На Афон - Борис Константинович Зайцев
Наступает Пасхальная ночь. Всюду темно и тихо. Около 11 часов ночи пошел я в Церковь – читают Деяния, затем началась полунощница и монахи стоят в своих стасидиях и внимательно слушают чтение и молятся. Так прошло с полчаса, затем пришел я к Владыке, который немного прилег отдохнуть после длинных служб.
Владыка поднялся, и мы пошли в Покровскую церковь, которая с внутреннего двора достигает 6-го этажа, а с наружного двухэтажна. Она похожа на домовую церковь. Главный же собор, где служится пополам по-славянски и по-гречески, так заведено издревле, находится в центре монастыря. Кроме того есть еще много церквей домовых и отдельных в этом же монастыре, где служатся литургии каждый день, а утреня только в двух главных храмах, на которых обязательно присутствие всей братии. Владыку встретил осень симпатичный иеромонах библиотекарь о. Иосиф, который все время всюду сопровождал Владыку по св. Горе.
Подходит он и говорит: – «Владыко святый, благословите о. Феодосию облачиться и служить Пасхальную заутреню и литургию».
Владыка с радостью согласился, а я чувствовал себя счастливейшим из людей, что удостоюсь служения со святыми: – «Вы, Владыко, – продолжал о. Иосиф, – останетесь здесь с о. Феодосием наверху, ибо у нас такой обычай, что Пасхальная заутреня начинается в главном соборе, а потом оттуда братия расходится по своим церквам и параклисам с пением „Христос Воскресе“ и там заканчивают заутреню и сразу же начинают литургию».
Кругом темно, на всех паникадилах висят быстровоспламеняющиеся нитки и в подсвечниках вставлены огромные чистого воска свечи, лампадки тихо мерцают. Темные фигуры во мраке тихо спускаются по лестнице к собору – это братия спешит в собор. Кончилась полунощница в Покровской церкви, унесли плащаницу в алтарь, все убрали, стало в церкви тихо, пусто и напряженно торжественно.
Ровно в 12 часов ночи раздался колокольный звон и после него послышалось пение в нижнем соборе на славянском языке: «Воскресение Твое Христе Спасе», а затем тоже самое на греческом. Все монахи с возженными свечами в руках выходили чинно из собора, а за ними вышло больше сотни священнослужителей в чудных, богатой парчи ризах, во главе с игуменом о. Мисаилом, и как только они вышли и стали стройно перед собором, могучий голос архидиакона Киприана провозгласил: «И осподобитися нам слышания св. Евангелия Господа Бога молим», прекрасным баритональным тенором отец игумен прочел Евангелие Воскресное от Матфея, зачало 116, глава 28, 16. Каждая фраза прерывалась чудесным могучим колокольным трезвоном (почти 1000 пудовый главный колокол).
С балкона наблюдать этот священный лик с морем свечей, так умилительно, что мы стояли с затаенным дыханием, как бы не на балконе, а на небе и эта Пасхальная ночь неизгладимо врезалась в мою душу. Владыка молился и слезы умиления, которые он быстро смахивал платком, тихо катились по его лицу. Затем внизу обошли крестным ходом вокруг собора и только тогда, вернувшись, провозгласил о. Игумен «Слава Святей» и прочел стих «Да воскреснет Бог». Хоры пели то по-гречески, то по-славянски и этим еще больше переносилась душа в ту даль времен, от которой нас отделяют около 2000 лет…
Затем о. игумен с назначенным для служения священством вошел в собор, а остальные с пением «Христос Воскресе» пошли по своим церквам. В Покровской церкви служил наместник о. Иоаким и с ним 18 иеромонахов и 8 иеродиаконов и архидиакон Киприан, краса Афона, ныне преставившийся ко Господу 83-летним старцем.
