Галина Калинина - Что играет мной? Страсти и борьба с ними в современном мире
Из страха совершить ошибку он живет так же, как все. Заблуждаться вместе с большинством не так страшно, как в одиночку. Наш герой соблюдает все предписанные правила и условности, соглашается с мнением начальства и на собраниях присоединяется к мнению коллег. Он не задается глупыми вопросами: зачем существуют эти правила и условности и кому они нужны. Магические слова «так положено» освобождают его от необходимости терзаться сомнениями. Он не задается вопросом: право ли большинство? На то оно и большинство, чтобы решать. В конце концов, он обычный человек, и стоит ли ему задумываться о таких серьезных вещах. На любой случай жизни у него запасены фразы: «все так говорят», «по статистике», «общепринятое мнение». Он конформист и не видит в этом своем качестве ничего плохого.
Впрочем, жить по правилам все время — это скучно. Поэтому порой он делает то, что хочется. Он может отпустить фривольную шутку в адрес босса, проехать на красный свет или вскружить голову молоденькой секретарше. Он не сможет объяснить, зачем это сделал. Ведь бывает, что просто захотелось. И его ужасно угнетает потом, когда молоденькая секретарша, заливаясь слезами, спрашивает, почему он ее бросил. Да не бросал он ее вовсе. Просто неделю назад ему хотелось, а теперь не хочется. Ему же неподконтрольны его желания. Проще нужно быть. Захотели — встретились, захотели — разбежались.
Он вообще не любит всей этой серьезности, всех этих разборок и психологического анализа. У него и так много проблем — и вот только не надо его грузить философией, моралью и нравственностью. Он ведь даже фильмов серьезных не любит. Боевички, комедии, детективы — это для него. Ему по вкусу массовое искусство. Жизнь слишком сложна, не надо умножать сущности без необходимости.
И лишь иногда у него возникает ощущение, похожее на задумчивость. Он устает от всей этой суматошной жизни и во время очередного праздника чувствует отвращение к этой пустоте, но день сменяется днем, а наш герой все так же крутится в водовороте суеты ненужных мыслей и бессмысленных дел.
Так вот, душа моя, все сейчас находится в когтистых лапах рассеянности. Жизнь частная в большом городе начинается только с темнотой, при которой и малое искушение превращается в страсть. Какое уж тут: «Бдите!». Напротив, вся жизнь, «окультуренная» адом, направлена на то, чтобы заглушить даже слабые голоски совести, голоса еще не окончательно погибших душ. И что эта «культура» несет? Идеи «нравственной свободы», суть культы Ваала и Астарты, культы пьянства, разврата, обжорства или культы человеческого тела... Никто ничего нового предложить не может — либо языческая рассеянность и неумеренность, либо Божественная бдительность и осмотрительность в потреблении[80].
Рассеянность сродни состоянию опьянения. Человек, опьяненный грехом, теряет внутренний стержень. Он перестает координировать свои поступки. Его чувства, ум, тело не слушаются его воли и действуют сами по себе. Одурманенная рассеянностью личность перестает быть активной участницей своей жизни, отходит на роль зрителя. Находясь в состоянии рассеянности, мы не совершаем осознанного выбора, а принимаем происходящие с нами события как некую данность, с которой нет сил бороться.
Внешне рассеянность зачастую выглядит как атрофия воли, но безволие — это только верхушка айсберга. Так же как под действием алкоголя — неуправление своим телом. В более глубинном смысле рассеянность — это отсутствие целостности личности. Человек как бы распадается на части, и части эти не могут найти согласие друг с другом. В итоге человек оказывается в вечном конфликте с самим собой. Верх одерживают то одно, то другое стремление, и личность теряет устойчивость, постоянно перетекая из одного настроения в другое.
