Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов
Вот, пророк Илия, один из самых поэтических героев Библии, имеет смелость сказать в лицо израильскому царю Ахаву на его вопрос «Ты ли это, смущающий Израиля?»: «Не я смущаю Израиля, а ты и дом отца твоего (то есть родственники царя. — А.З.) тем, что вы презрели повеления Господня и идете вслед Ваалам» [3 Цар. 18: 17-18]. Но после триумфального жертвоприношения на вершине Кармила, когда по его молитве прекратилась страшная засуха, сжигавшая землю три с половиной года, он, дабы скрыться от возненавидевшей его жены Ахава царицы Иезавели, сидонянки, почитавшей Ваала, бежит в пустыню и, изнемогая, просит Бога послать ему смерть: «довольно уже, Господи, возьми душу мою, ибо я не лучше отцов моих» [3 Цар. 19: 4]. Однако Бог велит Илии вновь идти на проповедь пред царями и народами и на малодушные слова пророка: «сыны Израилевы оставили завет Твой, разрушили жертвенники Твои и пророков Твоих убили мечом; остался я один, но и моей души ищут, чтоб отнять ее» — отвечает повелением: «пойди обратно своею дорогою чрез пустыню. Впрочем, Я оставил между Израильтянами семь тысяч [мужей]; всех сих колени не преклонялись пред Ваалом, и всех сих уста не лобызали его» [3 Цар. 19: 14-18].
И Илия встает, укрепляемый Богом, и идет исполнять новые веления Божии. Пророк по-человечески слаб, немощен, но, если он находит в себе веру послушаться Бога, он низлагает царей и обращает в бегство войско. Он всесилен не своей силой, но силой Божией, через него действующей. Когда же пророк усомнится во всесилии Божием и поступит по своему человеческому разумению — от страха ли, от гордыни, по корысти, он всегда терпит бедствие. Он уже не пророк Божий, а жалкий и немощный падший человек. Илия нашел в себе силу веры вернуться из пустыни в те города, где жаждали его гибели, — и не погиб, но стал образцом пророка для Израиля и даже, по библейскому преданию, не изведав смерти, живым был взят на небо. Таков венец самозабвенного служения человека Богу в религии Ветхого Завета.
Вот пророк Иеремия в осажденном вавилонянами Иерусалиме (начало VI века до Р.Х.) обращается к царю, князьям и к народу с требованием дать рабам свободу и прекратить поклоняться идолам. «Может быть, дом Иудин услышит о всех бедствиях, какие я помышляю сделать им, чтобы они обратились каждый от злого пути своего, чтобы Я простил неправду их и грех их» [Иер. 36: 3]. Свои пророчества он диктует ученику Варуху, и тот передает пергамен царедворцам, а те — царю Иоакиму. Но царь не внял словам пророка и собственноручно сжег на огне жаровни свиток. И вновь пророк, которого держат в заключении за его смелые и нелицеприятные речи, возвещает царю Иоакиму и его вельможам, да и всему народу Иерусалимскому: «ты сожег свиток сей, сказав: „зачем ты написал в нем: непременно придет царь Вавилонский и разорит землю сию, и истребит на ней людей и скот?" За это так говорит Господь об Иоакиме, царе Иудейском: не будет от него сидящего на престоле Давидовом, и труп его будет брошен на зной дневной и на холод ночной; и посещу его, и племя его, и слуг его за неправду их, и наведу на них и на жителей Иерусалима, и на мужей Иуды все зло, которое Я изрек на них, а они не слушали».
Иеремия, несмотря на свое пророческое призвание, несмелый человек. Он боится страданий, голода, жестокой смерти в грязной глубокой яме, куда с разрешения царя Седекии бросили его разгневанные патриоты, возмущенные повелением пророка открыть ворота Иерусалима перед войсками царя вавилонского. Он просит царя смилостивиться над ним и не губить его. Библия вовсе не рисует Иеремию человеком железной воли и несгибаемого мужества, по той простой причине, что ее составители прекрасно знают, что таких людей нет, и среди падшего человечества быть не может. Но Иеремия способен бояться Бога более, нежели человеков, и, веря во всемогущество Божие, говорить в лицо царям и вельможам правду, порой жестокую.
Впрочем, ни слова Илии, ни слова Иеремии и большинства иных пророков не достигают цели. Ни цари, ни вельможи, ни народ Израиля не обращаются к Богу, не становятся послушны Ему. Эгоистическая непокорность, впервые обнаружившая себя еще в раю в отношениях первых людей с их Творцом, не исчезает и в богоизбранном народе, и в его царях-помазанниках, потомках Давида. Царская власть — очередной «проект» преодоления падшести, испрошенный людьми, но попущенный и благословленный Богом, не удается. И пророки, не переставая обличать правителей и народ, начинают говорить об ином, истинном царе, о настоящем помазаннике Божием, которому еще предстоит прийти и спасти и народ свой, и все народы земли.
Глава 6
Упование грядущего
Отрок Мой
Идея Мессии перемещается в область будущего. Мессия должен прийти не для того, чтобы безопасно и изобильно устроить жизнь народа, не для того, чтобы достичь реванша над более сильными соседями, теснящими и унижающими Израиль, и даже не для того, чтобы вернуть рассеянный после ассирийского и нововавилонского завоеваний еврейский народ в Землю Обетованную. Мессия должен прийти, чтобы преобразить всю жизнь общества и каждого человека, чтобы освободить людей не от голода и не от врагов, но от собственной плохости, от которой, в конечном счете, и страдают люди, от которой и терзает их голод и нищета, вражеский меч и междоусобная смута. С наибольшей, пожалуй, полнотой этот образ Мессии как преобразователя жизни дан в Ветхом Завете у пророка Исаии. Вот как говорится об этом в сорок второй главе: «Вот Отрок Мой, которого Я держу за руку, избранный Мой, к которому благоволит душа Моя. Положу дух Мой на Него, и возвестит народам суд. Не возопиет, не возвысит голоса Своего, и не даст услышать его на улицах. Трости надломленной не преломит и льна курящегося не угасит. Будет производить суд поистине, не ослабеет и не изнеможет, доколе на земле не утвердит суда. И на закон Его будут уповать острова» [Ис. 42: 1-4].
О чем здесь идет речь? О том, что этот Мессия, этот помазанник будет в первую очередь судьей, разделяющим добро и зло, он поможет людям выбрать добро,
