Том Райт - Настоящее христианство
Но не только прошлое входит здесь в настоящее. Преломление хлеба — это один из тех моментов, когда тонкая перегородка, отделяющая небо от земли, становится проницаемой, а потому именно здесь Божье будущее врывается в настоящее. Как дети Израиля, все еще блуждающие по пустыне, могли отведать плодов Обетованной земли, которые принесли шпионы после своей секретной экспедиции, так и мы, преломляя хлеб, можем ощутить вкус Божьего нового творения — того нового творения, прототипом и родоначальником которого стал сам Иисус.
Отчасти этим объясняются его слова: «Это есть тело Мое» и «Это есть кровь Моя». Чтобы это понять, нам не нужны сложные метафизические теории с длинными латинскими терминами. Иисус — реальный и живой Иисус, который пребывает на небесах и господствует над землей, Иисус, который внес Божье будущее в настоящее, — этот Иисус хочет не просто влиять на нас, но избавить нас; не просто дать нам знания, но исцелить нас; не просто дать нам темы для размышления, но дать нам пищу, напитать нас самим собой. Вот в чем значение этой трапезы.
Величайшая проблема протестантских церквей в отношении этой трапезы заключается в идее, что это «доброе дело», которое люди «исполняют», чтобы снискать благорасположение Бога. Некоторые протестанты до сих пор относятся таким образом к любому «делу» в церкви, хотя, если мы не сидим молча и неподвижно, мы неизбежно «делаем» что–нибудь во время совместного поклонения. И даже если мы выберем молитву в молчании, как это делают квакеры, это все равно остается общим делом: люди собираются и хранят молчание. Разумеется, всегда существует опасность забыть о смысле общего действия, так что оно становится каким–то самодостаточным ритуалом. Вспомним опять о бокалах и пластиковых стаканчиках: в некоторых церквах хранятся самые лучшие (если можно так выразиться) бокалы для вина из тех, что они могли себе позволить приобрести, но никого уже не заботит качество вина. А одновременно есть церкви, которые так гордятся тем, что отказались от бокалов и перешли на дешевые стаканчики, что в них также люди больше думают о внешних формах, чем о подлинном смысле происходящего.
Так что опасность здесь, как можно понять, заключается не в «католическом стиле» ритуала. Люди могут забыть о главном, когда слишком много думают о том, в какой момент и каким образом правильно сотворить крестное знамение, но то же самое происходит и тогда, когда они озабочены тем, чтобы все воздевали руки во время молитвы или чтобы никто не творил крестного знамения, не воздевал рук и не делал каких–то еще жестов. Однажды я столкнулся с таким явлением: в одной церкви прихожане отказались от хора с его одеяниями и органиста, которые казались им «слишком профессиональными», а вместо этого задействовали полдюжины людей, которые во время службы нажимали на кнопки и перемещали движки, чтобы контролировать звук, освещение и изображение на экране. Все, что мы делаем во время службы, может стать ритуалом, обладающим самостоятельной ценностью. А одновременно, все, что делается во время службы, может стать чистым актом благодарности и радостным ответом на дар благодати.
Теперь нам будет легче понять, что имеют в виду представители некоторых христианских традиций, которые называют службу преломления хлеба «жертвой». Долгое время это слово вызывало споры, участники которых делали две главных ошибки. Во–первых, многие предполагали, что, принося ветхозаветные жертвы, люди пытались что–то «сделать», чтобы снискать расположение Бога. Это неверно. За таким представлением стоит неправильное понимание иудейского Закона, где жертвоприношений требовал сам Бог, а жертва была знаком благодарности, а не попыткой подкупить или задобрить Бога. Разумеется, мы не знаем, о чем думал каждый древний иудей, приходивший поклониться Богу. Но жертвоприношения были не средством давления на Бога, но давали возможность ответить на Его любовь.
Во–вторых, бесконечные запутанные споры шли вокруг вопроса о взаимоотношениях между службой преломления хлеба и жертвой, принесенной Иисусом на кресте. Католики нередко говорили, что это тождественные вещи, а протестанты видели в этом попытку повторить то, что произошло один–единственный раз и никогда уже не повторится. Обычно протестанты говорили, что преломление хлеба — это иная жертва, а не та, что принес Иисус (например, что это «жертва хваления», которую приносят собравшиеся), а католики видели здесь попытку добавить нечто новое к уже совершившейся жертве Иисуса, которая (как они могли бы сказать) «сакраментально» присутствует в хлебе и вине.