Корнем рассеянности можно назвать страсть уныния, когда душа человека пребывает в лени и праздности. Поддаваясь унынию, мы лишаемся собранности, сосредоточенности и превращаемся в аморфную, сонную массу, которая передвигается и меняется под воздействием внешних обстоятельств. Мы не только не способны на подвиг, мы вообще никакого труда к своей жизни прикладывать не хотим. Потому что наше «я» уже перестало быть «я», а стало чем-то весьма неопределенным, состоящим из произвольного набора секундных устремлений. Даже «я хочу» у нас трансформируется в «мне хочется», потому что нет «я» как активного субъекта, а есть «мне» как объект, или, скорее, как место действия неких непонятных нам самим сил. Ведь «я хочу» уже подразумевает некоторую активность и собранность, тогда как «мне хочется» — это пассивность, возведенная в абсолют, когда моя личность отказывается принимать участие не только в моих поступках, но даже в моих желаниях.
Наша рассеянность отражается и на нашей религиозной жизни, которая так же лишена собранности, как и жизнь светская. Особенно чувствуешь это в храме или во время домашней молитвы, когда в молитвенный текст то и дело вторгаются посторонние мысли: «знакомое лицо — где-то я уже видел эту женщину», «диакон сегодня хрипит — простудился, наверное».
А как легко мы умеем забывать о своей религиозности в житейских ситуациях! Мы живем по двойной морали. Мы приходим в храм, скромно одетые, со смирением на лице, набожно крестимся и всем своим существом признаем, что лгать — плохо, отвечать злом на зло — плохо, скупиться тоже плохо. Но за стенами храма — другая жизнь, и в ней мы существуем по совершенно иным законам. В светской жизни мы считаем нормальным лгать, отвечать злом на зло, скупиться. Мы не лицемерим, а именно двуличничаем. Мы зачастую не осознаем собственной непоследовательности. Многим даже в голову не приходит, что в храме и на работе можно жить по одним и тем же принципам. Способность жить по двойной морали тоже следствие рассеянности, признак отсутствия целостности человека.
Но мы не только веруем рассеянно. Мы идем дальше. Мы возводим эту рассеянность в принцип и уже пытаемся сделать ее фундаментом своей христианской жизни. Как часто приходится слышать от людей, называющих себя православными, что вера должна быть бездумной. Это распространенное мнение абсолютно неверно. Если у человека есть мозги, то они должны участвовать в его христианской жизни точно так же, как и остальные части тела. Иначе получится, что ум с сердцем не в ладу. Конечно, существуют блаженные, которые ради Христа принимают на себя вид лишенных ума людей; это цельные натуры, для которых сердечное знание не нуждается в логических подтверждениях. Но большинство современных людей привыкли мыслить логически, то есть отстраняясь от эмоций. В логическом мышлении самом по себе ничего плохого нет. И во все времена помимо блаженных существовали также философы и богословы, которые ставили свой ум на службу Господу! Они написали множество мудрых книг, питающих наш ум и по сей день.
А раз так, то следует подключать голову к своей религиозной жизни, иначе все может очень печально кончиться. И для начала следует разобраться, во что ты веришь, — ведь многие и этого не знают. Социологические опросы показали, что в России более половины людей, называющих себя православными, верят одновременно в переселение душ, хиромантию, Книгу перемен и прочие ложные фантазии. А некоторые, приходя на исповедь, говорят: «Батюшка, а мне не в чем каяться — я хорошо живу». Зачем тогда человек на исповедь пришел?
Даже если не брать вышеперечисленные крайности, бездумная вера все равно очень опасна. Христианин должен задумываться над своими поступками, должен совершать осознанный выбор между грехом и добродетелью, должен понуждать себя совершать одни действия и запрещать себе совершать другие. Любой из этих процессов требует рассудительности.
Нередко «бездумная вера» ведет к догматизму и формализму, что противно вере истинной. Религия начинает восприниматься человеком как набор правил, регулирующих его жизнь. С одной стороны, следовать правилам — это хорошо. Но, с другой стороны, форма не должна заслонять содержание. Формализм в христианской жизни недопустим. Можно каждое воскресенье ходить в храм, читать утренние и вечерние молитвы, соблюдать все посты и не получить от этого никакой пользы. Можно принимать все догматы Православия и не быть при этом верующим. Потому что вера — это не слепое принятие догмы, а полное и действенное согласие с догмой. Если нет этого внутреннего согласия, то Символ веры остается пустым набором слов, не рождающим желания менять свою жизнь и стремиться к Царству Небесному.
