение с приходом, когда пастырь живет горем и радостью своей паствы. Как мать переносит свои радости на детей и птица на птенцов своих, так и священник должен отказаться от личной жизни для паствы — «невесты Христовой», с которой повенчан при получении благодати священства» (39, 368). И еще: «добрый пастырь всегда умирает для себя, чтобы жить для Господа и чтобы жизнь Христова открылась в нем» (39, 373).
Большое значение придавал владыка внешнему облику священнослужителя, и, в частности, запрещал стричь волосы даже дьяконам. Рассуждая о воспитательной функции обряда, еп. Андрей уделял серьезное внимание церковному пению. Так, 28 декабря 1917 года в Уфимской Крестовой церкви он произнес проповедь, позже опубликованную под названием «О древнерусском пении». Владыка вменил в обязанность пастырям наладить в своих храмах церковное пение, ибо оно должно «воспитывать в нас святое чувство, которое спасло святых отцов и всех наших ранее нас живших братийнаших: оно должно объединять нас, делать нас одною церковного семьею» (103, 694). Требуя удаления из храмов «концертного пения», епископ настаивал: «святые звуки должны не услаждать,
* Владыка, например, рекомендует познакомиться с произведениями Владимира Соловьева, утверждая, что «прочесть его — окончить университет» (36 а, 236).
31
не увеселять молящихся, но содействовать их молитвенному настроению» (103, 694). И как пример духовного и нравственного воздействия строго соблюдаемых устава и обряда, в частности, храмового пения, еп. Андрей рассуждает о старообрядцах, которые «сохранили свою жизнь по старому укладу... донесли неизменным старинный церковный устав до наших дней. А этот устав сохраняет всю жизнь старообрядцев, почти не затронутую современными беспорядками» (103, 695).
Священники постоянно слышали напоминание о проповеди, причем владыка указывал, что нет необходимости в особой подготовке к ней: следует вдохновлять Св. Писанием и молитвой — слова придут. Но при этом следует твердо помнить, что «душу грешную и будит и укрепляет не слово, а чувство» (43, 59). Епископ предостерегает священников, напоминая им о трудностях работы, но ободряет: «мы должны нести свой крест: имея перед собой Святой Крест Господа Спасителя... все испытания в жизни пастыря: неблагодарность паствы, вражда родных, противодействия властей, козни и помехи от сотрудников и др. предречены Спасителем. Пастырю нужно всегда помнить, что, чем больше ему внешних помех, тем больше Бог поможет ему» (39, 374).
Егщскопа иногда упрекали в некоей «приземленности» его проповеди, частом обращении к «земным» проблемам. Но как бы отвечая критикам, владыка постоянно напоминал клирикам, что понятие «религия» — связь — означает не только объединение людей между собой, но и союза их с Богом: «Любовь пастыря к пастве это великий крест, так как и эта любовь связывает его с землей, как бы притягивает к земле, и много нужно усилий, чтобы вознести на небо, сделать исключительно благодатною» (39, 373). Священное писание, молитва — вот те силы, которые вдохновляют и укрепляют труд священнослужителя, утверждает владыка, причем ставя молитву выше самопожерпкншмин, тем самым вновь утверждая свою веру в то, что пастырь, духовный наставник, обязан быть кдоянопитием сцюигсльства общественной жизни русского народа на принципах православия.
32
В своей речи при наречении во епископа архимандрит Андрей определил свою задачу архиерейского служения, ясно осознавая общность интересов православия и России: «Верую и твердо убежден я, что как выросла св. Русь около Церкви Православной, так и воссоздать ее может только ее родное православие. Когда православный русский народ окружит тесным кольцом своих архипастырей и объединится с ними — когда обносится православная Русь, тогда возвратится мир и радость всей нашей общественной жизни во всей ее совокупности» (16, 1307). Главная ответственность, -говорил владыка, лежит на современной иерархии, которая, осененная, дарованной ей Церковью благодатью, возглавит обновление русской церковно-общественной жизни. Однако усилий одних пастырей недостаточно, и они должны призвать себе в помощь все церковные силы, опереться на поддержку мирян. Обращаясь к епископам, присутствующим при наречении, архим. Андрей просит их молиться за него и оказывать поддержку в делах, суть которых он определил следующими словами: «Будущий Собор Всероссийский и немедленное, так сказать, воцерковление русского народа, то есть развитие в нем сознательной церковности всеми средствами, — вот к чему я и призываю служить, — так я понимаю свое дальнейшее служение Церкви Божией» (16, 1308).
Просматривая отчеты епархиальных ведомостей о конкретных делах, можно видеть, какой колоссальной работоспособностью обладал еп. Андрей. Но важнейшую свою задачу владыка видел в организации истинно пастырского служения руководимого им духовенства и с этой целью регулярно инспектирует самые отдаленные уголки своей епархии, давая наставления клиру и демонстрируя образец совершения божественной литургии и проповеди. По отзывам современников, служба, совершаемая еп. Андреем, наполняла храм атмосферой истинной духовности, вызывая религиозный восторг, слезы умиления и счастья у прихожан и духовенства. Медвежьи уголки, ни разу не видавшие архиерейских служб ( и часто
33
даже не подозревавшие о существовании епископов), получали импульс возрождения церковно-общественной жизни. В личных и коллективных беседах с пастырями епископ исправлял и направлял их работу, сурово наказывая нерадивых и поощряя деятельных.
Вдохновляющим фактором активности духовенства являлось требование к клиру участвовать в миссионерские организациях: Обществе св. Гурия в Казани, Православном Палестинском Обществе, Восточно-русском культурно-просветительном обществе в Уфе, задачами которых было распространение православия среди мусульман и язычников и укрепление христианства в православных общинах. Вообще миссионерская деятельность, которой владыка посвятил себя с самого начала пастырского служения, занимала значительное место в его жизни. Как личность он пользовался авторитетом и уважением среди иноверцев и своими проповедями достигал большого успеха в деле распространения православия в их среде. За сравнительно короткое время его усилиями были созданы Трехсвятительский мужской скит и Покровский женский монастырь, вновь открыты многочисленные приходы. Неофиты свое православие тесно связывали с личностью еп. Андрея — для них он был воплощением христианского подвижника. Со своей стороны архиерей уделял особое внимание новокрещенным приходам, до мелочей разрабатывал рекомендации их наставникам, способствовал широкой публикации богослужебной литературы на языках народов Поволжья и Урала и особенно настойчиво требовал, чтобы служба в храмах велась на языке большинства прихожан или, по крайней мере, «на двух языках попеременно» {37, 69). (Примечательно, что «Распоряжение» это явилось одним из первых актов по вступлении епископа на Уфимскую кафедру). Замечательным фактом пастырского служения было глубокое преобразование деятельности Церкви в Сухумской епархии, проведенное преосвященным Андреем за два с небольшим года. По общему мнению, епископ внес живительную струю в церковно-общественную жизнь этот рийоии и оставил
