Гордон Фи - Как читать Библию и видеть всю ее ценность
2. То, что является случайным относительно основного замысла повествования, может, в действительности, отражать понимание вещей вдохновленным автором, но не может иметь ту же дидактическую ценность, что и основной замысел повествования. Что нужно учитывать, так это, что то, что является случайным, не должно становиться основным, хотя и может служить дополнительной поддержкой тому, чему нас недвусмысленно учат.
3. Исторический прецедент, чтобы иметь нормативную ценность, должен быть соотнесен с целью написания. Т. е. если можно показать, что целью данного повествования было установить прецедент, тогда он может рассматриваться как норматив. Например, если можно было продемонстрировать на экзегетической основе, что замыслом Луки в Деян. 6,1–7 было дать церкви прецедент для выбора своих руководителей, тогда подобный процесс должен был бы выполняться и в дальнейшем. Но если установление прецедента не являлось замыслом повествования, тогда его ценность как прецедента для более поздних христиан должна рассматриваться соответственно специфическим принципам, предложенным в следующем разделе.
Проблема со всем этим заключается конечно в том, что тогда нам вообще остается очень мало нормативов относительно такой широкой области как жизнь христиан. Не существует точного учения относительно способа крещения, возраста тех, кто должен быть крещен, указаний насчет особых харизматических феноменов при получении Духа, или относительно частоты вечери, которые можно цитировать. И все это — именно те области, по которым разделяются христиане. В таких случаях люди доказывают, что именно так поступали они (ранние христиане — Прим. перев.), независимо от того, заимствуют ли они такую практику из повествований в Деяниях или из намеков в Посланиях.
В Писании просто не говорится, что крещение должно осуществляться погружением, не говорится, что дети должны быть крещены, что христиане должны креститься в Духе, что подтверждается языками как вторым деянием благодати, и не говорится, что вечерю Господню следует отмечать каждое воскресенье. Что же делать тогда с крещением погружением, например? Что говорит Писание? В этом случае можно вести аргумент из значения самого слова, из одного описания крещения в деяниях схождением "в воду" и "выхождением из воды" (8,38–39) и из аналогии Павла, где крещение сравнивается со смертью, погребением и воскресением (Рим. 6,1–3), что погружение было исходной предпосылкой крещения в ранней церкви. Оно нигде не заповедалось именно так, потому что так предполагалось.
С другой стороны, можно указать на то, что без купели для крещения в местной церкви в Самарии было бы трудно погрузить (в воду) тех, кого крестили. Там просто нет известного источника воды, который мог бы сделать погружение жизнеспособной альтернативой. Полива ли их водой, как предлагает манускрипт ранней церкви Дидахе (около 100 н. э.), если нет достаточного количества холодной проточной или теплой стоячей воды для погружения? Мы просто не знаем. Дидахе совершенно ясно говорит, что погружение было нормой, но так же ясно говорит о том, что сам акт был гораздо более важен, чем способ. Даже хотя Дидахе и не является библейским документом, это — очень ранний, ортодоксальный христианский документ, и он может помочь нам, показывая, как ранняя церковь прагматически подходила к тому, о чем конкретно и прямо не говорится в Писании. Нормальная (регулярная) практика служила нормой. Но поскольку она была всего лишь нормальной, она не стала нормативной. Мы, возможно, прекрасно сделаем, если не будем путать нормальность с нормативностью.
Некоторые особенные принципы
Имея в виду эти общие наблюдения и принципы, мы даем следующие предложения относительно герменевтики библейских прецедентов.
1. Вряд ли когда-либо закономерно использовать аналогию, основанную на библейском прецеденте, как дающую некий библейский авторитет для действий сегодня. Например, руно Гедеона постоянно использовалось в качестве аналогии для обнаружения воли Бога. Поскольку Господь милостиво снизошел до недостатка веры у Гедеона, Он может снизойти и другим, но не существует библейского основания для таких поступков.
Точно так же, есть те, кто приводит аргументы в пользу крещения в Святом Духе еще после спасения, полагаясь на аналогии с Иисусом, который был рожден Духом и при Своем крещении наделен силой Духа. Но такая аналогия, какой бы интересной она ни была, совершенно безотносительна, так как жизнь более поздних христиан — вещь совершенно иная, нежели рождение Иисуса Духом. Если бы все в жизни Иисуса было нормативным, от нас всех можно было бы ожидать, что мы умрем на распятии и воскреснем через три дня.
