Елена Никулина - Агиология
Трезвение противодействует самым началам греха: помыслам и чувствам греховным. Оно неразрывно соединено с непрестанною молитвою, это отвержение греховных и вообще любых помыслов во время молитвы. Поэтому трезвение, с одной стороны, рождается от молитвы, с другой – само ее рождает. Трезвением совершается исполнение заповедей в самых началах человека – на уровне помыслов и чувствований[407]. Как разнообразен грех, так же разнообразны и помыслы, восстающие на подвижника, но со временем внимательная молитва, соединенная с благодарением Богу от смиренного сердца, делают преподобного неприступным и для них.
Особую роль в духовном подвиге преподобных занимают скорби. По мнению святителя Игнатия Брянчанинова, взятие на себя креста Христова заключается, прежде всего, в признании подвижником достойным себя посылаемых в жизни скорбей. Скорби порывают последние нити, которые связывают преподобного с землею. Главными источниками иноческих скорбей служат падшее естество, мир, люди. Подвижнику, научившемуся переносить эти виды скорбей, может быть попущена открытая брань с падшими духами. Хотя лукавые духи и принимают участие в искушениях, наносимых падшим естеством, миром и людьми, но когда преподобный выходит из них победителем, по особому попущению Божию, они «лично собою» открывают брань против раба Христова. Эта брань возводит преподобного в великий подвиг, а победа в ней делает его причастником особых духовных дарований[408]. О победе преподобного в этой духовной брани упоминается и в церковных песнопениях: «Преподобие отче… демонския разорил еси полчища…»[409]
Наконец, жизнь инока есть не что иное, как деятельное и непрестанное покаяние и плач. Это важнейшее духовное делание, душа всех иноческих подвигов. Вступление в иноческое жительство есть сознание своей греховности, а само жительство есть ничем не прерывающееся поприще покаяния. Тогда только инок шествует правильно, когда он преисполнен и руководим чувством покаяния. Когда чувство покаяния отступит от его сердца, то это служит верным признаком неправильного устроения. Истинный инок радуется тогда, когда он начинает усматривать грех свой, когда он, по мнению своему о себе, соделается ниже и грешнее всех ближних своих. Действительное признание себя грешником является величайшим успехом иноческого подвига[410]. «Когда ум начинает зреть согрешения свои, множеством подобные песку морскому, это служат началом просвещения души и знаком ее здравия» (прмч. Петр Дамаскин)[411].
Как правило, монашеский путь начинается с поступления в общежительный монастырь. После общежития инок может взять на себя подвиг отшельничества или затворничества. Жизнь подвижника в безмолвии или затворе сопряжена с серьезной опасностью впадения в самообольщение и прелесть. Именно поэтому исключено своевольное вступление в эти подвиги. К отшельничеству и затворничеству способны немногие. Принимать на себя эти подвиги советуют только тем подвижникам, которые достигли преуспевания в евангельском жительстве среди окружающей их братии.
В древности особым видом затворничества было столпничество. Способом удаления от мира для сосредоточения в постоянной молитве в нем является пребывание на столпе – небольшой башне с балконом наверху. В стоянии на балконе подвижник проводил большую часть времени. Балкон иногда был огорожен решеткой, так что снизу можно было видеть только голову и плечи подвижника. Подняться на столп можно было (в основном) с помощью подъемной лестницы, которую подвижник держал у себя наверху.
Почему подвижники выбирали такой образ жизни? Иеромонах Алексий (Кузнецов) в работе «Юродство и столпничество: Религиозно-психологическое, моральное и социальное исследование» приводит несколько объяснений. С одной стороны, столпничество явилось как противоположность языческому культу гор и холмов, которые, как известно, считались обиталищами языческих богов. С другой стороны, известно, что заключение на столпы или в столпы некогда служило наказанием[412]. Святые столпники, сознавая себя великими грешниками и преступниками перед Богом, добровольно наказывали себя тем способом, который существовал в стране в отношении к гражданским преступникам. Столпы были для подвижников своего рода крестами, на которых они распинали свою плоть, подвергая ее всевозможным лишениям и жестокому влиянию погоды. «Владыце подобяся, на столп взошел еси, яко на крест», – говорится в стихире прп. Симеону Столпнику. Как добровольное мученичество, столпничество как бы явилось на смену реальному мученичеству от гонителей, возникнув именно тогда, когда подвига мученичества в империи уже не стало. Столпники (как и преподобные вообще), продолжили дело мучеников, став для своего поколения тем, чем были мученики для первых христиан, – живыми свидетелями веры, образцом чистейшей нравственности, укреплением колеблющихся, орудием обращения для неверных[413].
