Моисей Рижский - Библейские пророки и библейские пророчества

Что касается истории с находкой, то де Ветте по этому поводу писал: «… Мы не можем знать, когда и каким образом книга попала в храм, да и не исключена возможность того, что ее подсунул жрец Хелкия. Это мнение, бесспорно, имеет под собой многие основания. Способ, которым книга появляется, слишком похож на организованное мероприятие, в чем, кроме Хелкии и особенно Шафана, принимала участие и пророчица Олдама… Откуда появилась книга, над этим история опускает свой занавес, и было бы слишком смело пытаться отдернуть его»[51]. Несколько уклончивый тон этого замечания де Ветте можно понять, если учесть, что автор его был все же профессором теологии. Но в настоящее время большинство библеистов даже из среды богословов вынуждено признать, что Второзаконие, или, точнее, та часть его, которая в виде «Книги закона» была «найдена» Хелкией, тогда же, т. е. в годы правления царя Иосии, была сфабрикована и выдана за древнюю рукопись.

Конечно, в современных нам условиях подобная подделка была бы немедленно разоблачена методами научного анализа материала (папируса или кожи), на котором был написан текст, шрифта, стиля, языка и т. д. «Как объяснить, — пишет современный библеист А. Лодс, — что Второзаконие имеет словарь не древний, стиль не старых текстов, но язык плавный, периоды пространные, ораторские, характерные для VII в., периода Иеремии?»[52] Конечно, ни Хелкии, ни царскому писцу Шафану, ни кому другому из организаторов этого подлога и в голову не могло прийти, что кто-нибудь из их современников может задать им такие вопросы. Зато они позаботились, чтобы в самой «найденной» книге был ответ на другой вопрос — как и почему книга, написанная Моисеем, оказалась на протяжении веков забытой и затерянной в иерусалимском храме? Вот этот ответ, вставленный в дошедший до нас текст Второзакония (31:24–27): «Когда Моисей вписал в книгу все слова закона сего до конца, тогда Моисей повелел левитам… сказав: возьмите сию книгу закона и положите ее одесную ковчега завета Яхве… и она там будет свидетельством против тебя (т. е. против народа Израиля. — М.Р.); ибо я знаю упорство твое и жестоковыйность твою: вот и теперь, когда я живу с вами ныне, вы упорны пред Яхве; не тем ли более по смерти моей?»

Нелепость такого объяснения для современного читателя вполне очевидна: зачем надо было запрятать книгу-свидетельство так, что потом ее не могли найти в течение нескольких сот лет? Зато это место во Второзаконии становится совершенно понятным, если его связать с историей находки Хелкии. Организаторы религиозной реформы 622 г. применили уже известный нам прием: составленная ими книга была приписана древнему пророку Моисею, в котором народная традиция видела не только избавителя их предков от ига египетских фараонов, но и основателя их религии.

Таким образом, результатом реформы Иосии был не только разгром языческих культов в Иудее и централизация культа Яхве в Иерусалиме, но также появление у древних евреев первого священного писания, если понимать под этим названием религиозное сочинение, официально и публично признанное в качестве такового соответствующими авторитетными инстанциями. Насколько нам известно, ни одно более раннее произведение древнееврейской литературы до того не было удостоено этой чести. «Книгу закона», найденную в иерусалимском храме, иудейский царь и «все священники и пророки» публично и официально признали за подлинный «закон Яхве», который царь Иосия обязался за себя и за весь свой народ выполнять.

Надо полагать, что в числе тех пророков, которые присутствовали при этом торжественном акте, был и знакомый нам уже пророк Софония, и, быть может, не только в роли пассивного свидетеля и слушателя, но и в роли непосредственного и активного участника и даже одного из сочинителей зачитываемой самим царем «Книги закона». Но, пожалуй, еще с большей степенью вероятности это можно предположить относительно другого пророка того же времени — пророка Иеремии.

Иеремия родился между 650 и 640 гг. Он происходил из древнего жреческого рода, далеким предком его был Авиатар, первосвященник при царе Давиде. В молодости Иеремия жил в маленьком городке Анатоте, приблизительно в 5–6 км к северо-востоку от Иерусалима. Название этого древнего городка, несомненно, связано с именем ханаанейской богини Анат, которой в древности поклонялись и израильтяне, считая ее супругой Яхве. Но и во времена Иеремии языческие традиции в этом городке должны были быть еще сильны.

