Барт Эрман - Искаженные слова Иисуса: Кто, когда и зачем правил Библию
К внутренним признакам также относятся вероятности переписывания. Они помогают принять решение, когда чтение возникло не по воле автора, а в результате вмешательства переписчика. В конечном счете этот признак отражает принцип Бенгеля, согласно которому оригинальным с наибольшей вероятностью будет «наиболее трудное» чтение. Принцип основан на предположении о большей вероятности, с которой переписчики пытались исправить то, что принимали за ошибки, привести в соответствие отрывки, которые считали противоречивыми, и добиться большего сходства богословских положений текста с собственными богословскими представлениями. Следовательно, чтение, которое на первый взгляд казалось «ошибочным», противоречивым или содержащим непривычные богословские идеи, чаще вызывало у переписчиков стремление изменить его, чем более «простые» чтения. Кратко этот критерий иногда формулируют следующим образом: чтение, наилучшим образом объясняющее существование других, скорее всего окажется оригинальным[98].
***
Я перечислил различные внутренние и внешние признаки, которые принимают во внимание текстологи, не для того, чтобы каждый читатель овладел основными принципами их работы и начал применять их к рукописной традиции Нового Завета, а потому, что важно помнить: когда мы пытаемся выявить оригинальный текст, необходимо учитывать несколько факторов и выносить немало оценочных суждений. Случается, что признаки противоречат друг другу — к примеру, когда более трудное чтение (вероятность переписывания) редко встречается в ранних манускриптах (внешний признак) или когда более трудное чтение не соответствует литературному стилю автора, известному по другим текстам (собственная вероятность).
Словом, выявление оригинального текста — непростой процесс! Он требует напряженной работы мысли и тщательного изучения признаков. В результате ученые неизменно приходят к выводам, касающимся не только мелких сложностей, не влияющих на смысл фрагментов текста (такими сложностями могут быть написание слова или измененный порядок слов в греческой версии, который невозможно отразить в английском переводе), но и вопросов первостепенной важности, от которых зависит толкование отдельных книг или всего Нового Завета.
Чтобы проиллюстрировать важность некоторых текстологических решений, обратимся к трем фрагментам текста, относящимся к последней категории, когда выбор оригинального чтения оказывает значительное влияние на представления о смысле, которое вложили в Новый Завет авторы[99]. Как вы вскоре убедитесь, я считаю, что в каждом из этих трех случаев большинство переводчиков ошиблись в выборе чтения, в итоге перевод отражает не оригинал, а текст, измененный писцами в процессе копирования оригинала. Первый из этих фрагментов взят из Евангелия от Марка, в нем говорится о том, как Иисус рассердился, когда несчастный прокаженный умолял исцелить его.
Евангелие от Марка и рассерженный Иисус
Текстологическую проблему Мк 1:41 представляет рассказ об Иисусе, исцеляющем человека от кожной болезни[100]. В сохранившихся манускриптах стих 41 представлен в двух разных формах, оба чтения приведены далее в квадратных скобках.
39. И Он проповедывал в синагогах их по всей Галилее и изгонял бесов. 40. Приходит к Нему прокаженный и, умоляя Его и падая пред Ним на колени, говорит Ему: если хочешь, можешь меня очистить. 41. Иисус, [умилосердившись (греч. SPLANGNISTHEIS/ рассердившись (греч. ORGISTHEIS)] над ним, простер руку, коснулся его и сказал ему: хочу, очистись. 42. После сего слова проказа тотчас сошла с него, и он стал чист. 43. И посмотрев на него строго, тотчас отослал его. 44. И сказал ему: смотри, никому ничего не говори; но пойди, покажись священнику и принеси за очищение твое, что повелел Моисей, во свидетельство им. 45. А он вышед начал провозглашать и рассказывать о происшедшем, так что Иисус не мог уже явно войти в город.
В большинстве переводов в стихе 41 подчеркивается любовь Иисуса к бедному прокаженному — он «умилосердился» (или «смилостивился») над ним. Таким образом, переводы следуют греческому тексту, найденному в большинстве сохранившихся манускриптов. Легко понять, почему в такой ситуации речь зашла о сострадании. Мы не знаем, чем был болен несчастный — многие толкователи считают, что какой‑то разновидностью лишая, а не гнил заживо, как при проказе. Так или иначе, он вполне мог подпадать под законы Торы, запрещающие «прокаженным» вести хоть сколько‑нибудь нормальную жизнь: их следовало изолировать, пресекать любое их появление среди людей, они считались нечистыми (Лев 13–14). Движимый состраданием к несчастному, Иисус простирает руку, касается тела больного и исцеляет его.
