Сергей Худиев - Христианство: трудные вопросы
То есть прямым текстом это, конечно, не говорилось, но стратегия была такая. Примерно так грешник ведет себя по отношению к Богу и Его святым: «Вот я сейчас упрусь и не буду покоряться Богу; если я из-за этого погибну, то вы уже не сможете радоваться своему спасению — ведь бедный я его буду лишен. А потому сделайте по-моему, покоритесь моим условиям, снимите свои требования».
Но «сделать по-его» на самом деле невозможно, пытаться сделать — ему же хуже выйдет. Например, тот наркоман хотел только сбить дозу и отлежаться, а не бросить прежнюю жизнь. С Богом такой шантаж не проходит. Тот, кто отвергает спасение, лишает вечной радости себя — и больше никого. Вся нераскаянная гордость и злоба ада не могут запретить радости рая. Подробнее об этом очень хорошо написано в книге К. С. Льюиса «Расторжение брака».
Сергей Худиев
Хорошим людям трудно бывает это понять, потому что хороший человек и в самом деле не может спокойно смотреть на страдания. Тут придется мне свидетельствовать, как человеку, еще недавно очень плохому, свидетельствовать о чувстве, которое я не могу передать иначе, как словами: «Пусть вам всем будет плохо!». Это подлинно адское чувство, и самое адское в нем то, что им можно упиваться без конца. Мы смотрим на адские мучения как бы из рая, воображая себя на месте праведников и ужасаясь: нет, я бы не мог быть таким равнодушным, там же страдают! Переменим позицию, посмотрим «из ада», попробуем представить себе эту мрачную радость от того, что твои братья хоть и много лучше тебя, а ты так легко заставляешь их страдать, причиняя себе мучения. Человек может дойти до готовности выпустить себе кишки — лишь бы увидеть, как вырвет его ближнего (притом что он бы с куда большим удовольствием выпустил кишки ему, да руки коротки), и для многих людей страдать — это эффективный способ мучить других.
Я была ребенком, а теперь я мать, и я диву даюсь тому, как легко людям приходит в голову именно этот способ манипуляции: страдать и ныть, чтобы подчинить другого, любящего. Да, это оружие безоружного — у ребенка нет другого способа заставить родителя что-либо сделать. Но это оружие тем более подлое, что эффективнее всего действует на еще более безоружных, на тех, кто любит, а значит, готов жертвовать.
Люди ада мучили бы людей рая и более простыми способами, но Бог обломал им все рога, положил пределы злу. Неужели мы хотим, чтобы для зла осталась лазейка? А ведь это страшное зло: истязать любящего его же любовью — это подлинно сатанинское действие, я даже не знаю, что может быть хуже, потому что я сама так поступала, и свидетельствую — этого я стыжусь, как ничего другого.
Ольга Брилева
Может быть, евангелисты, какими бы святыми людьми они ни были, просто вложили в уста Иисуса слова о суде и аде, которых Он не говорил?О Божьем Суде свидетельствует Иисус, это Его прямая речь, которую приводят все четыре евангелиста. Одно из двух: или они все четыре сговорились лгать о том, что говорил Иисус, или Он действительно это говорил.
Если они столь гнусно солгали о Боге, то какие же они святые? Об ошибке здесь речи быть не может — все четверо вкладывают в уста Иисуса слова о суде. Ну, а если они все же были святыми, то как можно их подозревать в таком обмане или такой преступной халатности?
Если те, кто следовали за Иисусом три года, ели вместе, видели чудеса и пережили ужасный день Распятия; если они не разобрались в Его послании, то кто тогда разобрался? И что же это за послание такое, что его понимают с точностью до наоборот?
Ольга Брилева
Верно ли, что человек может совершить ряд поступков, которые обрекут его на вечную пытку невероятной физической болью?Нет, не верно. Во всяком случае, если понимать буквально обороты в Мф. 13:42–50; Мф. 25:44–46 с «мукой вечной» в огне, Иуд. 1:7 с «казнью огня вечного», 1 Фес. 1:8–9: «наказание вечной погибелью», «отмщение в пламенеющем огне», то почему бы не понимать буквально и оборот «на лоне Авраамовом» — мол, праведники в раю будут лежать на животе у Авраама. Образ огня действительно часто используется в Писании, чтобы показать, как мало в аду хорошего. Компания там подбирается такая, что и физических мучений, наверное, тоже будет хватать — если человек при жизни был садистом и не пожелал от этого отказаться, то, надо думать, он таким пребудет и в вечности. Но довольно странно сетовать на Господа за то, что Он отделил наконец садистов от порядочных людей, оставив в обществе садистов только тех, кто пожелал с этим обществом разделить вечность.
