Шри Ауробиндо - Шри Аурбиндо. Откровения древней мудрости. Веды, Упанишады, Бхагавадгита
Ибо это факт, что традиция сокровенного смысла и мистической мудрости, изложенная в стихах древней Веды, так же стара, как и сама Веда. Ведические риши верили, что вдохновение, создающее мантры, приходит к ним из более высоких, скрытых уровней сознания и мантры содержат в себе это тайное знание. Слова Веды в своем истинном смысле могли быть поняты лишь тем, кто сам есть провидец или мистик; от других же стихи утаят свое сокровенное знание. В одном из гимнов четвертой мандалы (IV.3.16) его автор, риши Вамадева, говорит о себе как об озаренном, выражающем своей мыслью и речью слова наставления, «сокровенные слова» – niṇyā vacāṁsi – «прозрения провидческой мудрости, возвещающие свой скрытый смысл провидцу» – kāvyāni kavaye nivacanā. Риши Диргхатамас говорит, что рики, мантры Ригведы, существуют «на высочайших небесах, нетленных и неизменных, где восседают все боги», добавляя: «кто не знает То – что он будет делать с риком?» (I.164.39). Затем риши упоминает четыре уровня, на которых рождается речь; три из них скрыты в тайне, четвертый же – человеческий уровень, из которого исходит обычное слово; но слово и мысль Веды принадлежат уровням высшим (I.164.46). В другом стихе (Х.71) ведическое Слово описывается как наивысшая из вершин речи, как самое лучшее и самое безупречное. Это есть нечто покрытое тайной, из тайны выходит оно, проявляясь. Оно вошло в провидцев истины, в риши, и обнаруживается, если следовать путем их речи. Но сокровенный смысл Слова доступен не всем. Кому неведом внутренний смысл, те подобны людям, которые смотрят и не видят, слушают и не слышат; только редкому избраннику Слово, желая его, открывает свое тело, словно жена, которая сбрасывает перед мужем нарядные одежды. Другие, кто не способен постоянно пить молоко Слова, коровы Вед, бредут за ним как за коровой недойной, для них Слово – дерево без цветов и без плодов. Описание весьма ясное и точное; из него можно сделать несомненный вывод о том, что уже во времена создания Ригведы ее стихам приписывался сокровенный смысл, доступный далеко не каждому. В священных гимнах содержалось оккультное и духовное знание, и, как сказано, только через него может человек познать истину и подняться к высшему существованию. Вера в это относится не к позднейшей традиции – ее, по всей вероятности, разделяли все и уж, безусловно, такие великие риши, как Диргхатамас и Вамадева.
Следовательно, традиция существовала уже тогда и продолжила свое существование и после ведической эпохи. Яска упоминает несколько школ истолкования Веды. Среди них школа ритуалистической интерпретации, исторической или, скорее, мифологической интерпретации, традиция грамматических и этимологических объяснений, логических толкований и духовная интерпретация. Сам Яска утверждает существование тройного знания и, соответственно, тройного смысла ведических гимнов. Это знание обряда или ритуалистическое знание, знание божеств и, наконец, знание духовное; но истинно только последнее – и когда человек постигает его, другие отпадают или отбрасываются. Спасителен только духовный смысл, все прочие носят внешний или подчиненный характер. Далее Яска говорит: «риши видели истину, истинный закон вещей, непосредственно внутренним видением»; впоследствии же знание и внутренний смысл Веды были почти утрачены, и риши, все еще хранившим это знание, приходилось сохранять его, передавая только через посвящение своим ученикам, на самой же последней стадии для выявления смысла уже приходилось прибегать к внешним, порожденным интеллектом средствам – таким, как Нирукта и другие Веданги. Но все равно, продолжает Яска, «истинный смысл Веды может быть вновь обретен непосредственно через медитацию и тапасью», и кто способен прибегнуть к этим средствам, не нуждается ни в каких внешних способах познания. Это утверждение также достаточно ясное и позитивное.
Традиция, придающая мистическому элементу в Веде значение источника индийской цивилизации, религии, философии, культуры, гораздо созвучней историческим фактам, чем результаты европейского исследования этой идеи. Европейские ученые XIX века, работавшие в эру материалистического рационализма, рассматривали историю народа как процесс развития из состояния примитивного варварства или полуварварства, от грубой социальной системы и религии, от нагромождения суеверий, как становление внешних институтов цивилизации, образа жизни и навыков – через развитие интеллекта и рассудка, искусства, философии и науки, а также более ясного и здравого и более практического разума. Древние представления о Веде не могли уложиться в эту схему; их рассматривали как часть архаичных суеверных идей и примитивных заблуждений. Однако сейчас мы можем выработать более верное представление о развитии народа. Древние примитивные цивилизации содержали в себе элементы грядущего роста, но мудрецы древности были не учеными или философами, не людьми высокоразвитого интеллектуального мышления – они были мистиками и даже людьми мистерий, оккультными практиками, духовными искателями; они искали истину, скрытую за поверхностью вещей, а не знание внешнего мира. Ученые и философы появились позже; им предшествовали мистики, а зачастую они сами, подобно Пифагору и Платону, были в известной степени мистиками или почерпнули от мистиков многие свои идеи. В Индии философия выросла из исканий мистиков, сохранила и развила их духовные цели, а многие мистические приемы были использованы в позднейшей индийской духовной дисциплине и в йоге. Ведическая традиция, наличие мистического элемента в Веде полностью согласуются с этими историческими фактами, занимая свое место в истории индийской культуры. Традиция Веды, как первоосновы индийской цивилизации, а не просто варварской литургии жертвоприношения, есть больше чем традиция, это подлинный исторический факт.