Основателем столпничества считают прп. Симеона Столпника (ок. 390–459), но есть свидетельства, что этот вид подвижничества появился еще ранее. Так, прп. Ефрем Сирин († 373) в 29-м поучении к египетским монахам говорит, что он видел человека, который ради добродетели стоял на столпе.
В V–X вв. пример св. Симеона имел многих последователей, в том числе прп. Даниила (V в.), прп. Иоанна и прп. Симеона Столпника Младшего (VI в.), прп. Алипия (VII в.) и др. Образки с изображением столпников, которые приносили с собой паломники, возвращаясь после посещения этих подвижников (столпники, видимо, могли благословлять эти образки), сыграли существенную роль в развитии иконопочитания[414].
Столпничество было особенно распространено в Сирии и Палестине в IV–VII веках. Сирийские иноки принесли эту традицию и в Грузию. В других местах столпники были редки. В Римской Церкви этот подвиг не привился. Григорий Турский (VI в.) в своей истории франков (кн. 8;15–16) пишет, что по приказу Галльских епископов был разрушен столп одного отшельника, на котором тот желал подвизаться по примеру восточных монахов[415]. Есть упоминания о столпничестве на Афоне и Синае. На христианском Востоке этот подвиг существовал до XII–XIII вв. Его исчезновение связывают с изменением всего государственного и общественного строя в Сирии и Палестине в результате турецкого завоевания[416].
Подвиг столпничества был известен и на Руси. На столпе спасались, например, прп. Никита Столпник Переяславский († 1186 г.), прп. Савва Вишерский († 1461 г.)[417].
* * *Как видим, подвиг преподобных весьма многотруден и сложен. Он требует от подвижника верного видения своего духовного состояния, правильной оценки своих духовных и физических сил, т. к. любая погрешность, неточность может привести к падению. «Всего труднее знать и врачевать себя самого, – пишет свт. Василий Великий, – потому что людям прирождено самолюбие, и каждый по пристрастию к самому себе превращает истинный суд. Но удобнее может познавать и врачевать нас другой; потому что судящего о других страсть самолюбия не затрудняет в истинном распознавании»[418]. Поэтому в духовной жизни ключевую роль, особенно для новоначального подвижника, играет духовный наставник – старец. Этому совершенно особому служению посвящен следующий раздел нашего курса.
4.2. Старчество[419]
«Тот, кто впервые поднимается в гору, должен следовать по известному маршруту; ему нужен спутник и проводник, который уже поднимался здесь и хорошо знает дорогу. Послужить таким проводником – вот в точности назначение “аввы”… – того, кого греки называют “герои”, а русские “старец”, что на обоих языках означает собственно “старик”»[420]. В русском языке слово «старчество» точно передает «древневосточную практику душепопечительства опытных в духовной жизни иноков над новоначальными в подвиге спасения людей мирского звания и монашеского». Под старцем понимается «не возраст человека, а духовная опытность в вопросах спасения души»[421].
Благодатную традицию старчества Церковь Христова несет в себе с древнейших времен. Старчество – это одно из высочайших служений в Церкви, венец духовных подвигов, плод безмолвия и Богосозерцания[422].
В раннем христианстве существовало особое служение – пророческое (Еф.4.2; 1 Кор.13.2–8). Пророки получали откровения от Бога, необходимые для Церкви, указывали христианам путь ко спасению, открывали им волю Божию, внушали мужество в виду надвигавшихся гонений. По мнению И.М. Концевича, пророческое служение Древней Церкви не исчезло, но нашло свое продолжение в служении старчества[423].
