Миф о Христе. Том I - Артур Древс
Иначе говоря, именно основу всей человеческой истории — борьбу человечества с природой — оно предписало игнорировать, как активную его задачу, и вместе с тем предписало своим последователям добродетельно повиноваться в «земных грешных делах» правящим классам, т. е. работать на них при любых тяжких условиях, лишь вполне полагаясь на высшую справедливость, на божественное удовлетворение и искупление в будущем мире, т. е., говоря языком нынешних ученых богословов, в космосе.
Отсюда вытекают, как и показала история христианства, что для огромного периода в 2000 лет христианское представление о человечестве и его задачах фактически, на деле, с тем или иным успехом обслуживало в самых разнообразных комбинациях все те же коренные задачи всех бывших до него религий — организовать или способствовать организации правящими классами данного метода классового способа борьбы с природой, путем убеждения эксплуатируемых в том, что борьба с природой и присвоение ее продуктов есть случайная, так-сказать нелегальная, второстепенная деятельность человечества (пока бог грехам терпит), а что высшая воля, мировая его задача — это воссоединение с богом в религиозном сознании и затем на небесах покорность его, якобы, разумной воле, раскрываемой только в религии.
Древс в своем стараний реабилитировать религию, конечно, менее всего интересуется классовой борьбой, как содержанием всей человеческой писаной истории, определяющей ход .идеологии, и чисто-логически, абстрактно доказывает, что в данный исторический момент христианство, как частный вид, якобы, религии общечеловеческой, должно исправить в себе тот принципиальный уклон, который оно сделало от учения Павла, этого, по мнению Древса, истинного провозвестника подлинного христианства, проповедовавшего впервые в ту эпоху идею вочеловечения божества, т. е., по мнению Древса, сущность всех религий.
Характеристика и философский генезис учения Павла составляют самые блестящие, с точки зрения исторической критики, страницы труда Древса.
Здесь автор выступает во всеоружии своего знания новейших изысканий в области веддийского культа, мандеизма и др. восточных культов, а главное — греческой философии, преимущественно Платона и его эпигонов (гнозис).
В ряде в высшей степени убедительных сопоставлений и анализа учения Павла он блестяще доказывает, что христианство, как его формулировал Павел, является синкретической религией, тесно связанной, с одной стороны, с иудейским мессианизмом и, с другой, — с той древнеарийской религией, в основе коей лежали Культ Агни и многообразные солнечные культы умирающих и воскресающих богов, переработанных Павлом в горниле греческой упадочной метафизики. Установив эту тесную связь христианской религии с религиями Востока, Древс доказывает, что учение Павла, так же, как и всех восточных религий, не только не требует и не предполагает признания личного, исторического Христа, как посредника между богом и людьми, но прямо противоречит этому.
Поэтому он приходит к выводу, что восторжествовавшее в IV веке представление о личном историческом Христе было результатом искажения Павлова христианства и таким шагом назад, результаты коего теперь, через 17 веков, ведут христианскую религию к неминуемой гибели, благодаря развитию натуралистического мировоззрения, никоим образом не могущего уже примириться с исторически данной личностью бога, жившего, якобы, 2000 лет тому назад.
Необходимо, по мысли Древса, для христианской религии возобновить линии преемственности с натуралистическими религиями, элементы коих были у Павла обогащены христианской идеей бога-человечества и «искупления», чтобы сделать христианскую религию снова приемлемой для людей XX века, исторически и философски истолковав всю ее мифологию, догматику, как универсальные стадии религиозного сознания человечества, чем только и можно сохранить все внутреннее содержание христианской религии, как учения о воплощении бога в людях и людей в боге.
Таким образом, профессор Древс претендует быть продолжателем, якобы, на 17 веков прерванного дела апостола Павла, говорившего и учившего о Христе, как совершенно незыблемо доказал сам профессор, не зная никакого исторического Христа, с тою лишь разницей, что теперь, в XX столетии, ученый профессор намерен повторить его опыт в более усовершенствованном виде, объявив Христа лишь символом и проповедуя непосредственно самого господа бога, назвав его, во избежание всякой ошибки и какой-либо исторической критики его персоны, богом-космосом.
Применение к реальной жизни метафизики и символики Павла дало же, как это выходит по Древсу, в результате то, что проповедь о заведомо для Павла и др. не существовавшем Христе не только не помешала, а, напротив, помогла европейским правящим классам держать в повиновении невежественное трудящееся человечество в течение 17 веков под прикрытием умело обработанного, но бесхитростно понимаемого массами и родственного им всем мифа о добром, страдающем боге-Христе. Почему бы не попытаться, еще хоть на 17 лет (уж о веках и мечтать нечего!), пожертвовав всеми персональными богами, Христами, посредниками, логосами, удержать в головах трудящихся менее уязвимую, по нынешним временам, идею о боге-космосе, о мировой гармонии, предвечных целях и т. д., а следовательно, и божественной гармонии, якобы, проявляющейся в человеческом обществе в целом и персонально в каждом человеке, и следовательно, о разумности и необходимости существования эксплуатации, неравенства, капитализма. Стоит только, вместо греческой платоновской или гностической философии, которая сослужила службу Павлу, извлечь довольно подержанную (сойдет!), вновь подогретую идеалистическую философию, опирающуюся на пережиток старого представления или рационализированного мифа о каком-нибудь Саваофе, боге-отце и т. д., якобы, проявляющем себя в каждой песчинке космоса, в каждом человеческом сознании.
Но пролетариат и его материалистическая наука на этот раз имеют силы не допустить этого нового их обмана или самообмана, слишком стара ловушка! Задача пролетарской науки и практики раскрывать пред всеми трудящимися все заговоры и хитрости буржуазии против Них, под какой бы формой они ни прятались, какими бы уступками они ни пытались обмануть их сознание, а уступки эти использовать для дальнейших побед.
Стратегия Древса и всей его школы совершенно нам понятна: неудержимые позиции старых методов околпачивания масс приходится сдавать и отступить на заранее приготовленные и лучше замаскированные и укрепленные позиции.
Примирить, якобы, науку, все более и более завоевывающую уважение масс, с религией; выбросить для этого из религии все, что явно нелепо, и что грубо противоречит уже общепризнанным житейским и научным завоеваниям, но сохранить, таким образом, ее социальное служебное значение, замаскировав его авторитетом безличного божества, сознание коего, якобы, до сих пор только ошибочно, мифологически, вкривь и вкось, в различных формах, но все же воплощалось в религиозном сознании различных эпох и народов и руководило ими, — вот объективный смысл уступок Древса и его школы. Вот почему он яростно громит тупую, неподвижную клику попов, пасторов и ксендзов, цепляющихся за своих исторических, национальных (феодальных,
