Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов
Только у пророка Иезекииля, у которого формула «сын человеческий» встречается очень часто, она имеет несколько иной смысл. Так Бог обращается в Книге Иезекииля к самому пророку. Важно, что в эпоху плена, когда пророчествовал Иезекииль, пророк — «уста Божии» — подчеркнуто именуется «сыном человеческим». После веков полного разделения сущностей человека и Бога, после полного, казалось бы, забвения изначальных формул книги Бытия о человеке как образе и подобии Бога, после того, как позднейшие библейские книги именуют сына человеческого, в сравнении с Богом, не иначе как травой, червем, молью и иной, самой ничтожной тварью, такое возвышение уже значимо, уже говорит о многом. В горькую эпоху плена, по крайней мере, через пророка, евреи вновь вспоминают, что люди не только прах, но и уста Божии.
Так же обращается Бог к пророку и в ином пророчестве эпохи плена — в пророчестве Даниила [Дан. 8: 17]. Но у Даниила есть и иное упоминание «сына человеческого» — упоминание таинственное и в Ветхом Завете единственное: «Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы сын человеческий, дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его — владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится. Вострепетал дух мой во мне, Данииле, в теле моем, и видения головы моей смутили меня» [Дан. 7: 13-14].
Иисус, в самый драматический момент Своего исповедничества, когда на синедрионе первосвященник спросил Его: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» — произнес, немного перефразировав, именно эти слова пророчества: «отныне узрите сына человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» [Мф. 26: 63-64]. В ответ первосвященник и весь синедрион обвинили Иисуса в богохульстве и приговорили к смерти. Для них, как и для многих их соплеменников, было невыносимым кощунством, что Иисус, «будучи человек, делает Себя Богом» [Ин. 10: 33]. О видении Даниила они тогда, видимо, не вспомнили, но поняли слова Иисуса (и, таким образом, пророчества Даниила) иудеи верно. В видении Даниила человек (сын человеческий) предстает в своем божественном образе — он шествует по небу, предстоит «Ветхому днями», то есть Предвечному Богу, и получает от Бога «владычество вечное» над всеми народами, владычество, которое не пресечется ни превратностями жизни, ни самой смертью. Человек, сын человеческий, становится в этом пророчестве «равным Богу» [Ин. 5:18], то есть Богом.
Такая претензия Иисуса и для саддукеев, и для фарисеев была невыносима, безумна — прах, червь, трава объявляли себя Богом. Разве можно было стерпеть такое?
Потому-то и не вспомнили иудеи видения из седьмой главы Даниила, слушая слова Иисуса, что и видение это было «странным», идущим, казалось бы, совершенно вразрез со всем пониманием человека, воспитанным Законом и пророками. Его сохранили книжники-соферим при кодификации Танаха в эпоху Второго Храма из почтения к пророческому тексту, но предпочли вывести из актуальной памяти, потому что хотя пророк Даниил и видел такое, такого быть не могло. По их представлениям, прямое прочтение этого видения — страшное богохульство.
Но теперь мы знаем наверняка, что видение из седьмой главы пророка Даниила — это сохраненный в канонической Библии образ, широко распространенный среди иудеев, по крайней мере со II-I веков до Р.Х. Только существовал он не среди саддукеев и фарисеев, правивших совестью большинства народа, но, скорее всего, среди тех, кого Плиний Старший, Иосиф Флавий и Филон Александрийский называют ессеями. Слово «ессеи» (греч. eaaa'ioi), скорее всего, происходит от арамейско-сирий- ского h'assayya — благочестивые.
Самый ранний источник — Филон, старший современник Иисуса Христа (ок. 30 г. до Р.Х. — ок. 40 г. по Р.Х.), пишет в двенадцатой главе трактата «О том, что каждый добродетельный свободен», что число ессеев превышает четыре тысячи человек. На эту же численность ессеев указывает и Иосиф Флавий [Иудейские древности. XVIII, 1,5], принадлежавший к следующему поколению иудеев, живших в середине — второй половине I века.
Сообщество в 4-5 тысяч человек не кажется значительным даже для такой крошечной области Римской империи, как Иудея. Ессеи — численно небольшое сообщество. Но все современники, писавшие о них, восхищаются и поражаются устроением их жизни, их высокой нравственностью и устремленностью к духовным ценностям: «Достойно удивления то чувство справедливости у них, которое они, помимо всех прочих народов, ставят не ниже добродетели и которого не знают ни греки, ни другие народы. Это столь в них развитое чувство укоренилось у них не со вчерашнего дня, а издревле, и в силу его они не препятствуют никому жить со всеми общею, равною жизнью: имущество у них общее, и богач пользуется у них не большим, чем ничего не имеющий бедняк. Они не имеют ни жен, ни рабов. Живя сами по себе, они услуживают друг другу. Для заведования доходами и плодами земли они с помощью голосования избирают наиболее достойных лиц из священнического сословия.» [Иосиф Флавий. Иудейские древности. XVIII, 1, 5].
Римлянин Плиний Старший, который был с армией Веспасиана в Палестине в 66-67 годах по Р.Х. и мог лично познакомиться с общиной ессеев, точно указывает в своей «Естественной истории» местонахождение их поселений и подтверждает некоторые обычаи ессеев, рассказанные еврейскими авторами: «К западу от Асфальтового озера (то есть Мертвого моря. —А.З.), но в достаточном удалении от берега, чтобы избежать вредоносных (испарений моря. —А.З.), проживают ессеи — племя уединенное и наиболее удивительное изо всех во всем мире: они живут без женщин, отвергают плотскую любовь и обитают среди пальм. Изо дня в день число их увеличивается благодаря появлению массы утомленных жизнью пришельцев, которых волны судьбы влекут к обычаям ессеев» [Nat. Hist.V, 17, §73].
И действительно, в 1947 году именно здесь, вблизи северо-западного побережья Мертвого моря, в пещерах урочища
