Александр Игнатенко - Ислам и политика: Сборник статей
И реальность, казалось бы, во многом подтверждала правильность такого подхода. Взять тех же моджахедов в Афганистане. Разве не вооружали их и не тренировали американцы из ЦРУ? Разве не страдал народ Ирана от социального неравенства, разве не нищенствовали массы трудящихся на фоне непомерной роскоши шахского двора? А уж о Ближнем Востоке, казалось, и говорить нечего. Разве не оккупировал Израиль в 1967 году арабские территории? Разве не стремятся государства Запада установить свой контроль за источниками и путями транспортировки нефти? И точно получалось, что реальное содержание движений под исламским знаменем (под исламскими лозунгами) состоит либо в манипуляции мусульманами со стороны неких внешних сил (ЦРУ, к которому добавляли Моссад, MI-5, MI-6 и так далее), либо в протесте против нищеты и эксплуатации, социального неравенства и оккупации.
В 1980-1990-х годах стало складываться целое направление в экспертной мысли, формирующее как общественное мнение, так и подходы к решению практических вопросов внешней и внутренней политики. С полным основанием его можно назвать негативным исламоведением2.
Парадигма негативного исламоведения заключалась в следующем. Потребителю информации (политическому руководству, гражданам) говорили так: вы наблюдаете некое движение (партию, организацию, группу, государство), которое маркирует себя в качестве исламского. На самом деле оно не исламское, оно только прикрывается исламом. Оно или национальное, или протестно-социальное, или искусственно созданное некими силами (обязательно неисламскими), или даже криминальное. Теперь давайте-ка рассмотрим это реальное содержание… И дальше все шло по накатанной колее: нищета (варианты – неравенство, угнетение, оккупация, манипулирование, осуществляемое некими темными силами, и тому подобное) – общественно-политическое движение.
Получалось как в студенческом анекдоте. Студент приходит на экзамен по зоологии, хорошо выучив только один вопрос – о блохах. Ему попадается вопрос о рыбах. Он думает и начинает отвечать: «У рыб нет шерсти. Если бы у рыб была шерсть, то у них водились бы блохи. Блохи – это…» И так далее.
Если кто еще не забыл марксизм, то он может сказать, что это подход марксистский. Бытие определяет сознание, или, в иной формулировке, базис (материальные условия бытия, социально-экономические отношения) определяет надстройку (властные отношения, системы идей, в том числе религиозных и так далее). Но метафора прикрытия предполагает отделенность того, чем прикрывают (или прикрываются) от того, что прикрывают, тогда как марксистский подход предполагал бы наличие некой слитности или, в терминах марксизма, диалектического единства базисных и надстроечных процессов, отношений.
Но в том-то и дело, что рассматриваемый период (конец 1970-х – начало 1980-х годов) стал для советского коммунистического руководства временем разочарования в марксизме (коммунизме) как мобилизующей системе представлений и норм, во всяком случае как системы, подходящей для стран и народов Востока. И как раз исламская революция 1978–1979 годов в Иране стала тем шоком, который заставил изменить отношение к пригодности коммунизма для Востока – принять его непригодность и одновременно признать едва ли не монопольную пригодность для этого региона ислама в качестве мобилизующей системы. Сравнение так называемого антиимпериалистического (читай: антиамериканского) потенциала коммунистических групп (Народной партии Ирана «Туде»), с одной стороны, и исламского движения в Иране – с другой, демонстрировало ничтожность первого – сотни, максимум тысячи участников демонстраций и – буквально потрясающую воображение силу второго – миллионные манифестации, свержение режима династии Пехлеви, располагавшего мощной репрессивной машиной; вызов, брошенный крупнейшей державе мира – Соединенным Штатам, и победа над ней.
Практически не осталось свидетельств этой переориентации, тем более что она осуществлялась по правилам эпохи – скрытно, засекречено, с использованием двойного языка. Да наверняка и не было никаких официальных решений на сей счет. Впрочем, что-то восстанавливается по публикациям того периода, нынешним воспоминаниям активных участников тогдашних событий3.