Простые, воодушевляющие и понятные эмоции вполне могли появиться в этой сцене по милости переводчиков и толкователей, как правило, не задумывающихся о том, что в некоторых сохранившихся манускриптах текст выглядит иначе. Ибо тот же отрывок в одном из самых ранних источников, Кодексе Безы, который подтверждают три латинских манускрипта, поначалу озадачивает и причиняет душевные муки. В этом тексте Иисус не сочувствует больному, а сердится. По — гречески — это два разных слова — SPLANGNISTHEIS и ORGISTHEIS. Ввиду наличия и в греческих, и в латинских источниках, менее привычное чтение признано текстологами восходящим по меньшей мере ко II веку. Но как мог сам Марк написать такое?
Как мы уже видели, никогда нельзя с уверенностью утверждать, что большинство право, если сравнивается значительное число манускриптов, содержащих один вариант текста, с единственным манускриптом, в котором этот текст выглядит иначе. Порой немногочисленные источники оказываются более достоверными, даже если с ними не согласуется основная масса. Отчасти это происходит потому, что подавляющее большинство сохранившихся манускриптов создавали через сотни лет после появления оригиналов, копируя их не с самих оригиналов, а с гораздо более поздних копий. Войдя в рукописную традицию, изменения укоренялись в ней, вплоть до того, что становились более распространенными, чем оригинальные чтения. Но в нашем случае оба чтения выглядят очень ранними. Какое из них относится к оригиналу?
Если бы сегодня читателям — христианам предложили возможность выбрать одно из двух этих чтений, несомненно почти все отдали бы предпочтение более распространенному, чаще встречающемуся в наших манускриптах: Иисус посочувствовал больному и потому исцелил его. Второе чтение трудно себе представить: что значит «Иисус рассердился»? Разве одного этого недостаточно, чтобы предположить, что Марк наверняка написал о сострадании Иисуса?
Напротив, сам факт наличия столь здравого и понятного чтения заставил некоторых ученых отнестись к нему с подозрением. Ибо, как мы уже видели, переписчики обычно предпочитали беспроблемный, доступный для понимания текст. Встает вопрос: что выглядит более вероятным — переписчик изменил текст, сделав Иисуса не милосердным, а рассерженным, или внес изменения, чтобы Иисус не рассердился, а смилостивился? Какое чтение лучше объясняет существование второго? С этой точки зрения последнее более вероятно. Вариант текста, в котором Иисус рассердился, является «более трудным», следовательно, с большей вероятностью — текстом оригинала.
Существует и более убедительный признак, нежели предположения о том, какое чтение вероятнее всего придумали переписчики. Оказывается, в нашем распоряжении нет ни единого греческого манускрипта Евангелия от Марка, в котором содержался бы этот отрывок, — кроме датированных концом IV века, почти через три столетия после написания книги. Однако мы знаем двух авторов, которые переписали это предание в первые двадцать лет после того, как было написано евангелие.
Ученые давно установили, что Евангелие от Марка — самое раннее и что Матфей и Лука пользовались его текстом как источником для своих повествований об Иисусе[101]. Значит, можно изучить Евангелия от Матфея и Луки, чтобы увидеть, как в них переработан текст Марка, и узнать, каким образом изложен тот же сюжет — так же, как у Марка, или с изменениями. Поступив таким образом, мы видим, что Матфей и Лука взяли это предание из общего источника — Евангелия от Марка. Поразительно, что и Матфей, и Лука почти слово в слово повторили приведенную Марком в стихах 40–41 просьбу прокаженного и ответ Иисуса. Но как они описали реакцию Иисуса? Посочувствовал он больному или рассердился? Как ни странно, и у Матфея, и у Луки вообще пропущено это слово.
Если у Матфея и Луки был текст Марка, в котором говорится о сострадании Иисуса, почему оба евангелиста пропустили это слово? И Матфей, и Лука в других отрывках упоминают о способности Иисуса сострадать, и если бы о ней напрямую упоминал Марк, кто‑нибудь из двух других евангелистов должен был сохранить в своем тексте эту деталь[102].
