Дмитрий Урушев - Святая Русь. Подлинная история старообрядчества
Знаменитый старообрядческий писатель XVIII века Семен Денисов в мартирологе «Виноград Российский» рассказывает, что Никон после собора хотел лаской склонить коломенского архиерея на свою сторону.
Сначала он говорил Павлу «лестная словеса» и пытался убедить его в необходимости реформ, указывая на «просторечие» древнерусских книг. На это епископ заметил, что истины евангельские и проповедь апостольская тоже изложены простым языком галилейских рыбарей.
Тогда патриарх указал на несогласие греческих книг и обычаев с традициями Русской Церкви. На это Павел возражал, что хотя новые греческие обычаи не сходны с русскими, зато древние византийские обряды вполне согласуются с московской церковной практикой.
Увидев, что Павел осмеливается ему перечить, Никон столь разгневался, что накинулся на непокорного епископа, сорвал с него иноческую мантию и, как пишет Денисов, собственноручно избил: «Призвав предивнаго Павла, своима того рукама (оле всезлобныя ярости) бияше по священному священнаго лицу. Не усрамився священства великаго чина, не устыдевся святости честных седин мужа»[61].
О рукоприкладстве Никона доподлинно не известно. Но с уверенностью можно сказать, что по велению патриарха Павел был отдан на избиение и заключен в темницу.
Московский собор 1666 года, решая вопрос о низложении Никона, поставил ему это в вину: «Еще же архиерея сам един низверже Никон, кроме всякаго поместнаго собора, на нем же должен бяше явити его погрешения… По низложении Павла, епископа коломенскаго, его же из мантии обнажи жестоце и на лютая биения и наказания предаде, и на дальняя заточения предаде, не помянув онаго словесе, яко дважды никого же казнити подобает за то же и едино преступление. Тем же прилучися архиереови тому изумитися и погибнути бедному, кроме вести, от зверей ли снеден быв или в воде утопе»[62].
По указанию Никона епископ был отправлен в ссылку в древний новгородский Хутынский монастырь, под строгий надзор архимандрита Евфимия Барашко.
«Немедленно сослали его в заточение вместе с его монахами и слугами и со всем, что при нем было, во внутрь Сибири, за полторы тысячи верст в приморскую область океана»[63].
Условия ссылки были столь суровы, что Павел Алеппский с содроганием писал: «Умереть лучше было бы для него, чем жить там, по причине великого стеснения и жалкой жизни, постоянного мрака, голода и совершенного отсутствия хлеба; оттуда ему невозможно убежать и спастись!»[64]
Впрочем, архидиакон нисколько не сочувствовал русскому тезке, заявляя: «Он, епископ, был достоин того!»
К этому времени относится старообрядческая легенда «о сновидении чернца Анофрея» – сказание о чудесном явлении опального архиерея некоему иноку.
Протопоп Иоанн Неронов, сам тогда находившийся в ссылке, рассказывает протопопу Стефану Вонифатьеву (Внифантьеву) в письме от 13 июля 1654 года: «В 162 (1654) году извещение бысть Анофрию пустыннику: показуя ему Бог, яко страдальца, епископа Павла добрый подвиг, вашего же Никона патриарха злоначинание. Зрит бо той Анофрей епископа Павла добре во свете предстояща, со всеми ревнители закона боголюбцы; вашего же патриарха Никона всего омрачена, со всеми послушающими его»[65].
Соузник протопопа Аввакума диакон Феодор сообщает, что Никон «в ссылку сослал его <Павла> на Хутыню в монастырь Варлаама преподобного. И тамо бысть архимарит Барашко некто. И того Павла епископа мучил, угождая Никону, врагу Христову. И за то тогда Христос отнял язык внезапу у Барашка того, и тако нем ходил до смерти»[66].
В Хутынском монастыре Павел Коломенский был полностью лишен возможности общаться с единомышленниками. Патриарх приказал никого не пускать к епископу, а наиболее упорных в желании повидаться с опальным архиереем велел хватать и бросать в темницу.
Тогда Павел взял на себя подвиг юродства, который религиозный мыслитель Георгий Петрович Федотов определил как «служение миру в своеобразной проповеди, которая совершается не словом и не делом, а силой Духа, духовной властью личности, нередко облеченной пророчеством»[67].
О юродстве святителя рассказывает диакон Феодор: «Павел же, той блаженный епископ, начал уродствовати Христа ради»[68]. Внешние наблюдатели посчитали, что Павел «изумился», то есть помешался умом от перенесенных страданий, но это безумство было мнимым.
