Рудольф Фрилинг - Христианство и перевоплощение
Наиболее детальная эсхатология содержится в Откровении Иоанна.
Этапы развития человечества в Откровении Иоанна
Попробуем теперь рассмотреть Откровение Иоанна исходя из того, что он излагает постепенное развитие христианского человечества. Происходит это развитие при непрерывной смене места действия — земли и неба. Христианство, с одной стороны — воплощенное на Земле, а с другой — вне плоти, в вышнем мире, развивается и делается все более значимым фактором эсхатологической драмы. В итоге вышний и нижний миры проникнут друг в друга. «Новая земля», обновленная благодаря импульсам свыше, пребудет вместе с «новым небом», которое в свою очередь обновится, помолодеет благодаря событиям на христианской земле. Из этого обоюдного проникновения возникнет новый Иерусалим, который есть и небо, и земля. Мистерия Христа, соединяющая небо и землю, охватывает созревающее христианское человечество. Апокалипсис Иоанна показывает это созревание в последовательности своих видений. Рассмотрев Откровение, мы затем еще раз вернемся к идее перевоплощения.
Воскресший Христос, явившись Иоанну на Патмосе, диктует ему послания для семи церквей. В этих семи церквах представлен спектр живущего на земле христианства, с различными оттенками переживаний и стремлений, несостоятельности и успеха соответственно различию стоящих перед церквами целей. Великие цели мирового свершения проступают уже в обетованиях, простирающихся вплоть до вознесения с восседанием на престоле.
Эти заключительные слова о престоле: «Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как и Я победил и сел с Отцем Моим на престоле его» (Откр. 3:21) — зачин велеликого видения гл. 4 и 5, в центре которого стоит божественный престол. Иоанн восхищен в вышний мир. Он слышит голос: «Взойди сюда» (Откр. 4:1) — и становится свидетелем извечного Трисвятого «свят, свят, свят», что звучит там, и свидетелем новизны, приходящей в этот мир вечности через событие Голгофы. Жертвенный «Агнец» приносит это деяние к престолу Отца, что эхом отзывается в, «новой песни», которую заводят высшие существа самого внутреннего круга в дополнение с извечному «свят, свят, свят». Существа эти — херувимские четыре «животных» и двадцать четыре «старца» — как благоговейное эхо познания поют «новую песнь», которая затем распространяется по кругу в восхвалениях, возносимых воинствами Ангелов и существами тварного мира. В «новой песни», которая берет начало у самого престола, содержится элемент, идущий от земного человечества, среди коего и была принесена жертва Агнца; этот земной элемент «суть молитвы, святых» (Откр. 5:8). Земные люди, предавшиеся Христу, сами еще не в состоянии присоединиться к этому хору, но их душевные порывы восходят ввысь и могут быть восприняты в вышнем мире и стать зримы как фимиам, курящийся в золотых чашах «старцев» вместе с «новой песнью».
«Молитвы святых» возносятся от христиан, обитающих на земле. После того как началось «снятие печатей», принявшие мученическую смерть христиане сами являются в вышнем мире. Иоанн видит их под небесным жертвенником (Откр. 6:9). Знаменательно, что для них используется слово «psychai», «души», которые после смерти, в бестелесном состоянии, имеют самостоятельное осознанное бытие. Здесь Иоанн впервые видит души христиан по ту сторону земной жизни.
По сравнению с тем, что будет сказано в дальнейшем, это первое их явление еще в известной степени окрашено робостью и сдержанностью и оставляет впечатление чего-то «первоначального». Души еще не вполне умиротворены, успокоены в своей новой форме бытия, они живут с мучительным вопросом: «доколе?» Их вопрос Иоанн передает словами, звучащими ветхозаветно. В его Откровении вообще нередко можно наблюдать, что он с известным пиететом блюдет связь с прежними апокалиптическими «школами» и при случае пользуется издревле освященными, устойчивыми выражениями, вливая в них, однако, новое христианское содержание. «Доколе, Владыка святый и истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу?» Слово «мстить» передается здесь греческим «ek-dikein», в смысле справедливых последствий, которые должны наступить по закону судьбы — закону посева и жатвы. Закон посева и жатвы, поступка и следствия, имеет силу и в случае смерти Христа. Но по своим особенным предпосылкам Его смерть имеет спасительные последствия. Христианские мученики находятся на пути к тому, чтобы возродить в своей жертвенной смерти толику силы, проистекающей от смерти Христа. То, что в ветхозаветной формулировке звучит как призыв к мести, в христианском понимании есть вопрос о свершении смысла, о плоде жертвы. Земные страдания мучеников как будто бы растворяются в мире — а где же воздаяние?
