Михаил Гринберг (Зеленогорский) - Жизнь и деятельность Архиепископа Андрея (Князя Ухтомского)
* И лишь в заключительной части статьи, резюмируя молитву Амвросия Медиоланского и выявляя свою веру владыка говорит о том, что «целью святой Евхаристии... является не только исправление внешней жизни христианина, но полное перерождение его природы» (64, 34-35).
25
духовного и осознанного участия верующего в литургии. И самое важное — владыка молчит об этом в основной части работы — что в конечном счете спасает высшая сила своим присутствием в священнодействии.
Следует обратить внимание на почти полное отрицание еп. Андреем богословских знаний. «Дело спасения не в словах и не в формулах», — это действительно так, однако христианство — религия насквозь историческая и опирающаяся на авторитет — не может игнорировать определенный комплекс канонов, лежащих в его основе. Статья, вызванная полемикой со старообрядцами и современным официальным богословием, в дискуссионном запале отметает духовную и воспитательную силу обряда. Епископ Андрей увлекся и не сумел установить той грани, которая отделяет «обрядоверие», переходящее в волхование, от опоры на предание и традицию.
Владыка вспоминает разговор со своим духовным наставником в начале своего пастырского служения, когда молодой иерей высказал свою веру. Архиепископ Владимир ответил ему: «Вы так говорите по милости Божией и по благодати св. Духа, только вы еще не успели отчетливо выразить их себе в словах» (64, 24). В дальнейшем еп. Лука сформулировал для себя ощущение литургии и так заканчивает статью: «Да дарует же Господь всем православным христианам силы благодатные через св. Тайны Тела и Кропи Христовых быть новою тварию во Христе, иметь сердце чистое и дух правый и не желать и не знать на земле никакой другой радости, никакой другой красоты и счастия, кроме сознания, что Господь спаситель не оставит грешного мира, а всегда жизненно пребывает во св. Тайнах со всеми, Его возлюбившими и по заповеди Его св. Тело и Кровь» (64, 35). Однако выражая «словами» свою веру для других, епископ сместил акценты в сторону работы самого человека в деле достижения идеала. Нисколько не желая умалить значения нравственной работы человека в деле самоусовершенствования, мы, тем не менее, вспоминаем библейское повествование о рукописной башне Вавилона и лестнице Иакова в будущем Вифлееме.
26
Разумеется, в проповеди следует учитывать уровень подготовки аудитории, но журнал «Христианская мысль» был серьезным богословским органом. Кроме того: можно ли в угоду стремлению к популярному изложению вечных истин упускать основополагающие категории?
Бичуя православную иерархию за подчинение государственной власти, епископ, тем не менее, непоследовательно утверждает, что все превосходство единоверия перед старообрядцами Белокриницкой иерархии заключается в том, что первые находятся в духовной зависимости от официальной иерархии. Но ведь сам владыка неоднократно утверждал, что последняя во многих вопросах следует указаниями российского обер-прокурора Синода, никакого отношения к истинной церковности не имеющего. Этот вопрос тесно переплетается с проблемой признания еп. Андреем Белокриницкой иерархии, которую он вплоть до 1917 года называл «самочинным сборищем». Подобный отзыв, разумеется, сводил на нет все попытки завязать контакты с этим, наиболее организационно мощным, крылом старообрядчества. Тем более, что в этот период епископ ставит вопрос не на почву объединения, а присоединения, что фактически должно бы произойти под эгидой того самого Ведомства православного исповедания, к которому епископ питал неистребимое чувство отвращения, утверждая, что оно «по существу своему анти-церковно» (526, 413).
Другим источником наиболее важных противоречий является уверенность епископа в том, что реформы Никона не являются серьезным препятствием для восстановления единства. Подобный взгляд непосредственно вытекает из теоретических посылок отношения владыки к церковным каконам и сложившейся традиции. Он неоднократно высказывал мысль о том, что в деле богослужения и проповеди первенство принадлежит духу, а не букве закона,
27
в то время как старообрядческая идеология придает данным понятиям неразрывную равноценную значимость, утверждая, что обряд сам по себе носит глубокий внутренний смысл и является важным средством духовного и воспитательного значения.