2. Хотя это, возможно, и не было первостепенной целью автора, библейские повествования имеют иллюстративную и иногда, "образцовую" ценность. Именно так герои Нового Завета иногда пользовались определенными историческими прецедентами из Ветхого Завета. Павел, например, использовал некоторые примеры из Ветхого Завета как предупреждения тем, кто был ложно убежден в своей святой избранности (1 Кор. 10, 1-13), а Иисус использовал пример Давида, как исторический прецедент, чтобы оправдать действия Своих учеников в субботу (Мк. 2,23–28 и параллели).
Но ни у кого из нас нет авторитета Бога, чтобы воспроизвести тот тип экзегезы и аналогического анализа, с которым авторы Нового Завета иногда обращались к Ветхому Завету. Особенно в тех случаях, когда прецедент оправдывает действие в настоящем, следует отметить, что этим прецедент не устанавливает норму для специфического действия. Не следует регулярно есть хлебы предложения или срывать колосья по субботам, чтобы показать, что суббота для человека. Прецедент, скорее, иллюстрирует принцип по отношению к субботе.
Здесь следует сделать предупреждение. Чтобы библейский прецедент мог оправдывать действие в настоящем, принцип этого поступка должен быть дан где-то еще, где он является основным замыслом учения. Например, использовать очищение Иисусом храма для оправдания чьего-либо так называемого справедливого возмущения (негодования) — обычно это эвфемизм эгоистического гнева — значит извратить этот принцип. С другой стороны, можно правильно базировать сегодняшнее говорение языками не только на прецеденте (в Деяниях), но и на учении о дарах духовных в 1 Кор. 12–14.
3. Что касается христианской жизни. Библейские прецеденты могут иногда рассматриваться как образы для повторения, даже если они не рассматриваются как нормативные. Это особенно справедливо, когда сама деятельность обязательна, а форма ее нет.
Решение относительно того, повторимы ли определенные виды деятельности или образы, должно приниматься по следующим размышлениям. Во-первых, самый "сильный" возможный случай — когда есть только один образец (хотя и не следует слишком переоценивать молчание), и когда этот образец повторяется внутри самого Нового Завета. Во-вторых, когда наблюдается двусмысленность образов или он повторяется только один раз, христианам можно следовать ему только в том случае, если он имеет божественное одобрение или находится в гармонии с тем, чему учит Писание еще в каком-либо месте. В-третьих, то, что обусловлено культурой, либо вообще не образец для повторения, либо должно быть переведено в новую, другую культуру.
Таким образом, на основе этих принципов можно привести самые веские доказательства для погружения как способа крещения, более слабые для соблюдения вечери каждое воскресенье и почти никаких доказательств вообще относительно крещения детей (это, конечно, можно утверждать из исторического прецедента в церкви, но не так легко из библейского прецедента, именно о котором мы и говорим здесь). По тем же признакам деятельность христианского служителя в качестве священника не проходит по всем параметрам, с точки зрения библейской базы.
Мы не воображаем, что решили здесь все проблемы, но считаем, что с этими предложениями можно работать и что они заставят вас думать экзегетически и с большей герменевтической точностью при чтении библейских повествований.
Глава 7
ЕВАНГЕЛИЯ: одна история, много измерений
Как и с Посланиями и Деяниями, Евангелия кажутся на первый взгляд простыми для толкования. Поскольку материалы в Евангелиях могут быть грубо разделены на высказывания и повествования, т. е. учение Иисуса и рассказы об Иисусе, теологически возможно следовать принципам толкования Посланий, что касается одного, и принципам исторических повествований, что касается других.
В некотором смысле, это так. Однако, все не так легко. Четыре Евангелия создают уникальный литературный жанр, которому есть не много реальных аналогий. Их уникальность, которой мы сейчас займемся, вот, что представляет нам большинство экзегетических проблем. Но кроме этого, существуют еще и герменевтические сложности. Некоторые из них, конечно, принимают форму тех нескольких "трудных высказываний" в Евангелиях. Но основная герменевтическая трудность — в понимании "Царства Божия", термина, абсолютно необходимо для всего служения Иисуса, и в то же время представленного в языке и концепции иудаизма первого века. Проблема в том, как перевести эти идеи в наше собственное культурное окружение.