В Анатоте у Иеремии была какая-то земельная собственность, он был достаточно состоятельным человеком, настолько, во всяком случае, что мог прикупить за сравнительно большую цену еще один земельный участок у своего родственника (32:7—10). Иеремия, наверное, получил еще в детстве соответствующее воспитание, был знаком с древней литературой и историей своего народа и в своих выступлениях охотно приводил примеры из этой истории, называл имена древних патриархов и пророков. Он, без сомнения, читал записанные пророчества своих предшественников Амоса, Осии, Исаии. Стиль и обороты его речи часто почти дословно повторяют соответствующие места у этих авторов. Впрочем, подобного рода заимствования были у древнееврейских пророков явлением вполне обычным. Сам Иеремия по этому поводу обрушивается на враждебных ему пророков, вложив угрозу в уста самого Яхве: «Вот, я — на пророков, которые крадут слова мои друг у друга» (23:30).

Иеремия сообщает, каким образом он стал пророком: к нему было «слово Яхве во дни Иосии, сына Амонова, царя иудейского, в тринадцатый год царствования его…» (1:2). Тринадцатый год правления Иосии — это 626 г. до н. э. Иеремия излагает содержание «слова» Яхве: «Прежде нежели я образовал тебя в чреве, я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя». Иеремия смиренно ответил богу: «Господи боже! Я не умею говорить; ибо я еще молод». Но Яхве успокоил будущего пророка: «Не говори: «я молод»; ибо ко всем, к кому пошлю тебя, пойдешь, и все, что повелю тебе, скажешь. Не бойся их; ибо я с тобою, чтобы избавлять тебя». Затем Яхве простер руку свою, коснулся уст пророка и добавил: «Вот, я вложил слова мои в уста твои. Смотри, я поставил тебя в сей день над народами и царствами, чтобы искоренять и разорять, губить и разрушать, созидать и насаждать» (1:5—10).

Описание этого посвящения в пророки, конечно, очень напоминает соответствующее место у Исаии (Ис. 6). Но последние слова Яхве создают вокруг образа Иеремии ореол особого мистического величия и могущества. Иеремия претендует на нечто большее, чем древний пророк: миссия его касается не только Израиля, он поставлен «над народами и царствами», и не только возвещать волю Яхве, но и осуществлять ее: губить и созидать, искоренять и насаждать.

Почувствовав в себе призвание стать пророком Яхве, мог ли Иеремия остаться в стороне от подготовляемой другими ревнителями Яхве, священниками и пророками, религиозной реформы? Так же как Софония, он, очевидно, принял участие в предварительной пропаганде тех идей, какие закладывались в подготовлявшейся «Книге закона». Он приступил к этому еще в своем родном городе Анатоте, где громил языческие культы и требовал поклонения одному только Яхве. Этим он настолько раздражил своих земляков, «мужей Анафофа», что они хотели его убить (11:21).

Иеремии пришлось перебраться в Иерусалим, где он и прожил почти всю свою остальную жизнь. Некоторые исследователи считают, что Иеремия даже принимал непосредственное участие в написании «Книги закона». Во всяком случае, многие выражения и образы Второзакония действительно напоминают стиль Иеремии.

Может быть, среди тех, кто участвовал в написании «Книги закона» и в проведении религиозной реформы 622 г., были люди, искренне верившие, что результатом ее будет не только рост влияния и доходов иерусалимского жречества, но и моральное возрождение народа, выполняющего записанные в этой книге заветы и законы. И тогда Яхве, наверное, вернет свою милость «избранному народу», и для Израиля наступит царство мира и благоденствия, как давно уже обещали прежние пророки Яхве, «божьи люди». Может быть, и Иеремия верил в это, но в таком случае ему неизбежно пришлось сильно разочароваться.

Вопреки предвещаниям Софонии и других пророков и жестоким мерам Иосии, ревнителям Яхве так и не удалось полностью искоренить культы других божеств в Иудее. При Иосии эти культы подверглись суровому гонению, хотя размеры его редакторы Книги Царств, вероятно, сильно преувеличили. Но уже в правление сына Иосии Саллума (другое имя — Иоахаз) язычество снова вошло в силу, и последующие цари Иоаким, Иехония, Седекия также «делали неугодное в очах Яхве» (4 Цар. 24:19). Эти слова у библейского автора неизменно означают поклонение чужим богам.