Но, даже если в ведических гимнах можно обнаружить элемент высокого духовного знания или места, исполненные возвышенного духовного смысла, то можно было бы предположить, что это, вероятно, лишь небольшая часть текста, все же остальное – это литургия жертвоприношения, молитвенные формулы и восхваления богов, которые были нужны для того, чтобы упросить их осыпать приносящих жертвы материальными благами, даровать им изобилие коров, коней, воинов, сыновей, пищи, всякого рода богатства, защиту, победу в битве или же пролить дождь с небес, возвратить солнце из-за туч или высвободить его из тисков Ночи, дать свободно течь семи рекам, отвоевать украденный скот у дасью (или дравидов), или даровать прочие блага, которые на первых взгляд кажутся целью этого ритуального поклонения. Если так, то риши предстают в виде людей, которые наделены некоторым духовным или мистическим знанием, но в целом над ними довлеют общепринятые представления, свойственные их времени. Значит, эти два элемента должны бы были тесно переплетаться в их гимнах, что хотя бы отчасти объяснило ту туманную, довольно странную, а иногда имеющую гротескный вид путаницу, которую нам предлагает традиционное истолкование Веды. Однако если, напротив, несомненно обнаруживается значительный объем свидетельств высокой мысли, если существует значительное число стихов или целых гимнов, по характеру и смыслу допускающих только мистическое истолкование, и, наконец, если обнаруживается, что поверхностные или ритуалистические подробности часто принимают вид символов, какие обычно используются в мистической литературе, и если в самих гимнах есть множество ясных указаний или даже недвусмысленных утверждений, раскрывающих этот сокровенный смысл, тогда это меняет всю картину. Тогда мы имеем дело с великим мистическим писанием, с писанием, имеющим двойной смысл – экзотерический и эзотерический, где сами символы обладают смыслом, делающим их частью эзотерического, элементом сокровенного учения и знания. Тогда вся Ригведа, за вычетом, возможно, небольшого числа гимнов, по своему внутреннему содержанию становится таким Писанием. В то же время экзотерический смысл необязательно является лишь маской; возможно, что рики рассматривались их авторами как слова, обладающие силой, способные воздействовать не только на внутренний, но и на внешний мир. Чисто духовное писание было бы сосредоточено на одном только духовном смысле, но древние мистики были еще и теми, кого сегодня мы бы назвали оккультными практиками, людьми, считавшими, что внутренние методы могут давать результаты как во внутреннем, так и во внешнем мире, что мысли и слова могут служить всякого рода свершениям, что – по выражению, часто встречающемуся в самой Веде, – они способны осуществлять задачи как человеческие, так и божественные.
Но как отыскать в Веде это эзотерическое содержание? Его можно раскрыть, только придав неизменное и самое прямое значение всем словам и формулам, употребляемым риши, в особенности тем ключевым словам, которые служат краеугольным камнем всей структуры их учения. Одно из них – это великое слово Ритам, Истина; Истина была главной целью исканий мистиков – духовная или внутренняя Истина, истина нас самих, истина вещей, истина мира и богов, истина за всем, что мы есть, и за всем сущим. В ритуалистической интерпретации это ключевое слово ведического знания толковалось во всех возможных смыслах, в согласии с удобством и фантазией толкователя; ему приписывались такие значения, как «истина», «жертвоприношение», «вода», «ушедший» и даже «пища», – не говоря о множестве других. Если мы будем поступать таким же образом, то утратим всякую уверенность в правильности понимания Веды. Однако, стоит нам начать последовательно придавать этому слово один и тот же ключевой смысл, как мы придем к непривычному, но ясному результату. Если же использовать эту методику в отношении других установившихся терминов Веды, придавая им при прочтении обычное, естественное, прямое значение и придерживаясь этого значения неуклонно и последовательно, не играя со смыслом и не обращая слово в чисто ритуалистический термин, если допустить психологическое истолкование для таких важных слов, как шравас (śravas), крату (kratu), которое они вполне могут иметь и которое они, несомненно, имеют в определенных местах, например, когда Агни описывается как kratur hṛdi («воля в сердце»), – то результат становится еще более ясным, объемлющим и убедительным. Если еще, вдобавок, следовать указаниям, встречающимся весьма часто подчас даже в форме недвусмысленных заявлений риши о внутреннем смысле их символики, и толковать в том же смысле значимые легенды и фигуры, к которым риши постоянно возвращаются, – победу над Вритрой и битву с вритрами – его силами, высвобождение Солнца, Вод, Коров из-под власти пани и других дасью, – то вся Ригведа раскроется перед нами как вместилище учения и практики – эзотерической, оккультной, духовной, учения и практики, какие могли бы быть созданы мистиками в любой из стран древнего мира, но которые реально дошли до нас только в Веде. Это учение умышленно скрыто под завесой, но завеса на поверку оказывается менее плотной, чем казалась вначале; стоит только нам самим пристальнее вглядеться – и завеса исчезает; перед нами восстает сокровищница божественного Слова, Истины.