Обоснование переориентации заключалось в уверенности, что «ислам остается сильным средством воздействия на широкие массы верующих, особенно там, где высок процент неграмотности, где менее всего развиты социально-экономические структуры и высока степень эксплуатации людей»4. Одной из тайн этой переориентации является введение в Афганистан в декабре 1979 года ограниченного воинского контингента – не само введение, а свержение и уничтожение советскими спецподразделениями режима Хафизуллы Амина, что могло быть сделано только по команде с самого-самого «верха». При том, что, по опубликованным воспоминаниям непосредственных организаторов и участников этой операции известно, как происходил штурм президентского дворца в Кабуле и ликвидация тогдашнего афганского лидера; остается вопрос, почему и зачем это было сделано?5 По всему получается, что Советский Союз, стремясь «поправить» исторический процесс, выступил в роли охранителя традиционных отношений, групп, представлений, в первую очередь ислама. Складывается впечатление, что в Афганистане стремились создать исламское движение по типу хомейнистского, победившего в соседнем Иране, но улучшенное по сравнению с ним – контролируемое зависимой от Советского Союза партией (очищенной от «левых уклонистов» НДПА)6.
Эти действия были практической реализацией такого подхода к исламу, который является полной антитезой охарактеризованной выше эпифеноменизации ислама, то есть утверждению его несущественности в тех общественно-политических движениях, которые маркируют себя в качестве исламских. Этот второй подход, наоборот, заключался в принятии эссенциальности (сущностности) ислама для происходящего в особом, «третьем» мире – «там, где высок процент неграмотности, где менее всего развиты социально-политические структуры и высока степень эксплуатации людей». В этом «третьем» мире выделяется его часть – исламский мир, сущностной характеристикой которого оказывается именно ислам7.
В исламском мире все исламское. Так можно сформулировать этот подход, эссенциализирующий ислам. Более того, слово ислам стали использовать как своего рода метафору, подразумевая под исламом все, ныне имеющее место или происходившее в прошлом в исламском мире, – культуру, историю, цивилизацию, искусство, политическую культуру, философию, национальные движения – буквально что угодно8. Не могу не привести пример в некотором роде удивительный, хорошо демонстрирующий, что произошло в трактовке коммунистами ислама, хотя этот пример напрямую не связан с Советским Союзом. Иракский исследователь Хади аль-Аляви9 в середине 1980-х годов опубликовал книгу под названием «Из истории пыток в исламе» (Мин тарих ат-таазиб фи-ль-ислям). Сторонники этого подхода придумали много других удивительных вещей, среди которых есть даже светский ислам…
Таким образом, в первой половине 1980-х годов в Советском Союзе в отношении зарубежного ислама сформировался внутренне антиномичный экспертный подход (с выходом в политическую практику и пропагандистскую сферу), который заключался, с одной стороны, в игнорировании религиозного характера исламских движений, с другой – в абсолютизации или даже приписывании исламского содержания нерелигиозным процессам и явлениям в странах, где ислам является религией большего или меньшего процента населения (так называемый исламский мир).
Этот подход продержался до настоящего времени и стал едва ли не господствующим. Так, парадоксальным образом движению «Талибан», как оно ни старалось (даже, ведя предписанную исламом борьбу против идолопоклонничества и идолов, уничтожило статуи Будды в Бамиане), отказывали в том, что оно религиозное – исламское. Талибы-де – национальное пуштунское движение. Они – креатура Соединенных Штатов, Пакистана и Саудовской Аравии, а их руководитель мулла Омар – офицер пакистанской разведки. Их создали американские корпорации для охраны нефте– и газопроводов. Исламом талибы только прикрываются. Но при этом реакция на разгром движения «Талибан» международной антитеррористической коалицией (Северным альянсом и Соединенными Штатами, которые были поддержаны другими государствами, в том числе теми, где большинство верующих – мусульмане) стала прогнозироваться как исходящая от исламского мира, что, если здраво рассуждать, предполагало бы исламскость движения «Талибан», да заодно и наличие исламского мира.