Церковно-обществснная деятельность, личное благочестие еп. Андрея, а также более чем доброжелательное отношение к древлеправославной Церкви вызывали ответные симпатии старообрядцев. Владыку выделяли из среды православной иерархии и считали чуть ли не единственным представителем истинной церковности в среде духовенства «господствующей» Церкви (349, 391). Старообрядческие публицисты ревниво оберегали симпатичного им епископа от нападок православных ретроградов, однако с горечью отмечали некоторые его срывы и обидные высказывания. Старообрядческая печать внимательно следила за общественной и литературной деятельностью преосвященного Андрея и широко перепечатывала его статьи и речи*, призывала своих читателей обратить внимание на определенные высказывания теоретического характера. Старообрядческие публицисты неоднократно указывали на неприемлемость для «господствующей» Церкви идей и деятельности епископа и считали, что место его в среде приверженцев древнего православия: «Епископу Андрею лежит прямой путь в старообрядческую Церковь. Ему место среди живых людей, бюрокритичсская среда загубит его»
Епископ Андрей прибыл в Уфу 14-го февраля 1914 года, и вскоре в местном епархиальном органе в его неофициальном отделе появилась новая рубрика «Письма к
*См., например, NN 23, 49 за 1916 г. и многие другие в «Слою Церкви». Сохранились экземпляры периодических изданий и брошюры, где надписи рукой еп. Андрея уведомляют, что данные экземпляры направляются в редакцию старообрядческого журнала.
28
пастырям Уфимской епархии». Всего их было напечатано 41, а затем письма за 1914 и 1915 годы вышли отдельными изданиями. Было много статей подобного характера и помимо этой рубрики, в частности, беседа архиерея с клириками города Бирская, записанная местным священником, также была опубликована в «Епархиальных ведомостях».
Сам замысел подобных посланий несомненно возник под воздействием статей владыки Антония (Храповицкого); посвященных пастырскому богословию и опубликованных им во второй половине 90-х годов прошлого века: одна работа так и называлась — «Письма к пастырям». Разумеется, опора мировоззрения обоих епископов лежит в основополагающих идеях православия, но также явно, что в форме изложения и в определении проблем владыка Андрей, исходя из наставлений своего учителя, не ограничивался ими. Еп. Антоний утверждая, что в первые века христианства, когда жизнь общества «протекала под непосредственным видимым воздействием Св.Духа (160, 11), права пастыря не проявлялись со всей их силой — в этом не было нужды. Но сейчас, «с оскудением религиозно-нравственного одушевления (160, 11) обязанности пастыря неизмеримо выросли и именно на него возложена обязанность проводника Св. Духа в сознание и сердца людей».
Подобные воззрения были основополагающими и для епископа Андрея: «дело пастыря заполнить опустошенную душу святым содержанием», — писал он (38, 221). Однако владыка видел и иные аспекты приложения усилий пастыря: наставник не только должен вносить духовные начала, — он обязан способствовать возрождению церковно-общественной жизни на принципах первоначального христианства, т. е. — воссозданию духовной атмосферы, обеспечивающей «непосредственное воздействие Святого Духа».
Можно, разумеется, рассуждать об утопичности подобных воззрений, ссылаясь на необратимость исторического процесса. Однако этот процесс привел Церковь к нынешнему ее состоянию, отнюдь не блестящему, — в особенности,
29
если говорить о церковной организации. И по-видимому, не следует делать категоричных выводов о предпочтительной возможности осуществления идей одного или другого направления. Но в виде примечания, как мне кажется, стоит вспомнить об украинских церковных братствах ХVII века, когда объединения мирян смогли отстоять православие от наступления католичества и униатства, в то время как архиереи и значительная часть клира капитулировали перед ними.
Краеугольным камнем возрождающейся приходской жизни, по мнению епископа Андрея, должен стать преображенный, пользующийся доверием паствы священник. Вся жизнь его должна являть собой пример служения идеалам христианства. Владыка подвергает анализу терминологию, сложившуюся в русском православии и высказывает мысль о разлагающем действии самого определения клира как «духовенства», что, по его мнению, гасит стремление пастырей к самоусовершенствованию: «духовенство не делается духовным оттого, что оно носит особое «духовное» платье и длинные волосы; не делается мирянин — «духовным» человеком оттого, что причисляют к духовенству и дают церковно-гражданские права; — нет, но когда он исполняет свои обязанности, когда он через церковное служение и постоянный подвиг возвысится до благодатных переживаний, только тогда всякий клирошанин делается действительно духовным - одухотворенным существом» (59, 694). Безусловно, владыка помятует о дарованной священнику благодати, но утверждает, что «очень часто пастырь своим невниманием к добродетельной жизни заглушает в себе благодать — дар, полученный в хиротонии». Священник обязан постоянно помнить, что он «лишь глиняный сосуд, наполненный славой Божией» и «позаботиться, чтобы не осквернить эти сосуды греховною скверною, а сделать достойным вместить сокровище благодати Христовой» (39, 730). Пастырь обязан постоянно совершенствоваться нравственно и повышать свой