В условиях начавшихся гонений было намного легче проповедовать верность отеческим преданиям, прикрываясь «буйством проповеди», притворным безумием. Так Павел явил собой уникальный образ юродивого епископа, которого не знала ни Греческая Церковь, ни Русская.
Хутынский игумен и монастырская братия, считая Павла сумасшедшим, решили не отягощать себя надзором за «безумцем» и предоставили ему возможность бродить в окрестностях монастыря. Эту свободу владыка всецело употребил для проповеди среди местных жителей.
Семен Денисов рассказывает: «Тамо предивному Павлу немалое время долготерпетельно препроводившу. И ясным гласом, и светлою душею древлецерковнаго благочестия светлость свободно проповедающу»[69].
Изгнанный святитель поучал:
– Братия моя и чада! Стойте во благочестии и держите апостольское и святых отец предание. И новых догматов, от Никона и учеников его в Церковь внесенных, не приемлите. И блюдите себе от творящих распри и раздоры. Подражайте вере святых древлеправославных российских архипастырей. И в научения странна и различна не прелагайтеся[70].
О том, что Павел проповедует верность старой вере, стало известно Никону, который решил окончательно погубить непокорного иерарха. Официальные источники неопределенно говорят о гибели епископа: «Прилучися архиереови тому изумитися и погибнути бедному, кроме вести, от зверей ли снеден быв или в воде утопе».
Аввакум, который во время мученичества Павла находился в сибирской ссылке, рассказывает на основании доступных ему свидетельств, что Никон «епископа Павла Коломенскаго муча и в новгородских пределех огнем сожег»[71].
Наиболее подробно описывает кончину епископа Павла диакон Феодор: «Никон же уведав и посла слуг своих тамо в новгородския пределы, идеже он <Павел>, ходя, странствовал. Они же тамо обретоша его, в пусте месте идуща, и похвативше его, яко волцы кроткую овцу, и убиша его до смерти, и тело его сожгоша огнем по Никонову велению. И тако тому конец рабу Божию сотвори Никон волк, дабы не обличал его, законопреступника»[72].
Трагическая кончина Павла последовала, по общепринятому старообрядческому преданию, 3 апреля 1656 года, в Великий Четверток.
Епископ Павел стал для староверов одним из наиболее почитаемых святых. Старообрядцы видят в нем своего первого мученика и исповедника, образец христианской жертвенности и стойкости, краеугольный камень старой веры.
В 1911 году редакция старообрядческого журнала «Церковь» так писала о значении этого человека для русской истории: «Никониане могут гордиться, что они ведут свое духовное начало от столь преступного человека. Старообрядцы же радуются, что за общее их святое дело принес себя в жертву смиренный и кроткий святитель. Восставая против Никона и его нелепых и безрассудных реформ, старообрядцы всегда имели пред собой, как знамя, мученический подвиг этого священномученика; по его святительской воле они отвернулись от жестокого тирана и убийцы. Дух Павла всегда пребывал с ними и руководил ими. А этот дух был апостольским и Христовым духом»[73].
Глава 4
Протопоп Аввакум
Символом старообрядчества можно назвать протопопа Аввакума. Недаром людей привлекают мученическое житие этого праведника и его исповеднический подвиг, который был «велик, продолжителен, постоянен и крайне труден»[74]. Недаром историк Сергей Михайлович Соловьев называл Аввакума «протопопом-богатырем».
Аввакум родился в 1620 году на Нижегородчине в селе Григорове[75], в семье священника Петра, служившего при церкви святых Бориса и Глеба. Земляками Аввакума были патриарх Никон и епископ Павел.
В большом селе Григорове были торг и кабак. Завсегдатаем последнего стал поп Петр, который «жизнь жил слабую, прилежаше пития хмельнаго»[76], от чего рано умер.
Воспитанием детей занималась мать, смиренная постница и молитвенница. Она растила их в любви к молитве и в постоянном памятовании страха Божьего.
Когда Аввакуму исполнилось семнадцать лет, мать решила его женить. Тогда юноша молился Богородице, прося, «да даст ми жену, помощницу ко спасению». Супругой Аввакума стала благочестивая девица Анастасия. Отец ее, сельский кузнец Марк, был богат, но после его смерти семья разорилась.
Сирота Настя жила в скудости и молилась Богу, чтобы выйти ей замуж за поповича Аввакума, которого тайно любила. Так по взаимным молитвам они сочетались браком, и Аввакум приобрел верную спутницу жизни.