С воскресением Христовым все как бы воскресло: братия воспрянула духом, на лицах радость сияет, голоса свежие молодые, хотя это поют пожилые старцы. Служба идет быстро без задержек, по многажды повторяется Пасхальный канон, впечатление таковое: как жаждущий долго не видел воды и дорвался до источника и его никак не оторвешь от него. Так и тут с клироса на клирос перекатывается одна и та же песнь и кажется никогда они не напоются и не нарадуются этими священными песнопениями. Священнослужители по 2 иеромонаха и по 2 иеродиакона совершают каждения на каждой песни, как положено по уставу, чинно говорятся ектении после каждой песни. Весь храм пылает в освещении свечей и драгоценных лампад. Одним словом, ликует земля, вместе с небом радуясь о Воскресшем Спасителе.
Владыка радовался, но как будто и грусть была на его лице, что такой большой праздник, а он не участвует в богослужении, и мне немного было обидно за него, и я вслух ворчал по адресу тех, кто является виновниками лишения Владыки служения в такие дни. Владыка и говорит мне:
«Ничего, Федя, не волнуйся, все что ни делается, делается по воле Божией и тут видимо за какие-то мои грехи Господь наказал и лишил меня служения, но я и за это благодарю Господа Бога, что Он сподобил меня видеть то, что я видел сегодня: в эту ночь, я себя чувствовал не как на земле, а как на небе. А кроме того я еще раз воочию убедился и увидел, какая красота наше православное богослужение: – когда участвуешь в нем тогда ничего не видишь, а со стороны гораздо интереснее смотреть. Видимо и это было полезно для моей души. Слава Богу за все».
Наконец, пришло разрешение на служение. Владыка обрадовался, и не меньше радовалась братия. Служил и рукополагал Владыка в Пантелеймоновском монастыре, затем поехал в Андреевский и Ильинский скиты. Так прошло время до Св. Троицы. В этот день Владыка служил литургию в Пантелеймоновском монастыре. Вечерня у них не соединяется с литургией, как это делается почти всюду, а отдельно в 3 часа дня и служится она весьма торжественно, не торопясь. Эту вечерню Владыка служил с множеством священнослужителей, читал очень умилительно, высоким тенором, коленопреклоненные молитвы, а после вечерни простился с братией и вскоре мы погрузились в моторную лодку и отправились в Дафну, – Афонскую пристань, к которой пристают пароходы, заходящие на Афон. Надо было видеть ту умилительную картину, то трогательное прощание, которое происходило на берегу у Пантелеймоновской пристани, какими умиленными слезами старцы монастыря провожали Владыку! Колокольный звон тревожно умиляет душу, слезы текут, а на душе грусть смешалась с радостью.
Митрополит Антоний Храповицкий и архимандрит Феодосий Мельник на курорте в Рогашкой Слатине. Отдых после питья воды. 25 августа / 7 сентября 1929 года
Владыка отправляется в Иерусалим по послушанию Архиерейскому Синоду – тогда еще именовавшемуся Высшее Церковное Управление за границей. Погрузились в моторный пароходик и с нами сели человек 10–12 старшей братии и под незабываемый трезвон колоколов, под пение братии долго стоявшей на берегу, мы поплыли к Дафне. Владыка был растроган, слезы катились по его щекам, братия плакала, а я ревел, забившись в уголок, за мотором. Ибо знал, что не скоро Господь приведет меня на св. Гору, да и приведет ли еще? И эти мысли больно сжимали сердце, и слезы ручьем лились из глаз. Но была и радость на сердце, ибо мы двигались в Иерусалим и мысль, что я увижу Гроб Господень, Божественную Голгофу, Вертеп и другие святыни, умиляла душу и останавливала слезы.
Приехали на Дафну; вскоре подошел и пароход и Владыку поместили в каюту. Распрощались, пропели старцы тропарь Великомученику Пантелеймону и Пятидесятницы, а когда двинулся пароход пропели «Ис пола ети деспота». Так мы оставили старцев и берега св. Афона, который и теперь стоит в моей памяти как живой.
«Как бы мне не хотелось теперь ехать отсюда, – говорил Владыка на Афоне, – но взялся поехать в Иерусалим, неудобно обманывать… А главное я дал