Я думаю, что мы можем выйти из тупика этих бесплодных споров, если поставим поклонение в контекст более масштабной картины неба и земли, Божьего будущего и нашего настоящего, помня о том, что эти вещи сходятся в Иисусе и в Святом Духе. Согласно библейским представлениям (которые современное мышление не столько опровергает, сколько просто игнорирует) небо и земля пересекаются в особые моменты и в особых местах, а особенно там, где присутствуют Иисус и Дух. Подобным образом в некоторые моменты и в некоторых местах Божье будущее и Божье прошлое (то есть такие события, как смерть и воскресение Иисуса) входят в настоящее — как если бы ты сел за трапезу и вдруг увидел, что за твоим столом сидят твои прапрадеды и твои праправнуки. Так действует Божье время. Именно потому христианское поклонение такое, какое оно есть.
Я думаю, что эта картина дает нам нужные рамки и для любых размышлений о поклонении, и для любых споров христиан о таинствах. Все прочее — это примечания, темпераменты, традиции и — будем реалистами — личные симпатии и антипатии (так я их называю, когда встречаю их в самом себе) и иррациональные предрассудки (так я назову их, если встречу у вас). И здесь две великих заповеди Закона (любовь к Богу и любовь к ближнему) подскажут нам, что делать. Как христиане мы должны быть готовы проявлять милосердие и терпение. И нам не следует лишать себя и наши церкви возможности полноценно совершать важнейший акт христианского поклонения, превращая эту трапезу в повод для ссор.
* * *В этой главе я говорил о совместном поклонении христиан в церкви. С самого начала было ясно, что христианство — это совместное дело. Но одновременно с этим авторы первых веков считали, что каждый отдельный член Тела Христова должен бодрствовать и жить своей верой, знать, за что он отвечает, и реализовывать в своей жизни то, что дает ему поклонение. Таким образом, когда христиане собираются вместе, каждый приносит сюда свою радость и боль, свои озарения и нерешенные проблемы.
И потому каждый христианин и, если это возможно, каждая христианская семья должны освоить личное поклонение и поклонение в малых группах. И здесь должны действовать те же самые принципы, разумеется, с учетом многообразных местных особенностей. Здесь важнее всего не то, как мы это делаем, но сам тот факт, что мы это делаем. Вспомним снова главы 4 и 5 Откровения. Все творение поклоняется Богу. И мы не должны оставаться наблюдателями, подобно мухам на стене, но мы призваны присоединиться к общему хору. Как мы можем от этого отказаться?
12. Молитва
Отче наш, Который на небесах!
Да святится имя Твое.
Да придет Царство Твое.
Да будет воля Твоя и на земле, как на небе.
Хлеб наш насущный дай нам сегодня.
И прости нам долги наши, как и мы простили
должникам нашим.
И не введи нас во искушение.
Но избавь нас от лукавого.
Ибо Твое есть Царство и сила и слава
во веки. Аминь.
Я хорошо знаю, что разные христиане здесь предпочли бы немного разные переводы. Я привык к традиционному переводу, который повторял с детства, но мирюсь и с другими. Здесь есть проблемы: три греческие версии этой молитвы (у Матфея, у Луки и в раннехристианском литературном произведении под названием «Дидахе») не совсем совпадают, их трудно перевести слово в слово на современные языки, а переводы не могут точно передать духа арамейской молитвы, которую, вероятно, произносил сам Иисус.
Но снова можно сказать: это неважно. Поверхностный шум не должен отвлекать нас от главного.
Лучше обратимся к ее содержанию. Это молитва о чести и славе Бога. Это молитва о наступлении Божьего Царства и на земле, как на небе, — как мы могли увидеть, это во многом кратко выражает самую суть христианства. Это молитва о хлебе, о наших повседневных нуждах. И это молитва об избавлении от зла. Каждая ее строчка отражает то, что делал во время своего служения сам Иисус. Это не расплывчатая молитва обобщенному «божеству». И это даже не типичная иудейская молитва (хотя практически для каждого ее элемента можно найти параллели в молитвах иудеев того времени). Эта молитва, если можно так сказать, на которой остался отпечаток Иисуса.
