Святые отцы и учители Церкви - Лев Платонович Карсавин
Земля была еще «не устроена», т. е.
«была и не была», «не была еще в действительности, но обладала бытием в возможности… Качества еще небыли разделены, и каждое не могло быть познано отдельно и само по себе. Но все представлялось взору в каком-то слитом и безразличном состоянии».
Однако Бог, создавая этот хаос, уже вложил в него и внутреннюю мощь саморазвития и порядок, или закон актуализации его потенций (ср. стр. 32). Сквозь стихии мира прорывается возникающий свет, все озаряя и приводя в движение. Отбрасываемый стихиями, он по легкости своей собирается на поверхность их и образует одну светоносную массу, которая в силу изначала вложенного в нее движения начинает кругообразно вращаться, «принося освещаемым частям свет, а неосвящаемым – тьму». Это «день первый». В «день второй» кругообращение света очертило грани материального мира, отделив его от мира духовного: разлучило воды над твердью и под твердью. Далее происходит дифференциация стихий в самом материальном мире – разделение суши и воды, образование отдельных вещей. Наконец, в «четвертый день», светоносная масса разрывается – подобно тому, как разделяются влитые в один сосуд масло, вода и ртуть, – и образует солнце, луну и семь планет. Вращение ее переходит во вращение сфер, объемлющих друг друга и землю, которая – дабы человек не был обречен на мрак – находится ближе всего к солнцу и луне. В то же время устанавливается и внутреннее взаимообщение всего. —
«Все существует одно в другом и поддерживает друг друга, ибо прелагающая сила неким круговращением прелагает все земное из одного в другое и из того, во что оно преложено, снова приводит в то, чем оно было прежде». (Вода – пар – влажный воздух – облако – дождь.) «Так создается некий круг, обращающийся около самого себя и всегда делающий одни и те же обороты, так что ничто не убывает и не пребывает, но все и всегда пребывает в мерах первоначальных».
«Цель твари – в том, чтобы во всем созданном духовное естество прославляло все превышающую Мощь, когда небесное и земное одним действием (разумею – возведением очей к Богу) соединяется в стремлении к одному».
Это ясно в «славословии» ангелов (стр. 211, сл.). Но надо, чтобы с Богом соединилось и бытие дольнее, или материальное, для чего необходима некоторая «сродность» низшего с высшим, некоторое посредствующее существо (стр. 126, сл.). И по воле Божьей Премудрости произошло
«некое смешение и срастворение чувственного с умным, так что все уже в равной мере прекрасно и ни одно из существ не остается без удела в естестве наилучшем». – «Явился на земле человек, природа, срастворенная из разнородного, а Божественная и духовная сущность вступила в единение с уделенною ей долею каждой стихии».
Чрез человека мир становится причастным Богу: Свет становится зримым, Слава – засвидетельствованной, все прочее Божественное не остается праздным. Человек – венец и царь творения, обитающий в мире, как в своем дворце, облеченный порфирой добродетели и одаренный скипетром нетления и венцом славы. Он отображает Бога в своем уме и слове, в способности любить, в своей непостижимости.
5. Но что такое человек? – Это не я, не ты, не индивидуум (ср. гностиков, Иринея, Мефодия). Индивидуум не может выразить человека; и в нем невместима полнота Божественного совершенства. Царь мира – человечество, но не в смысле отвлеченного понятия или безличного «великого существа», а в смысле вполне реального всеединого человека46, который не отрицает своих особых «очерчений» (т. е. индивидуумов), но все их содержит в себе и является их единением. Он в каждом человеке, ни в ком не умаляясь и не увеличиваясь, так как умаляется и увеличивается лишь «то, что представляется в особом очерчении», то, что внутри Человека. Поэтому можно о всяком человеке говорить как об «одном только человеке», чем, однако, не отрицается ценность индивидуального (стр. 189, ел.).
Духовное существо, или душа человека, – «сотворенная живая и разумная сущность, сообщающая собою жизненную и восприемлющую чувственную силу… телу, пока… оно существует». Ведь не глаз видит и не ухо слышит, но в деятельности их видит и слышит «невещественная» и простая душа. Не разделяясь, она «равно и подобно проникает все части тела» и сообщает ему «жизненную силу», почему отделение тела от души и влечет за собой его смерть. Душа же, как духовное, т. е. простое, бытие, бессмертна, хотя она и сотворена. И о бессмертии ее говорит тяготение ее к вечному.
Душа «чрез чувства соединена с вещественною природою». Но только условно (в соответствии с делением существующего на: бесчувственное, чувствующее бессловесное, или неразумное, и чувствующее словесное, или разумное, ср. стр. 212, ел.) можно делить ее на три части. И ею объединяет человек индивидуализируемое им стечение стихий. Поэтому он не только средоточие мира, а и малый мир (микрокосмос).
«Но достойно ли почитать человека как образ и подобие мира, раз и небо преходит, и земля изменяется, и все ими содержимое преходит в прехождении их содержащих?»
Это значило бы равнять человека с «комаром или мышью». «Величие его в том, чтобы существовал он по образу сотворившей его природы», т. е. как «дух», и «по подобию Ее», т. е. как дух разумный и свободный. Именно о свободе человека ревнуя, вложил в него Логос лишь «начатки блага», соделал его не совершенным, а лишь «способным к совершенству».
Бог создал сначала «человека», не «мужа и жену» (ср. Бытие, 1, 26, сл.; 2, 7, сл., 21, сл.). Не может относиться к сущности человека различие полов, общее ему с животными. «На небесех не женятся и не посягают»; и человек должен был размножиться так же, как и ангелы (стр. 211, сл.). Разделение на мужа и жену связано с греховным разъединением умного и чувственного, т. е. с отпадением от Бога как единства и простоты. Однако человек изначально обладал телом, составленным из стихий (стр. 212, сл.), хотя и не таким, как греховное нынешнее. Некоторое представление о первозданном теле составить себе, впрочем, возможно.
По смерти человека тело его «не исчезает окончательно, но разлагается на части, из которых составлено; и эти части его существуют в воздухе, земле, огне», в «сродных стихиях». Как не ограниченная пространством (стр. 212), душа и по смерти тела находится
«при каждой из стихий», словно «страж», «касаясь и придерживаясь познавательною силою своего, которое хранит ее, души, печать».
