Олег Ивик - История и география загробного мира
Вальгалла и ее соседи (языческая Европа)
Следующими после Аида по значимости, изученности и, вероятно, численности населения загробными государствами Европы можно назвать германо-скандинавские царства мертвых, Вальгаллу и Хель (оно же – Нифльхель, или Нифльхейм, Страна мрака). Подробные сведения о них сохранила скандинавская литература. Можно предположить, что древние германцы отправлялись в тот же самый загробный мир, что и скандинавы, поскольку известно, что они имели общих богов.
Вальгалла предназначалась для воинов, павших в битве. Она находилась на небесах, в городе богов Асгарде, непосредственно в палатах верховного бога Одина, но жизнь там была полна не небесных, а самых земных радостей. Царство Хель располагалось под землей и удовольствиями не изобиловало; сюда попадали все остальные.
Регионы эти, хотя и заселялись выходцами с одних и тех же земных территорий и управлялись достаточно близкими родственниками, были совершенно независимы. Хель, хозяйка одноименного подземного царства, состояла в родстве с верховным богом Одином: была дочерью Локи, который в «Младшей Эдде» назван братом Бюлейста (эпитет Одина). Согласно «Старшей Эдде», Локи – побратим Одина, смешавший с ним свою кровь. Но будь это родство или побратимство, дочь Локи, безусловно, была не чужим человеком, точнее, богом для главы скандинавского пантеона. Да и на царство ее поставил Один, «дабы она давала приют у себя всем, кто к ней послан». Однако, несмотря на такую, казалось бы, тесную связь с небесными богами, асами, Хель не допускала никакого вмешательства асов, включая и самого Одина, в жизнь подземного мира. Когда юный бог Бальдр, сын Одина, погиб от руки нечаянного убийцы и попал в царство Хель, она отказалась отпустить своего двоюродного брата (и сына верховного бога!) обратно, несмотря на горе всех асов и на их ходатайство. Царица приняла Бальдра вполне по‐родственному: для него заранее был сварен светлый мед, устланы кольчугами скамьи и «золотом пол усыпан красиво». Когда ходатай от богов, Хермод, прибыл просить за покойного, он увидел Бальдра, сидящего в палатах Хель на почетном месте. Тем не менее никакие уверения Хермода, что у асов стоит по усопшему богу «плач великий», не тронули черствого сердца царицы. Она согласилась отпустить пленника, но выдвинула маловыполнимое условие: «Всё что ни есть на земле живого иль мертвого будет плакать по Бальдру». Как сообщает «Младшая Эдда», «все так и сделали: люди и звери, земля и камни, деревья и все металлы». Не стала плакать лишь великанша Тёкк, в которую превратился отец Хель, коварный бог Локи. Это дало царице формальный повод отказаться от обещания и оставить Бальдра у себя.
Несмотря на то что Хель – дочь одного из верховных асов, она не блистает физическими данными; автор «Младшей Эдды», Снорри Стурлусон, пишет, что «она наполовину синяя, а наполовину – цвета мяса, и ее легко признать, потому что она сутулится и вид у нее свирепый». Впрочем, родные братья и сестры Хель, другие дети Локи и Ангброды, тоже не слишком удались: это свирепый волк Фенрир и Мировой Змей Ёрмунганд, опоясывающий всю землю и кусающий сам себя за хвост. Еще один брат Хель – восьминогий конь Слейпнир, его можно было бы назвать братом царицы по отцу, но дело в том, что Локи, действительно бывший отцом для большинства своих детей, для Слейпнира оказался матерью – он родил его в бытность свою кобылой.
Царство Хель лежит в глубинах земли, под одним из корней мирового древа Иггдрасиль, принадлежащего к породе ясеней. Три корня этого дерева раскинулись практически по всему мирозданию; по поводу того, куда простираются два из них, «Старшая» и «Младшая» Эдды противоречат друг другу, но касательно третьего корня никаких сомнений нет: под ним залегает Нифльхейм, Страна мрака. Корень этот уходит на север, где и находятся чертоги Хель. Впрочем, подвластная ей территория начинается, видимо, от самого ствола Иггдрасиля: именно там, у его основания, обитает дракон Нидхёгг, который, по сообщению «Старшей Эдды», глодает трупы умерших и терзает мужей. Сюда, на растерзание дракону, поступают «поправшие клятвы, убийцы подлые и те, кто жен чужих соблазняет». Дракон находится в давней вражде с орлом, живущим на том же дереве, но в ветвях. Заботы по истязанию грешников не мешают дракону вести с орлом бурную словесную перепалку, а поскольку мировое древо достаточно высокое и переругиваться на таком расстоянии не вполне удобно, специально обученная белка Рататоск «снует вверх и вниз по ясеню и переносит бранные слова, которыми осыпают друг друга орел и дракон Нидхёгг».