Ольга Брилева
Почему христиане считают грехом некоторые из поступков, от которых заведомо нет никакого вреда и которые тем самым нельзя считать агрессией, посягательством на другого (а это — единственное, за что считают справедливым и возможным карать даже такие далеко не добрые существа, как люди)?По каким признакам мы беремся определять, что есть вред, а что не вред? Часто у нас не хватает компетенции определить, что для нас лично является вредом в чисто физическом плане. Мы еще чаще ошибаемся, пытаясь определить духовный вред, который причиняет себе и другим грешник. Действительно, люди совершенно правы, ограничивая таким образом свою юрисдикцию, — мы вправе судить и карать лишь за тот вред, который для нас очевиден и доказуем. Всеведущему очевидно значительно больше, и в доказательствах Он как-то не нуждается.
Прокрустово ложе понятия «причинение ущерба окружающим» не годится для понятия «вина». Ни списывающий школьник, ни заплывший за буйки купальщик никакого вреда окружающим не причиняют; тем не менее, если школьник получит низкую оценку, а лихой пловец потонет, то у кого-нибудь обязательно вырвется: «Сам виноват».
Ольга Брилева
Почему христиане считают грехами те поступки, к которым человек испытывает по своей природе (сотворенной, заметим, Богом) сильнейшую, почти непреодолимую склонность, так что избегать этих поступков ему оказывается мучительно трудно (ну хотя бы припомним прелюбодеяние вожделеющим взглядом, приравненное к простому прелюбодеянию и тем самым оказывающееся смертным грехом, или единичное неподавание милостыни)?Если мы откроем Книгу Бытия, мы увидим, в частности, что проблема прелюбодеяния вожделеющим взглядом перед Адамом и Евой не стояла: «И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились» (Быт. 2:25). Так что нельзя сказать, что Бог при сотворении наделил человека неподконтрольным влечением к противоположному полу, равно как и жестокосердием, отказывающим ближнему в помощи. Господь Сам сказал: «…плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю», и ничего дурного в этом не находил, а находил, что это «хорошо весьма». Хотеть есть — не плохо, самый суровый пуританин не назовет это грехом; грехом является стремление выдернуть кусок изо рта ближнего, и как раз по этой линии проходит грань между естественной потребностью и потребностью греховной. Мы можем согласиться с тем, что естественные потребности дал людям Господь, но никак не с тем, что Он позволил удовлетворять их любой ценой. Таким образом, невозможно упрекнуть Бога в том, что мы исказили свою природу. Нельзя сказать, что Бог виноват уж тем, что хочется нам кушать, — мы очень часто хотим не просто кушать, а чего-нибудь этакого, причем за чужой счет, и это — не Божий дар, а наш грех.
Склонность преодолима — иначе получится, что наша разумная часть слабее нашей неразумной. Выдавать ее за непреодолимую означает лгать самим себе. Никто еще не умер оттого, что сдержал похотливые мысли, — о какой же непреодолимости может идти речь?
Ольга Брилева
Почему же Бог включил в ассортимент возможных путей, предоставленных им человеку, пути, ведущие в вечную погибель?На самом-то деле все очень просто. Бог создал нас для жизни вечной. Тот, кто желает радоваться и радовать других, будет это делать вечно. Кто желает мучить других, будет вечно мучиться. Так как окажется в компании единомышленников. Это гибельный и мучительный путь? Да. Ну так сойди с него, пока ты еще жив, пока твой выбор не отбросил тени в Вечность.
Ольга Брилева
Согласно христианскому учению, ад — это место мучения, страдания. Вместе с тем те, кто туда попадет, явно мучиться не желали. Вопрос: насколько соотносится с любовью Божией то, что те, кто туда попал, будут мучиться? Оправдать такую ситуацию тем, что они, дескать, «сами выбрали мучение», нельзя — они выбирали не мучение, а нечто другое.Те, кто был осужден и казнен в ходе Нюрнбергского процесса, тоже не желали оказаться на виселице или в тюрьме. Вопрос: насколько соотносится с любовью к ближнему такой приговор? Ответ: напрямую — будучи заключены и повешены, эти люди никак не смогут вредить ближним и послужат уроком для тех, кто наперед пожелает. Да, верховные правители Рейха не желали окончить свои дни за решеткой — они желали мирно умереть в своей постели, окруженные опечаленными родными и близкими. И если бы власти стран-победителей позволили им так умереть, можно было бы смело сказать, что справедливости в мире нет, а раз так, то нет и любви, ибо справедливость — один из главных аспектов любви: не делай другому того, чего бы ты не хотел претерпеть сам.
