Молитвы человеческие - Елена Черкашина
Степан гулял по двору, заглянул в коровник, побеседовал с курами в курятнике, а затем пошёл к
соседскому мальчишке, закадычному другу Петьке. Там угостился пирожками и направился было домой, как вдруг увидел, что одной варежки не хватает.
Растерялся Степан: понимал, что мать не похвалит. Да и стыдно стало: не успел получить, как потерял. Вернулся, поискал рукавичку у друга, прошёл по тропинкам в снегу – не нашёл. Заглянул в курятник, в коровник: нет варежки! Что же делать? Сел на крыльце и давай хлюпать носом.
Василиса несла полные вёдра, приостановилась:
– Ты чё?
Отвернулся Степан.
– Степа, обидел кто, что ли?
– Не… – ответил именинник и, подумав, признался:
– Варежку потерял. Мамка узнает…
Покачала сестра головой:
– А искал?
– У Петьки искал, и в курятнике. Нету.
– Ну что ж… Тогда помолись, – сказала.
И, присев, пояснила:
– Ты именинник, а значит, сегодня день святого
апостола Стефана, Первомученика. Вот и проси его варежку найти.
Заулыбался Степан: шутит сестра! Но та взглянула серьёзно, потрепала братца по шапке, ведра свои подхватила и хотела идти.
– Вась, а как это… молиться? – воскликнул Степан.
– Так и скажи: святой Стефан Первомученик, помоги мне варежку найти!
– А он услышит? – с сомнением спросил именинник.
– Конечно, услышит.
– А потом?
– Потом иди по тем же дорожкам.
– Так я же там был…
И тогда сестра веско сказала:
– Молиться с верой нужно! – и ушла в дом.
Стёпка долго сидел нахмурившись. Как же, молиться! Не умеет он… Вот только варежку жалко, и мамку, когда узнает.
Поднялся с крыльца, стал попрямее. Глаза закрыл.
– Апостол Стефан! – негромко сказал. Нет, не так… – Святой Стефан! Я варежку потерял, – смутился, посопел носом. – Она такая была, синяя, с полоской…
Ох, как трудно молиться! Вспотел Степан. Утёрся другой рукавичкой, и опять повторять:
– Стефан Первомученик, я варежку потерял…
Он старался, молился, и не видел того, как в окошко с улыбкой глядели на него мать и сестра.
– Мамка, молится! – повторяла Василиса. – Да как хорошо!
А мать вытерла руки и пошла посмотреть, осталась ли пряжа.
Варежку Степан не нашёл. Он долго бродил по заснеженным дорожкам, ковырял палкой в снегу, а когда вернулся, то, ни на кого не глядя, сразу прошёл в угол и весь вечер сидел там, насупившись, явно огорчённый тем, что не помогла ему молитва.
А потом все уснули. Степан тоже спал и не видел, как до самой глубокой ночи мать и сестра поочерёдно вязали варежку: точь-в-точь такую, что он потерял…
– Я хочу, чтобы он верил, – тихо объясняла мать, – молитва поможет ему жить.
А сестра, глядя на быстрые пальцы матери, согласно кивала головой.
Утром, не успев выйти во двор, он нашёл её: синюю с полоской и, онемев от восторга, бросился в избу.
– Мамка, мамка, – шептал, – я вчера потерял, и молился, и – вот…
Мать выслушала, со значением покачала головой:
– Значит, услышал святой твою молитву.
Весь день ходил Стёпа радостный. Что-то открылось в нём самом. Он взглядывал в небо, думал, причмокивал губами, и с нежностью смотрел на свою рукавичку.
Ранней весной, когда снег растаял и обнажил землю у коровника, Стёпа гулял по двору и нашёл варежку: синюю, с белой полоской. Он долго стоял в недоумении, размышляя, а затем, так ничего и не поняв, сунул её в карман и пошёл в дом.
Непослушание ученика
Вечером, после всех положенных молитв, ученик вышел из кельи и присел на обрубок дерева отдохнуть. Внутри был покой: день прошёл хорошо, он ничем не огорчил своего старца, тщательно выполнял все его просьбы и распоряжения. Вот бы и завтра так! Нужно сказать, что порою юноша не мог совладать со своим непослушным характером, и некоторые указания старца вызывали в нём протест.
– Пётр, иди в дом, – неожиданно позвал отец Максимилиан.
Но уходить Петру не хотелось. В душной келье тесно, полутемно, а тут – воздух, и ласковое уходящее солнце манит своими лучами.
– Я тебя жду, – через минуту повторил старец.
Послушник поднялся, вздохнул. «Что ему надо?» – подумал. Но тот не унимался:
– Скорее войди в дом!
– Иду, иду, – раздражённо ответил парень.
Повернулся – и наступил на проползавшую по двору змею. Та дёрнулась, приподнялась над землей и хотела мгновенно броситься, но уже сильная рука отца Максимилиана схватила юношу за плечо. Не успел тот опомниться, как старец втащил его в келью.
– У меня нет лекарства от яда змей, – сказал учитель очень спокойно, – поэтому я и просил тебя вернуться в дом.
Ученик изумлённо расширил глаза:
– Ты знал, что она там, что она ползёт? Но как?!
– Тебе ещё рано это знать. Сначала научись меня слушаться.
И нет ей дороги к свету
Легче птицы выпорхнула душа из тесных уз человеческого тела и, расправив невесомые крылья, ринулась ввысь. Скорее! Скорее! К Свету, к Небу! Никаких тоннелей, никаких препятствий: чистое, свободное пространство. «Я легка! – пела она. – Я трудилась, молилась, взывала! Я преодолевала земное притяжение всю жизнь! Была сострадательна, милостива к другим! Я…»
И вдруг – стоп! Остановка, затор! Что случилось? На пути раскинулось дерево. Ветви с острыми шипами создали колючую непроходимую сеть. Душа запуталась, забилась… «Как же так? Ведь я так старалась!»
Дерево шипело и не выпускало её, извивалось, как гигантская змея. «Ма…ма…мать…» – вдруг выговорило оно. И – замолчало.
Единственное слово, но почему-то насупилась душа, приуныла. Мать! А лучше – мама. И вспомнилось, замелькали картины…
«Доченька, не уезжай. Я ведь старая, кто обо мне позаботится? Ни в магазин сходить, ни дров заготовить. И здесь жить можно. Купите себе дом в райцентре, всё ближе. Не уезжай. Не бросай меня, дочка…»
«Мать…» – шипело дерево и не выпускало из страшных объятий.
«Милая, родная, возвращайся. Плохо мне без тебя. Внуков не вижу, а я уже старая, глаза никуда. Доченька…»
«Не выпущу!» – и дерево сузило ветви, сжало так больно, что застонала, запричитала душа. «Я вернусь! – закричала. – Всё, всё исправлю! Отпусти меня!» И тут же ослабило ветви дерево, постояло мгновение – и исчезло.
Понурившись, душа тихо летела обратно. «Мамочка, прости. Нет мне дороги в Небо: обидела я тебя. И все мои труды оказались напрасными…»
…На узкой грядке трудилась старушка. Внезапно – шум колёс, кто-то нажал на тормоза. Смотрит – и не верит: дочь, с чемоданом, идёт ей навстречу. В глазах – грусть, и говорит виновато:
– Оставила я тебя…
После чая и