Однако основные территории и парадные ворота Хель находятся на почтительном расстоянии от центра мироздания; уже упомянутый Хермод, направляясь в царство мертвых, «скакал девять ночей темными и глубокими долинами». На подступах к Нифльхейму путь ему преградила река Гьёлль, что значит «шумная». Мост через реку был выстлан золотом, причем охраняла его единственная дева по имени Модгуд. Впрочем, подданные Хель золото, судя по всему, ценили не слишком высоко (царица посыпала им полы), а другие путники сюда, естественно, не заезжали, и удивленная Модгуд встретила Хермода словами: «…не похож ты с лица на мертвого. Зачем же ты едешь сюда, по Дороге в Хель?» От моста «Дорога в Хель идет вниз и к северу». Хермод преодолел весь путь на коне, и это дает основание думать, что Хель лежит не слишком глубоко под землей, по крайней мере, ни в какие пропасти путнику спускаться не пришлось. «Старшая Эдда» сообщает, что Брюнхильд, покончившая с собой воительница (по некоторым данным – валькирия), ехала по этой дороге в повозке, которую предварительно вместе с ней сожгли на погребальном костре.
Дорога упирается в решетчатые ворота, за которыми лежит резиденция Хель. Возможно, именно здесь привязан в пещере знаменитый пес Гарм, которому предстоит своим лаем возвестить начало Рагнарёка – последней битвы богов. Владения Хель во многом похожи на ад, Снорри Стурлусон пишет: «Там у нее большие селенья, и на диво высоки ее ограды и крепки решетки. Мокрая Морось зовутся ее палаты, Голод – ее блюдо, Истощение – ее нож, Лежебока – слуга, Соня – служанка, Напасть – падающая на пол решетка, Одр Болезни – постель, Злая Кручина – полог ее». И тем не менее попадают сюда отнюдь не за грехи: в Нифльхель собраны «люди, умершие от болезней или от старости». Среди них могут быть и праведники, и воины, если только они не погибли в битве. Даже великий воитель Сигурд, чьи подвиги описаны в «Старшей Эдде», «Саге о Вёльсунгах» и других сказаниях, обречен на Хель, поскольку был убит по одним источникам – в дороге, по другим – в своей постели, но, во всяком случае, не успев оказать сопротивления.
Любящая Сигурда Брюнхильд не питает никаких иллюзий по поводу загробной судьбы своего возлюбленного и не надеется встретить его в Вальгалле. Она отправляется за ним прямо в Хель, сообщив встреченной по дороге великанше: «С Сигурдом я теперь не расстанусь!» Для того чтобы попасть в Хель, бывшая валькирия кончает жизнь самоубийством. Умирает она, как воин: надевает кольчугу и пронзает себя мечом. Но, несмотря на меч в руке, путь ее лежит прямо в преисподнюю: одна из песен «Старшей Эдды» так и называется «Поездка Брюнхильд в Хель». Надо отметить, что, прежде чем отправиться в последний путь, Брюнхильд пыталась увлечь за собой своих служанок, соблазняя их золотыми запястьями, узорчатыми покрывалами и пестрыми тканями. Это дает основания думать, что жизнь в «Мокрой Мороси» была все же не так беспросветна, как это рисует Снорри Стурлусон, и что кто‐то мог отправиться туда добровольно, прельстившись богатыми подарками. Правда, ни одна из служанок Брюнхильд не захотела составить компанию своей госпоже. Они прямо сказали: «Довольно убитых! Жизнь дорога нам!» Брюнхильд согласилась с их доводами. Тем не менее, сбираясь в последний путь и давая указания по поводу своего с Сигурдом погребального костра, она заявила:
Пять рабынь мы возьмемИ слуг восьмерыхВысокого родаС собой на костер.
Но не исключено, что добросердечная валькирия имела в виду уже погибших слуг, – ранее в песне упоминались мертвые служанки, которые, судя по всему, пали случайными жертвами при убийстве Сигурда.
Хотя служанки Брюнхильд и оказались несговорчивыми, известно, что женщины нередко отправлялись в загробный мир скандинавов добровольно. Ахмед Ибн Фадлан, арабский дипломат десятого века, подробно описывает похороны знатного норманна:
«Если умрет главарь, то его семья скажет его девушкам и его отрокам: “Кто из вас умрет вместе с ним?” Говорит кто‐либо из них: “Я”. И если он сказал это, то [это] уже обязательно, – ему уже нельзя обратиться вспять. И если бы он захотел этого, то этого не допустили бы. Большинство из тех, кто это делает, – девушки. И вот когда умер тот муж, о котором я упомянул раньше, то сказали его девушкам: “Кто умрет вместе с ним?” И сказала одна из них: “Я”. Итак, ее поручили двум девушкам, чтобы они охраняли ее и были бы с нею, куда бы она ни пошла, настолько, что они иногда [даже] мыли ей ноги своими руками. И они [родственники] принялись за его дело, – за кройку для него одежд и устройство того, что ему нужно».