Ответ Бога на вопрос «доколе?» указывает, что еще не пришла пора: «и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число». Дабы принести зрелый плод, единственное в своем роде деяние Голгофы требует ответа со стороны человечества. В мудрости своей божественное Провидение устроило так, что спасительное деяние, которое могло быть совершено не самим земным человечеством, а только лишь милостью божественного существа, не обрекает тем не менее спасаемых на одну лишь пассивность. В экономической политике существует понятие «конструктивная помощь» (constructive aid); такая помощь предусматривает, что того, кому помогают, нельзя вводить в соблазн ничегонеделания, напротив, именно вследствие способа оказываемой ему помощи он начинает развивать собственную активность. Спасительное деяние Христа — «конструктивная помощь» в высочайшем; смысле. Павел дерзнул сказать: «‹…› и восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых за Тело Его» (Кол. 1:24). Человек, внутренне принимающий Спасение, может только активно включиться в его свершение, чтобы жертва Христа сущностно по-новому ожила в нем, — иного ему не дано. Вопрошающим мученикам указывают, что такой активный ответ человечества на событие Голгофы еще не осуществлен в той степени, какую Провидение сочтет достаточной. Божественная «экономика» предполагает, что (человечество должно еще больше страдать, лишь тогда жертва Христа станет вполне плодотворной. Таким образом души мучеников находят свое место в более широких божественных смысловых соотношениях. Пока они должны успокоиться «еще на малое время». Им дозволено покуда избыть земное страдание и глубоко вздохнуть в мире божественного покоя. То, что на их вопрос дан такой ответ, связано с дальнейшим развитием их посмертного бытия, является результатом их мученической смерти. «И даны были каждому из них одежды белые» (Откр. 6:11). Вместо не существующего уже земного тела лишившимся плоти душам, пока они, пребывая в покое вышних миров, отходят от ужаса пережитого и пока разрешается мука, с которой они вопрошали Бога, — лишившимся плоти душам предоставляется в качестве нового «органа» сверхчувственный покров, в который они могут «облечься» (2 Кор. 5:4). Лишениям в нижнем мире соответствует приобретение в вышнем — души становятся более сознательными и способными к действию гражданами вышнего мира, когда с ними срастается тончайший, сотканный из света организм, еще не тождественный, однако, телу воскресения.
В промежутке между снятием шестой и седьмой печатей «запечатлеваются» сто сорок четыре тысячи. Мы вновь находимся в области земного. Названное число, конечно, не является суммой, полученной механическим сложением. Оно «услышано» (Откр. 7:4) в духе как божественно устрояющий звук. Лишь полнота всех звездных нюансов возможного человеческого бытия составляет великое «Человечество Людей», симфонию рода человеческого. На место организованного в двенадцать колен — по числу созвездий зодиака — ветхозаветного народа является богоизбранный народ христианства. Он живет на земле в чудовищных апокалиптических бурях, которые начались со снятием печатей. Но «запечатление» ста сорока четырех тысяч происходит в тот миг, когда «не дул ветер ‹…› на землю». Провидение находит возможность мгновений глубочайшей божественной тишины среди бушующих несчастий. В этом успокоении ветра Иоанн видит «Ангела, восходящего от востока солнца», — это как бы Ангел Пасхи, который кладет печать Бога живого на челах ста сорока четырех тысяч. Христианство на земле уже развилось настолько, что сущность Христа может быть запечатлена в людях вплоть до телесности, как «character indelebilis», «неизгладимый отпечаток».
«Запечатление» знаменует этап развития на пути к телу воскресения. В речи о «хлебе жизни» в гл. 6 Евангелия от Иоанна Христос применяет образ запечатления к Самому Себе. Не пищу тленную даст Он, но пищу вечную, «ибо на Нем положил печать Свою Отец, Бог» (Ин. 6:27). Насыщение пищею вечности относится здесь к будущему — «которую даст вам Сын Человеческий», — после свершения мистерии Голгофы, которая пророчески озаряет Пасху у моря Галилейского. Но уже через год Христос преодолеет смерть и сможет дать людям пищу, созидающую тело воскресения, ибо Он несет духовную печать, проникающую Его телесность. Пророческое видение Иоанна показывает, каким образом начинает действовать запечатление как подготовка к воскресению на Страшном суде людей, предавшихся Христу.
