Церковная жизнь русской эмиграции на Дальнем Востоке в 1920–1931 гг. На материалах Харбинской епархии - Светлана Николаевна Баконина
Беспримерное в истории по героизму завоевание Сибири вашим первым Сибирским атаманом Василием Тимофеевичем Ермаком навсегда закрепило ее за Россией.
1613-й год – тяжкая година.
Недаром назвал народ этот год «лихолетьем».
Голод, мор, разбой, внутренние распри, безначалие в государстве, иноземное нашествие в Москву, надругательство над верой, борьба за власть – вот те причины, которые, казалось, навсегда погубили Святую Русь и отдали ее на расхищение чужеземцам.
Но нет. По зову Патриарха Гермогена и под влиянием переживаемых несчастий и разорения обманутый смутьянами русский народ встает под водительством князя Пожарского на защиту Москвы.
Казачество поддержало это движение. В освобожденной Москве был созван Земский Собор. Вы, казаки, приняли участие в нем, оказав решительное влияние в прекращении споров и распрей. С того времени Россия вновь стала единой, могучей и сбросила с себя чужеземные влияния.
Далее беспримерной доблестью вашей отличается взятие у турок Азова и героическая защита его.
Вы приняли участие во всех дальнейших войнах, увенчав новой славой свои знамена.
С Петра Великого вы участвовали в упрочении власти на Дальнем Востоке, в Туркестане, на Кавказе, всюду вводя порядок и государственное строительство на основе Православной веры.
1812-й год – нашествие двунадесяти языков в Россию, полонение Москвы – опять поднял казачество.
Всесветные победители – французы – бежали из России, будучи сломлены Русской армией и казаками. Тысяча восемьсот двенадцатый год познакомил Европу с казаками и с тех пор навсегда заставил каждого европейца трепетать перед словом «казак» и перед силой казачества.
Отечественная война 1877–78 годов и последняя Германская, когда все станицы сделали наибольшее напряжение сил, послав всех казаков и все, что могли, в помощь на фронты, – отличаются рядом блестящих побед.
Не вина казаков, до последней минуты державшихся на брошенном «товарищами» фронте и вернувшихся с честью и оружием в руках в родные станицы, что победа у России сорвана.
История знает виновников. Главный из них большевики, которыми Россия доведена до состояния, когда вновь приходится задать вопрос: «Быть ей или не быть?»
Братья-казаки!
«Быть!»
Ибо ваша история блещет славой, ибо казаки всегда были носителями порядка и никогда разрушителями, ибо ваши прадеды, деды и отцы научили весь мир уважать себя и бояться.
Знайте, казаки, что и теперь вас боятся все враги, и это есть высокая боевая честь всего казачества, не знающего позора поражения.
Братья-казаки!
Еще скована Святая Русь цепями красных разбойников – кровавых убийц.
Разрубите же смелой рукой, рассеките казацкой шашкой эти цепи и освободите Святую Русь от большевистского ига.
Не останавливайтесь на полпути. Ваш воинский порыв стремления на фронт воодушевил беженцев, православных и старообрядцев, объединил их, подвиг сомкнуться в плотные дружины и стать на защиту Веры и Отечества под знамя Святого Креста, а честных мусульман под зеленое знамя полумесяца.
Все здоровые силы сознательно, с взаимным уважением и доверием друг к другу, даже без мысли о религиозных разделениях, собираются в великую Народную Армию и, воодушевленные вами, славные казаки, идут на врага.
Да будет имя ваше, имя РУССКОГО КАЗАЧЕСТВА, покрыто ореолом новой славы в истории, когда вы, при помощи Божией, спасете и освободите Россию с белокаменной Москвой и ее древними русскими святынями от большевиков-иноплеменников и от русских наемников.
Господь Бог и крестная сила вам в помощь.
Взбранная Воевода Матерь Божия и Воинство Небесное да сопутствуют вам в победах над врагом.
4/17 сентября 1919 г.
ГА РФ. Ф.А-353. Оп. 2. Д. 717. Л. 6.
Машинописная копия.
9. Письмо митрополита Крутицкого Евсевия (Никольского) неизвестному адресату
[1921 г.] Москва
Недели две тому назад получил вторую половину вашего письма (с 7-й страницы) и медлил с ответом, ожидая, что получу и первую половину. Но и до сих пор не получил этой половины; едва ли теперь уже и получу: очевидно, она исчезла или в пути, или в цензуре. Посему решаюсь отвечать вам, не дожидаясь получения первой половины вашего письма.
Прежде всего, отвечу на ваши вопросы и недоумения, хотя, по необходимости, кратко и в общих чертах.
Мы здесь в политику не вмешиваемся, но посильную борьбу с безбожием ведем. Бывают у нас даже публичные диспуты с представителями безбожия, хотя бы они стояли и у власти. Но, повторяю, мы боремся не с властью, но только с безбожием и со всякими исключительно только религиозными заблуждениями. Посему, с нашей точки зрения, вы стоите на правильном пути, не вмешиваясь и не примыкая ни к каким политическим партиям, а ведя борьбу только с безбожием и исключительно одними духовными средствами, поучениями, лекциями, собеседованиями, изданиями листков и брошюр и т. д.
Как поживает о[тец] В[ладими]р, я тоже не знаю, хотя и послал ему одну открытку и одно закрытое письмо. От него я не имею никакой весточки. А хотелось бы мне его видеть, хотелось бы побеседовать с ним, да и не с ним только одним, а и с вами, и с о[тцом] игуменом Сергием, и со многими близкими мне и дорогими для меня людьми, оставшимися там, в дорогой для меня Владивостокской епархии, которую я и до сих пор считаю своею родною для меня епархиею. Правда, я и здесь живу неплохо, насколько это возможно по нынешним временам. Я не голодаю, не хожу оборванным или «голодранцем», зимою не мерзну, помещение занимаю достаточное, а главное – отношения у меня со всеми, начиная с Св[ятейшего] Патриарха, самые добрые, но все же и здесь не спокоен душой и в значительной мере одинок. Работы у меня здесь гораздо больше, чем во Владивостоке, и служить приходится значительно чаще и в разных церквах (не менее 10, а иногда 15–16 раз в месяц). По Синоду и Высшему Церковному Совету у нас бывает заседание только один раз в неделю, и то не только не утомительно, но даже служит развлечением. Дела у нас проходят обыкновенно мирно, без особенных споров. Я председательствую еще и в Патриаршем Управлении, но тут дел совсем немного.
Здоровье мое удовлетворительно, но состояние духа нередко бывает отвратительное. Объясняется это, конечно, прежде
